Чтение 43–й страницы книги ~Охотник за смертью. Война.~

— Размечтался, аристо!

Руби встала, сцепила руки, и цепи на ней затряслись и свалились. Руби злобно улыбнулась ошеломленному Шторму.

— Ты же не думал на самом деле, что цепи и наркотик удержат кого-то вроде меня, нет?

Оуэн огляделся, отмечая тлеющие угольные ямы, пылающих ангелов, огромные отдушины в полу, откуда неслись вопли проклятых душ. Багряный свет, шеренги мертвых на кольях и пытаемые грешники, повисшие на утыканных шипами цепях. Когда же он посмотрел на Лайонстон, его голос был так же спокоен и холоден, как его взгляд.

— Хорошее место ты себе выбрала, Лайонстон. Узнаю тебя. Ты всегда была склонна к крайностям, но на этот раз ты сама себя превзошла. Из психопатки ты стала настоящей сумасшедшей, Ты — тварь из бездны, Лайонстон, бешеный зверь, и наша работа — положить тебе конец.

Лайонстон выпрямилась на Троне, ничуть не задетая.

— Добро пожаловать ко двору, изгнанник. Мы ждали тебя. Мы даже позвали некоторых гостей тебя приветствовать, специально для этого пригласили. Например…

Она щелкнула пальцами, и маскирующая голоиллюзия исчезла, открыв большой деревянный крест позади Железного Престола. И пригвожденная к нему, висела мать-игуменья Беатриса Христи, святая Техноса III. Ряса монахини была разорвана и окровавлена, а вместо накрахмаленного плата был терновый венец. Пронзенные запястья и лодыжки покрывала густая корка засохшей крови, и струйки крови засохли на лице, стекая из-под всаженных с силой колючек. Она была еще в сознании и могла ощущать невыносимую боль, которая ее терзала. Лицо ее было искажено мукой, не человеческим, а первобытным, звериным страданием.

— Она так жаждала мученичества, что я сочла своим долгом ей помочь, — пояснила Лайонстон. — Если она искренне исповедует свою веру, то должна быть мне благодарна. Ведь мученическая смерть — это высшая честь, на которую они могут надеяться в этой жизни. Разве не так?

— Сука ты! Сука вонючая! — Как ни удивительно, первым взорвался Тоби Шрек. Он бросился вперед, потеряв от гнева способность соображать, будто хотел собственными руками освободить Беатрису. Флинну пришлось схватить его и держать. — Пусти! — кричал Тоби. — Я этого не потерплю! Только не ее! Единственный достойный человек, которого я в жизни видел!

— Ты умрешь раньше, чем подойдешь к ней на десять шагов, босс! — Флинн почти крикнул это в самое ухо Тоби, держа его изо всех сил. — Она хочет, чтобы кто-нибудь что-нибудь попытался сделать, а она натравит на него дев — для примера остальным.

— Он прав, Шрек, — сказал Джиль. — Слушайся своего друга. А мы с этим разберемся. Для того мы здесь.

— Верно, — подтвердила Хэйзел. — Проверь лучше, что твоя камера работает. Вам предстоит быть свидетелями смерти императрицы. А это удобно, что ты построила собственный Ад, Лайонстон. Тебе не придется идти далеко, когда мы стянем тебя с Трона и отрежем твою проклятую голову.

— Спектакль еще не окончен, — ответила Лайонстон. — Беатриса, твой час. Сойди и раздави для меня этих червей.

Повстанцы, не веря своим глазам, смотрели, как Беатриса подняла голову с креста и улыбнулась. Одним судорожным движением она сорвала руки и ноги с вбитых в них плотницких гвоздей и легко спрыгнула на землю. Все еще улыбаясь, она направилась к повстанцам, и все около Трона поспешили дать ей дорогу. А Лайонстон смеялась. Тоби минуту стоял, как дурак, а потом махнул Флинну, чтобы тот снимал.

— Она не настоящая, — сказала Хэйзел. — Такого не может быть. Ни один человек не мог бы так легко освободиться.

— Верно, — согласился Оуэн. — Это что-то вроде фурии, машина. Лайонстон специально приказала ее распять, чтобы вывести нас из равновесия.

— И у нее получилось, — сказал Тоби. — Не могу поверить, что меня опять обдурили. Неужели теперь никто больше не является, чем кажется?

— Ты бы удивился, если бы узнал, — ответил ему Оуэн. — А теперь, журналист, отойди назад и освободи нам место. Работка может оказаться грязноватой.

