завизжал. Пистолет со стуком упал на пол. С правой рукой происходило что-то
невыносимо ужасное!
Прижимая ее к себе, он рухнул на колени и уголком залитого слезами глаза
заметил, что Мастер Синанджу выходит из лифта.
-- Как?! -- с трудом вымолвил он.
-- В догадках можешь истратить вечность, -- ледяным тоном ответствовал
Чиун. Его взгляд наводил ужас. -- Теперь будешь отвечать на мои вопросы.
Чиун опустился на колени рядом со скрюченным стрелком и коснулся точки на
внутренней стороне его левой кисти.
Стрелок закричал.
-- Это всего лишь прикосновение, -- сказал Чиун. -- Я могу сделать боль
еще сильнее. Могу сделать и так, что ее не станет. Что ты предпочитаешь?
-- Пусть ее не станет!
-- Где Римо?
-- В отеле.
-- Хорошо. Ты сказал мне правду.
-- Пусть она прекратится! Пусть ее не станет! Прошу!
-- Кто тебя нанял? -- невозмутимо спросил Чиун.
-- Не знаю. Никогда не видел его лица.
-- Это нехороший ответ.
-- Другого у меня нет. Сначала я думал, что это Лаваллет, но теперь не
знаю. Это может быть кто угодно. Помоги, помоги мне! Я сейчас умру.
-- Нет, позже. Зачем бы автомобильщику нанимать тебя, чтобы ты его убил?
-- Спроси его, спроси его самого. Дай мне передохнуть немного.
Чиун прикоснулся к руке стрелка. Перекрученные суставы разошлись,
освободив нервные окончания. Стрелок, обмякнув, рухнул на пол и обессиленно
замер, недвижимый.
Чиун был у входа в кабинет Лаваллета, когда открылась дверь на лестницу.
Не требовалось оборачиваться. В приемную вошел Римо. Он понял это по мягким
шагам, никто другой не мог бы ступать с такой кошачьей грацией. Кроме,
конечно, самого Чиуна.
-- Папочка, -- сказал Римо и тут увидел распростертое на полу тело
стрелка.
-- Нет! -- вскричал он.
-- Он не мертв, Римо, -- мягко сказал Чиун.
-- А-а.
-- Я собирался прийти за тобой, когда покончу с делами здесь.
-- Приказ Смита?
-- Нет. Я сказал императору, что ты мертв. Ложь во спасение.
-- Послушай, вы оба давно знали, кто он такой, верно? -- спросил Римо,
показывая на тело на полу.
Чиун помотал головой, так что белые прядки над ушами затрепетали.
-- Нет, Римо. Истина неведома никому. И меньше всех -- тебе.
-- Этот человек -- мой настоящий отец. Вы это от меня скрывали. Вы
пытались убить его!
-- Если я и таился, Римо, то только для того, чтобы не причинить тебе
горя.
-- Какого еще горя?
-- Горя, какое ты бы испытал, если бы Смит приказал тебе уничтожить этого
негодяя. Но теперь это моя задача, -- чтобы помочь тебе, я принял ее на свои
плечи.
-- О, Чиун, что же мне делать?! -- воскликнул Римо.
-- Каково бы ни было принятое тобой решение, ты должен исполнить его
быстро, -- сказал старик, длиннющим ногтем указывая на стрелка, который меж
тем уже поднялся на ноги, держа пистолет в руках.
-- Прочь с дороги, малыш, -- хрипло приказал он. -- Я должен убить этого
желтого недоноска.
-- Нет, -- качнул головой Римо.
-- Я сказал, прочь с дороги. Ты что, не слышишь?
Римо взглянул на Чиуна. Тот невозмутимо сложил руки на груди и прикрыл
глаза.
-- Ну что ж ты стоишь, Чиун!
-- Без ученика у Синанджу нет будущего. Без будущего у меня нет прошлого.
Меня будут помнить, как последнего Мастера Синанджу, Мастера, который отдал
Синанджу неблагодарному белому. Будь что будет.
-- Нет, Чиун, -- Римо повернулся к стрелку. -- Опусти оружие. Пожалуйста.
Разве нельзя договориться как-то иначе?
-- Иначе -- никак нельзя, -- промолвил Чиун.
-- Именно. В кои-то веки этот олух прав, -- сказал стрелок. -- Ну-ка, уйди
с дороги! На чьей ты, черт возьми, стороне?
-- Да, Римо, скажи нам, -- подхватил Чиун. -- Ты на чьей стороне?
Стрелок навел на него пистолет. Чиун стоял под дулом как вкопанный, закрыв
глаза. Стрелок медленно надавил на курок.
Римо в отчаянии выкрикнул что-то и, подчиняясь рефлексам, которые столько
лет вырабатывал у него Чиун, двинулся на стрелка.
