комбайна по прямой, а вы были в двадцати пяти метрах от лавы...
время на досуге мы разберемся, кто виноват, вы, Вербина или я! Что вы
предлагаете сейчас?
комбайн в трубе.
застыла. А когда застынет, получится пробка - этакий пыж из базальта и
стали. Чем его брать? Ногтями?
не возьму на себя ответственности. Я даже возражаю.
вами. Где подрывники? Вызваны? Дайте им в помощь рабочих, сколько
попросят.
быть, есть еще возможность...
выражению лица инженера понял, что нельзя запретить ему последнее свидание
с комбайном.
комбайн... Думайте не о машине - обо всем строительстве!
лавопровод. Несгораемые костюмы с глазастыми шлемами обезличивали людей.
Скафандры были трех размеров, и по лавопроводу шли существа высокого,
среднего и малого роста. Возглавлял колонну низенький Котов, замыкал
высокий Мовчан. Мовчан тоже напросился в партию подрывников. Он знал
подрывные работы, хотел помочь Ковалеву и, главное, по своему характеру не
мог упустить интересное дело.
Навстречу плыли гладкие стены. Казалось, что люди топчутся на месте: они
шли полчаса, час, и те же стены теснили их. Кое-где попадались надписи
мелом: "Этот перегон строил Ковалев", "Все на штурм вулкана!" Было и
шуточное приветствие: "Здравствуй, лава! Как тебе нравится здесь?" Через
несколько часов лава должна была прийти и стереть эти надписи навсегда.
что приходилось идти не распрямляясь, болели шея и спина. В скафандре было
жарко, дышалось трудно. Несгораемый костюм надежно защищал тело не только
от жары, но и от охлаждения. Работая на вершине, Мовчан привык к свежему
горному воздуху и с трудом переносил жару. Пот лил с него градом и
струйками бежал по спине. Чесались нос, спина, затылок, локти... Мовчан
ожесточенно хлопал себя рукавицами, но без толку. Становилось только жарче
от лишних движений и еще сильнее зудела кожа. Очень хотелось снять шлем и
обтереть лицо, но грозные плакаты предупреждали: "Берегись, стены
обжигают!", "Берегись, не снимай костюма!" Возле плакатов висели
термометры, и каждый показывал больше предыдущего. Вскоре температура
превысила сто градусов, потом двести... А рабочие все шли вперед.
непривычно гулкие голоса. Стала видна массивная машина, перед ней
копошились странные фигуры, задевающие макушкой за кровлю. Одна из них
кинулась навстречу подрывникам:
остывая, превращалась в окаменевшие лепешки. Постепенно она пробилась в
штольню. Комбайн был затоплен наполовину, как бы врос в камень. Станина,
рычаги, зубчатые колеса, валы и тяги тонули в твердеющем базальте. Машина
напоминала начатую скульптуру, очертания которой еще спрятаны в камне и
угадываются с трудом.
силой воткнул в нее ломик, пробитая дырка засветилась раскаленным
угольков. Температура под тонкой корочкой была около тысячи градусов.
подрывник. - И рвать в мелкие кусочки, чтобы обломки не мешали лаве.
Разрешите приступить, товарищ Котов?
комбайн, лихорадочно искал выхода и не мог его найти.
жизнью людей? Что делать? Рабочие ждут приказа..."
нестерпимым жаром, отделяли людей от механизмов. Положить заряд перед
лавой, на расстоянии десяти метров от комбайна? Получится ли нужный
эффект? Связать заряд и бросить его вперед, как бомбу? Но при броске могут
выскочить взрыватели, или еще хуже - взрыв произойдет прежде, чем успеют
отойти люди.
прорваться лава, сокрушить комбайн и сжечь их. Но люди думали не только о
себе. Они пришли спасать общий труд. Лавопровод под угрозой - это понимали
все. Котов знал, что под угрозой и паропроводы, иначе говоря - вся
электростанция. Давление в пещере упало, лава поднимается, она может
закупорить скважины, пробуренные с таким трудом.
в его духе: рискнуть, и дело с концом! Всю жизнь он следовал этому
правилу. После короткой перебежки он, поджав ноги, сел на горячую
станину... В одном месте лава была продавлена, и на ней виднелся огненный,
медленно затухающий след. Если бы не асбестовые подошвы, Мовчан остался бы
без ноги.
побоялся принять вызов вулкана. Кто-то пытался последовать за ним, но
провалился по щиколотку, Неудачника подхватили подмышки и вытащили из
лавы.
с помощью шестов подталкивали к Мовчану пакеты взрывчатки, похожей на
безобидные бруски мыла, а он, перелезая через рычаги, распределял их,
привязывая к валам, шкивам, стойкам, щитам...
понимал, что на чем держится и что нужно подломить, чтобы все остальное
рухнуло. Котову было грустно, больно, тяжело. Он отчетливо представлял
себе, как согнутся стойки, как треснет щит управления, как расколется
стальная рама и могучая, умная машина превратится в груду лома. Что
поделаешь! Спасти комбайн уже нельзя было, но требовалось спасать
электростанцию, многомесячный труд людей. И Котов нашел в себе силы
спокойно и расчетливо разрушать дело своих рук. Хрипловатым голосом он
указывал Мовчану:
четыре шашки! Углы - самое прочное место. На ребра не надо ставить,
прикрепляй между ребрами. На рычаги одну шашку, это все рухнет сразу.
осторожно! Тяни на станину. Подложи асбеста, чтобы шнур не загорелся, -
добавлял старший подрывник, тот, которого вытащили из лавы.
четкостью:
подавлено радостью опасной борьбы. Один на один против вулкана и на виду у
всех - что могло быть лучше для Мовчана!
его, маневрируя между рычагами, к самому забою. Зубья комбайна были
целиком погружены в лаву. Лава продавила оконце и растекалась огненным
тестом по настилу. Стальные листы гнулись под ее напором. Вулкан обжигал
лицо своим палящим дыханием. Жара доходила здесь до четырехсот градусов, а
температура лавы и металлических деталей была еще выше. Только асбестовый
костюм спасал Мовчана. Но стеклянное окошечко шлема успело накалиться.
Коснувшись стекла, Мовчан обжег кончик носа, даже запахло жареным в шлеме.
часовой механизм подрывной машинки. Внимание его было занято, он даже не
мог выругаться для облегчения. Но вот пружина заведена, стрелка поставлена
на сто пятьдесят минут - два с половиной часа. Этого вполне достаточно,
чтобы люди успели покинуть лавопровод. Задерживать взрыв надолго не
стоило: лава могла разорвать или сжечь проводку.
пробежал десять метров по лаве и, спрыгнув, доложил:
там накрутил.
его организм не выдержал резкого перехода от прохладного и разреженного