— Я это знала, — произнесла Лайонстон. — Беатриса, лапочка, убей их и принеси сюда их головы.

То, что казалось Беатрисой Христи, с неимоверной быстротой бросилось вперед. Из дыр в ее руках высунулись дула дезинтеграторов. Ослепительно яркие белые лучи прорезали багровый воздух, на волосок пройдя от успевших уклониться Хэйзел и Оуэна и ударив Джиля прямо в грудь. Удар бросил его на землю. Хэйзел вытащила пулевой пистолет и открыла огонь, но пули отскакивали от стального корпуса, прикрытого плотью. Оуэн выстрелил из дезинтегратора, но машина поднырнула под луч и продолжала движение и оказалась рядом с Хэйзел раньше, чем та успела спрятать пистолет и выхватить дезинтегратор. Машина схватила ее за горло и вздернула в воздух. Хэйзел беспомощно повисла, мучительно хрипя и колотя кулаками по металлическому захвату. Ноги ее дергались в добром ярде от пола.

Оуэн бросился на машину сзади, но она повернулась неимоверно быстро и отмахнула его в сторону тыльной стороной ладони, как докучного мальчишку. Глаза Хэйзел вылезали из орбит от удушья. Оуэн вскочил на ноги, форсировался и снова налетел на фурию. На этот раз он поднырнул под ее махнувшую руку и вогнал меч в незащищенное горло машины, которая не была Беатрисой. Сталь ударила о сталь, и сила удара вырвала меч из руки Оуэна. Ни на миг не задумавшись, он ударил по металлическому боку со всей силой форсажа. Поразительно, но стальные ребра согнулись под его ударом, и машина покачнулась, но не выпустила Хэйзел. Оуэн бил снова и снова, не обращая внимания на боль в ссаженных до кости руках, но этого было мало, чтобы заставить робота выпустить свою жертву.

И тогда вышла вперед Безумная Дженни, и лезвие меча, созданного из псиэнергии, блеснуло в ее руке. Она ударила, и силовое лезвие прошло сквозь руку машины, оставив чистый срез. Хэйзел упала на землю, горло ее попрежнему сжимала стальная кисть. Она металась по земле, пытаясь двумя руками оторвать механическую руку. Оуэн тут же оказался рядом с ней, и вдвоем они отломали металлические пальцы по одному и отбросили руку прочь. Она осталась лежать на земле, подергиваясь, как изувеченный гигантский паук.

А робот в образе Беатрисы стоял лицом к лицу с Дженни, на губах которой появилась злобная улыбка. Силовой меч исчез из ее руки, и она поманила робота к себе. Беатриса секунду смотрела на нее с озадаченным выражением на искусственном лице, и вдруг изогнулась в судороге. У нее изо рта донесся странный звук, грудь и бока заходили, как при тяжелом дыхании, и вдруг неимоверно растянулся ее рот, и из него фонтаном хлынули искусственные внутренности, выбивая по дороге зубы. Ее вывернуло наизнанку, и она зашаталась в куче собственной электронно-механической начинки. И вот не осталось ничего, кроме искусственной оболочки, еле стоящей на прямых ногах. Дженни снова улыбнулась, слегка качнула пальцем, будто толкнула, и лишенная жизни оболочка свалилась и застыла. Оуэн и Хэйзел встали и посмотрели на нее.

— Девочка была с начинкой, — сказала Хэйзел чуть осипшим голосом.

Оуэн вздрогнул и подошел к Джилю, который уже садился, ошеломленно вертя головой. Оуэн помог ему встать.

— Ты получил выстрел из дезинтегратора в упор, — сказал он почти обвинительным тоном. — Почему ты жив?

— Силовой щит, — ответил Джиль. — Я его тренировал еще с Хацелдамы. Требует колоссальных усилий, но вроде бы оправдывается. Ты тоже можешь, но это требует тренировки.

— Времени не хватает, — сказал Оуэн. — Ты же знаешь, как это бывает. Когда организуешь Восстание, все время то одно, то другое отвлекает.

Повстанцы отряхнули с себя пыль и вновь повернулись лицом к Трону. Лайонстон смотрела на них, не изменившись в лице.

— Всегда вы ломаете мои любимые игрушки. Ладно, попробуем что-нибудь другое. Оуэн Дезсталкер, Хэйзел д'Арк! Код синий два-два.

Она с победной улыбкой произнесла эти ключевые слова, имплантированные в мозги Оуэна и Хэйзел вероломным ИРом Озимандиусом, но улыбка ее исчезла, когда они даже не шевельнулись. Лайонстон повторила контрольные слова. Оуэн ответил ей улыбкой:

— Это больше не действует. Мы слишком далеко от этого ушли.

