реализацией тоже не знали хлопот. С каждой ручки отец, кажется, имел сорок
копеек дохода -- выходит, только станки, стоящие в нашем гараже, приносили
ему в день больше тысячи рублей. Отец быстро сообразил, что напал на золотую
жилу, и, уже привлекая людей со стороны, изготовил еще штук тридцать таких
полуавтоматов и развез их по областям республики. Не знаю, какую уж он имел
долю, но помню, что каждую последнюю неделю месяца в сопровождении двух
парней, как Ашот, отец объезжал на "Волге" свои владения. Он никогда не
продавал свои изобретения, а сдавал их в аренду или вступал в долю. Однажды
он показал мне установку, за которую предлагали десять тысяч -- казалось
бы, огромные деньги, но он ее не продал, а сдал в аренду. Установка служила
пять лет и принесла ему за это время сто тысяч -- так он преподал мне
наглядный урок коммерции, поэтому я тоже не расстаюсь со своими
изобретениями.
старики, сидящие в красном углу чайханы, еще знали и помнили моего деда и
его брата, большой каменный дом. Почему в узбекской махалле? Потому что
между нами не было языкового барьера -- в нашей семье все без исключения
знали местный язык, эта традиция пошла от деда, и еще потому, что жизнь в
махалле особая: тут не вмешиваются в жизнь соседа, но и не дадут его в
обиду. Да и вокруг нас жили люди с достатком, родовитые, и мы особо не
выделялись. К тому же отец никогда не скупился: щедро финансировал
махаллинский комитет, давал крупные суммы на общественные нужды и
мероприятия, поэтому мы не чувствовали инородности, хотя и были единственной
русской семьей в квартале.
мастерскую, с такими станками и сварочным оборудованием, что я не перестаю
удивляться ей до сих пор. Практически не выходя со двора, отец мог
изготовить сам то, что конструировал. Можно считать, что я вырос в этой
мастерской, и нет станка там, которым я бы не владел в совершенстве. Так
что, как видите, у меня были все предпосылки, чтобы стать инженером.
прокурор.
старался, чтобы я держался подальше от них, -- он хотел видеть меня
настоящим инженером. Оттого я и переменил институт -- о Бауманском он
говорил всегда в самых возвышенных тонах, считал, что оно ничуть не уступает
таким известным в мире техническим вузам, как, скажем, Массачусетский
технологический.
особых потерь. Конечно, все, что подлежало национализации, отобрали, но
существенную часть капитала удалось сохранить -- впрочем, не нам одним. Это
я отвечаю на ваш вопрос относительно тяги к деньгам.
исключающая мотовство, показуху. Мы могли позволить себе многое, но не
настолько, чтобы вызывать зависть и раздражение окружающих, привлекать к
себе нездоровое внимание. Того, что заработал отец, было вполне достаточно,
чтобы мы с братом прожили долгую и безбедную жизнь, конечно же, правильно
распоряжаясь капиталом.
ученый-физик. В его судьбе родительские деньги сыграли немалую, если не
главную роль -- благодаря им он мог спокойно заниматься любимым делом, не
отчаиваясь при неудачах, без которых немыслимы настоящие исследования, и в
конце концов сделал открытие, над которым бился почти двадцать лет. Я
думаю, он живет счастливою жизнью.
вроде неплохо начал, стал продвигаться по службе. Но очень скоро я
почувствовал потолок своего роста -- большего мне не позволяли. Это как раз
пришлось на годы, когда должности отдавались по родственным, национальным
признакам, по принадлежности к роду, правящему в городе или области. А я
был уверен, что должность главного инженера завода, на котором я работал
главным технологом, отойдет ко мне, как только прежний уйдет на пенсию.
Причем я имел на эту должность все права -- так считали и многие на заводе.
Но не тут-то было... Главным инженером стал зять очередного секретаря
райкома, заочно доучившийся в местном институте. Отца, к сожалению, к этому
времени уже не было в живых -- он наверняка помог бы мне пробиться, потому
что прекрасно знал закулисную возню вокруг должностей, знал тех людей,
которые делили места. Он видел, с каким энтузиазмом я работал, знал о моих
планах реконструкции этого завода. Но что не получилось, то не получилось...
работе... А ведь совсем недавно, скажу без утайки, мечтал стать даже
директором крупного завода, а может, со временем и возглавить отрасль, чтобы
сравняться со своим братом, у которого к тем годам было уже имя в науке --
отец, слава Богу, дожил до этого часа...