Человек со шрамом, развернувшись, выстрелил в Римо. Пуля просвистела мимо.
-- Ну, малыш, ты сам напросился, -- сказал стрелок и снова выстрелил.
-- Ты и в меня?..
Удар пришелся стрелку точно в грудную кость. Кость сломалась. И это было
только начало. Сила удара сотрясением отдалась по всему телу, положив почин
цепной реакции ломающихся костей, распадающихся в желе мышц.
Стрелок со шрамом застыл и бесконечно долгое мгновение стоял недвижно.
Распались кости черепа, искаженное болью лицо, казалось, смягчило свое
выражение. А потом он рухнул на пол, как высыпается из рваного мешка
картошка.
Последнее, что видел стрелок, была надвигающаяся на него пустая ладонь
Римо. Последнее, что он слышал, был голос Марии, и ему стал ясен смысл ее
предсмертных слов:
-- К тебе придет человек. Мертвый, поправший смерть, он принесет тебе
гибель в пустых руках. Он будет знать, как тебя зовут, ты будешь знать его
имя, и имя это явится тебе смертным приговором.
Он не почувствовал, как словно выскальзывает из тела. Нет, но сознание его
сгустилось и стало сжиматься в мозгу, все туже и туже, все плотней, пока не
сделалось как бы величиной с горошину, потом с булавочную головку, потом с
точку невыразимо крошечную, с атом. И когда стало ясно, что дальше уже не
уменьшиться, оно все равно продолжало сжиматься и сжиматься.
Но стрелку было все глубоко безразлично. Самая суть его существа влилась в
темноту такую густую и черную, что и вообразить было невозможно, а
непонимание того, где он и что с ним, было гораздо, гораздо лучше, чем
понимание.
-- Я его убил, -- сдавленно произнес Римо. -- Я убил своего родного отца.
Из-за тебя.
-- Мне очень жаль, Римо. Мне очень жаль, -- сказал Чиун.
Но Римо не слышал его. Он все повторял и повторял одни и те же слова
жалким тихим голосом, как маленький мальчик:
-- Я убил его!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Римо тяжело опустился на пол, коснулся рукой тела человека, которого
называл отцом. На ощупь оно стало тряским и бесформенным, как медуза.
Лаваллет тихонько приоткрыл дверь и выглянул наружу. Увидел сначала
покойника, потом Чиуна.
-- Что с ним случилось?
-- Синанджу, -- коротко ответил Чиун.
-- Он сказал, кто его нанял? -- спросил Лаваллет.
-- Нет. В этом не было необходимости, -- сказал Чиун.
-- Почему это?
-- Потому что я знаю, что его нанял ты.
-- Я нанял его, чтобы убить себя самого? Да ты спятил!
-- Есть только один человек, которому выгодны убийства остальных
автомобильщиков. Этот человек -- ты.
-- Что за вздор! -- возмутился Лаваллет. В этот самый момент в приемную
вошла его секретарша, мисс Блейз, и, завидя босса, быстро глянула в
шпаргалку, которую держала в руке.
-- Звонил ваш консультант по связям с общественностью, мистер Лаваллет, --
сказала она, не поднимая глаз от бумажки. -- Он просил передать, что
разослал по редакциям материал, в котором сообщается, что все три
автокомпании попросили вас их возглавить. -- Она улыбнулась, подняла глаза и
только тут заметила стоящего рядом с боссом Чиуна и сидящего у мертвого тела
Римо. -- О, простите, -- смутилась она. -- Я не знала, что вы не один.
-- Идиотка! -- прошипел Лаваллет, кинулся к открытым дверям лифта, нажал
на кнопку, и двери за ним захлопнулись.
-- Что в него вселилось? -- удивилась мисс Блейз. -- Я могу чем-нибудь
помочь?
-- Ты можешь уйти, глупая женщина, -- сказал Чиун и подошел к все еще
сидящему у тела Римо.
-- Римо, -- тихо позвал он. -- Человек, который по-настоящему виноват в
этой смерти, только что вышел отсюда.
-- Что? -- отсутствующе спросил Римо.
-- Поверь мне, боль и горечь, которые ты сейчас чувствуешь, -- дело рук
автомобильщика Лаваллета. Он зачинщик всех этих неприятностей.
Римо еще раз посмотрел на тело. Поднялся на ноги.
-- Не знаю, -- пробормотал он. -- Мне, кажется, все равно...
-- Римо, ты еще молод. Поверь мне. В жизни мужчины не раз случается так,
что он вынужден совершать поступки, о которых потом жалеет. Все, что мужчина
может, -- это действовать с сознанием собственной правоты, и тогда он не
должен никого бояться. Даже самого себя.
-- Сознание собственной правоты?! О чем ты говоришь, Чиун! Я же убил
своего отца!