Лайонстон повернулась к Джеку Рэндому.

— Но ты — по-прежнему мое создание. Повинуйся! Убей своих друзей!

Рэндом улыбнулся и покачал головой.

— Извини, Лайонстон, но я не у тебя под контролем. Да и не был. На то, чем мы стали, контрольные слова не действуют. Я на это пошел только чтобы попасть сюда, к тебе, на тот случай, если Оуэн и другие не смогут. Руби меня поддержала, как только поняла, что я задумал.

Руби фыркнула:

— Если бы я знала, что придется идти в цепях и меня будут пинать, как футбольный мяч, я бы дважды подумала.

— Я должен был быть убедительным, — вздохнул Рэндом. — К тому же ты мне всегда говорила, какая ты жесткая. Я знал, что ты выдержишь.

— Ладно, в следующий раз я буду командовать, а ты будешь в цепях, и посмотрим, как тебе понравится.

— Извращенка, — ответил Рэндом. — Это же надо было для дела, Руби.

— Можешь засунуть свое дело себе в задницу. Я работаю ради денег, не забывай.

Рэндом вздохнул, покачал головой и повернулся к Александру Шторму. Двое бывших друзей встретились взглядами.

— У меня давно уже были подозрения насчет тебя, Алекс, — сказал Рэндом после долгой паузы. — Всякие мелочи, которые я начинал вспоминать после Колд — Рока. Мелочи, не подходящие к образу того человека, которого я знал. Сначала я списывал это на возраст. Все мы меняемся, все стареем. Но я не хотел видеть, насколько ты изменился, пока ты не сказал мне контрольные слова. И я тебе подыграл, чтобы узнать, кем ты стал сегодня. Черт побери, Алекс, неужто я так сильно тебя унизил? Я же никогда не хотел тебя задевать или ранить.

— Да, ты всегда хотел, как лучше, Джек, — ядовито сказал Шторм. — Ты мне обещал золотые горы и не дал ни песчинки. И я пошел к людям, которые держат свои обещания. Которым можно верить. Им я был нужен, они меня ценили. Больше, чем ты.

К концу своей речи Шторм дрожал от злости, почти выплевывая слова в лицо Рэндому, стараясь задеть побольнее. Рэндом вздохнул, но не отвел глаз.

— Эх ты, бедняга. Ты же мог прийти ко мне в любой момент. Сказать мне. Мы бы что-нибудь придумали. Я бы понял. Ты был моим другом, Алекс.

— Ты всегда был такой все понимающий! Святой Джек, герой и спаситель угнетенных, у которого было время для всех, кроме его друзей! Меня тошнит от твоего безмерного благородства, от твоего бесконечного альтруизма — все для других, и к черту жизнь, которую мы могли бы построить для себя! Ты во всем виноват, Джек. Это ты сделал меня тем, что я есть. Ты в ответе за все, что я сделал. А теперь я здесь подохну, и тоже из-за тебя. Я это знаю. Но я тебе сделаю больно еще один раз — последний.

Он бросился вперед, в его руке вдруг оказался спрятанный до тех пор нож, но бросился он не к Рэндому, а к Руби Джорни. Нож метнулся к ее горлу раньше, чем Джек мог бы среагировать, но неимоверно быстро взметнулась рука Руби, отбила нож в сторону и изо всей силы ударила Шторма прямо в сердце. Кулак ее ушел под грудину по самое запястье. Шторм остановился, будто налетел на стену. Потом краска сбежала с его лица, и он свалился мешком на пол — жалкий старик, лишившийся дыхания от сильного удара. Нож его выпал из немеющих пальцев, и раньше, чем подбежавший Рэндом поднял его за плечи, он уже был мертв — его сердце было раздавлено в кашу единственным ударом. Рэндом выпрямился и посмотрел на Руби:

— Он очень долго был мне другом.

— Я знаю, — сказала Руби. — Вот почему я его убила. Чтобы этого не пришлось делать тебе.

Рэндом кивнул. Он не мог заставить себя ее поблагодарить. Может быть, потом.

— Все это очень интересно, хотя до тошноты сентиментально, — произнесла Лайонстон. — Но игра еще не окончена. Осталось разыграть еще пару карт. Охрана! Звание лорда тому, кто принесет мне голову Дезсталкера!