подкладывал закуски, печенье. Но Азларханов, кажется, и забыл, что
напросился на чай, -- так заинтересовал его рассказ Шубарина.
осталось незамеченным, отца -- как вы понимаете, знали, он там многим дал
подняться. Тогда уже вовсю, правда, не в таких масштабах, работали всякие
артели, и почти в каждой у отца имелся пай. Он предусмотрительно познакомил
меня с делами, зная, что дни его сочтены, и я каждый месяц исправно получал
свою долю прибыли, каждая из которых намного превышала оклад главного
инженера, за место которого я бился. Но потеря этой должности, а главное --
перспектив роста выбила меня из колеи, и для всех это было очевидно.
нашего города -- мне об этом не раз с сожалением говорили. Однажды пришли
старые компаньоны отца с какой-то безумно дерзкой авантюрой и просили меня
как инженера обсчитать свои предложения -- короче, пришли с тем, с чем
раньше приходили к отцу.
только идея и осталась. Воплотить без меня результат в металле они не могли,
хотя и пытались, и опять пришли ко мне на поклон. Я, как и отец, отказался
от предложенных денег, а потребовал половины доли за эксплуатацию моего
детища; скрепя сердце они согласились -- уж слишком выгодной оказалась
штучка. За три месяца я выполнил заказ -- и расстался с заводом без особого
сожаления. Устроился механиком с окладом девяносто рублей на одну из фабрик
местной промышленности. От вынужденного безделья, на одном чистом
энтузиазме, я принялся за модернизацию тех маленьких цехов и предприятий,
где у отца был пай. Меня охотно подпускали к делам -- ведь я занимался
только тем, что ускоряло выход и улучшало качество изделия, такой подход
устраивал всех. Мой инженерный зуд не давал мне покоя. Работа увлекала, тем
более что результат был налицо.
возглавить реконструкцию обувной фабрики, выпускающей ичиги, кавуши,
женские и мужские туфли, традиционные для Востока. После реконструкции
резко обновился ассортимент: вместе с национальной обувью мы стали выпускать
обувь на платформе -- помните, была такая тяжеловесная мода? -- стали
ориентироваться на молодежные изделия, -- в общем, дела на фабрике круто
пошли в гору.
находилась в райцентре, в шестидесяти километрах от Заркента, я понял, что
нашел свое место в жизни: здесь я мог развернуться куда масштабнее, чем на
заводе, где так и не стал главным инженером.
слово в наших занятиях. Не поверите, но, чтобы двигалось порученное мне
государственное дело, я вложил немало своих средств, зато выиграл самое
бесценное -- время, тем самым приблизив результат -- выход готовой
продукции. Видел я и другое: как без особого риска смогу изъять, вернуть с
прибылью вложенные в реконструкцию деньги, лишь только производственная
машина наберет заданный ей ход.
знал не только явную, но и тайную жизнь бесчисленных предприятий местной
промышленности, меня сложно было провести, я знал истинные возможности
каждого станка, каждого цеха и, владея почти везде определенным паем, скоро
прибрал всех к своим рукам. Никто не ожидал от меня такой прыти -- ведь мне
еще не было и тридцати. Однако тогда я меньше всего думал о деньгах, я
создавал свою отрасль, или, как говорит Файзиев, свою империю. Меня пьянила
моя творческая свобода, возможность самостоятельно принимать решения и...
рисковать, ведь я не однажды ставил на карту почти все, что имел. А это --
неизведанное чувство для руководителя обыкновенного предприятия. Худшее,
что может с ним случиться, -- снимут с работы, а вот прогореть, потерять
свои деньги, на которые и так можно было бы безбедно прожить десятки лет, --
этого он никогда не узнает. Только ныряя в такие бездны риска, становишься
настоящим хозяином, понимаешь всю цену ответственности, но уж и выигрыш тут
иной -- двойной, тройной...
увлекся, сел на любимого конька, уточнил:
Наверное, стояла и такая цель?
неопределенно пожал плечами.
сохранились кое-какие бумаги, я их изучил... Хотя владели дед с братом
многим и многое от них осталось на земле и служит людям до сих пор. Тот же
масложиркомбинат в Андижане, доходные дома, которые ныне, как архитектурные
памятники старины, взяты государством под охрану, а на базе ремонтных
мастерских в Ташкенте выросли заводы.
кое-кому делаю за три года из пятидесяти тысяч двести -- правда, такой
прирост только у него, ему положено по рангу... Но скажите, какой толк от