Стоявшие рядами за Троном охранники бросились вперед, с них спали голографические маски пылающих ангелов, открыв боевые доспехи. Но мономолекулярные мечи у них в руках были вполне реальны — подпитанные энергией мечи с острием толщиной в одну молекулу, способные прорезать все что угодно. Столько людей и с таким оружием могли бы остановить армию. И поэтому повстанцы не дали охранникам до них добраться. Безумная Дженни взмахнула рукой, батареи мономолекулярных мечей внезапно закоротило, и мечи оказались просто мечами. Пока охранники осознавали этот факт, Рэндом и Руби пустили на них вал пирокинетического пламени. Солдаты вспыхивали факелами, некоторые умирали на месте, другие поворачивались и бежали, будто надеялись оставить смертоносное пламя позади. Они освещали двор, как пылающие свечи, пока один за другим не упали и не погасли.

Лайонстон глядела пустым взглядом на обугленные, пышущие паром останки у подножия Трона и вдруг повернулась к своим девам.

— Убейте их! Всех!

Девы бросились вперед, как спущенные с цепи сторожевые собаки. В рычащих ртах блеснули заостренные клыки, из пальцев вылетели стальные когти. Это были обученные и смертоносные хищники, кондиционированные умирать, но не отступать, набитые кибернетическими улучшениями. И Безумная Дженни выступила вперед, чтобы встретить их в одиночестве.

— Это слишком долго тянется. Пора положить этому конец.

Она выпустила наружу силу своей мысли и обрушила ее на дев, проникая до глубины их разума и разыскивая корни кондиционирования. С воплем и плачем девы попадали на землю, катаясь по полу и скребя его когтями, как животные, а у них в мозгу шла невидимая борьба. Своей эсперной силой Дженни вырвала из них кондиционирование, разорвала нейронные соединения и восстановила поврежденную мозговую ткань, возвращая дев к тому состоянию, в котором они были, пока Лайонстон не обратила их в своих рабынь. Все это заняло несколько мгновений, и потом Дженни сразу вернулась в себя. Девы перестали вести себя, как животные, и сели, вдруг впервые за много лет оказавшись людьми. Сначала они были оглушены, но постепенно стали приходить в себя — в себя таких, какими были раньше. Кто-то завопил, вспоминая; что успел сделать, что им приказывала делать Лайонстон. Они тряслись и вздрагивали, не в силах плакать своими искусственными глазами. А некоторые только глядели вокруг себя, ничего не понимая. Тоби Шрек внимательно всмотрелся в одну из дев и шагнул вперед.

— Кларисса? Это ты, Кларисса? Она недоуменно посмотрела на него, и тут же в ее лице отразилось узнавание.

— Тоби! Кузен Тоби!

Она бросилась к нему в объятия. Он крепко ее обхватил, потом сорвал с себя куртку и обернул вокруг нее. Кларисса огляделась и увидела Ад, построенный Лайонстон.

— Мы умерли, Тоби?

— Нет, любимая. Мы воскресли. Здесь Восстание, и все пленники получают свободу. — Он оглянулся на остальных. — Она из Семьи. Племянница Грегора. Лайонстон взяла ее к себе в девы и сделала из нее чудовище, и никто из нас ничего не мог поделать. Спасибо тебе, Дженни. Сдается мне, еще многим захочется сказать тебе спасибо.

— А, ерунда, — отмахнулась Безумная Дженни. — Как по-моему, так хватит битв и убитых. Это в стиле Лайонстон. А мы должны от нее отличаться. Ладно, вы с Флинном займитесь девами, а у нас еще есть работа.

И пока Тоби с Флинном собирали дев и отгоняли их подальше от линии огня, Дженни снова встала лицом к лицу с Лайонстон. И здесь она вдруг остановилась и бросила острый взгляд на капитана Сайленса, а он сделал неуверенный шаг вперед, глядя на нее во все глаза. Она ответила ему ровным взглядом, не облегчая ему работы, но узнавание наконец залило лицо Сайленса.

— Диана ?

— Уже нет, — ответила Дженни. — Это была другая женщина.

— Я тебя еле узнал. Ты так… изменилась.

— Это называется «выросла», капитан. С каждым в конце концов случается.

— Ты знаешь эту женщину? — спросила Лайонстон и нахмурилась.

— Конечно, знает, — сказала Фрост. — Это его дочь, Диана Вертю. Корабельный эспер в его последней команде. Сайленс взглянул на Фрост:

— Ты знала? И давно?

— Я узнала ее лицо среди портретов разыскиваемых, переданных службой безопасности полгода назад.