того не...
считал Петьку великим трепачом. И тогдашней его фразе про "ксиву",
проданную сапожнику, Заячья губа не придал значения. Кроме того, с точки
зрения Заячьей губы этот факт был мелким, не стоящим внимания. Рядовым
фактом, одним словом. Потерявшим ко всему еще свою значимость за давностью
времени.
будем расценивать эту информацию?
имеется.
просто обосновать.
стороны. Теперь, когда нам окончательно ясно, что сам он к беклемишевскому
делу непричастен, думаю, можно и поговорить с ним. Мне вообще-то не
хотелось тревожить этого человека. Но что поделаешь? Хотя... Хотя
давайте-ка свяжемся с паспортным столом. Уточним.
что он потерял паспорт. Ему был выдан новый.
записную книжку Хенгенау. Именно тогда Зигфрид сообщил данные об Отто
Дирксену. А данные-то были старые. Поэтому Отто, предупрежденный
Зигфридом, на всякий случай решил обзавестись документами Ридашева.
уж.
Потом... было много "потом". До тех пор, пока Ромашов не сказал: он!
Машину Диомидов поставил за угол.
окне дома напротив фигуру человека, склонившегося над низеньким столиком.
- Однако я где-то его уже видел. Где же? Странно...
диомидовской машиной перед светофором...
отрывался от работы и бросал меланхоличный взгляд на улицу.
здесь предаваться воспоминаниям. Опергруппа готова?
Идите. А я понаблюдаю.
поднял воротник пальто и пошел звонить. Ходил он минут пять. Когда
вернулся, Диомидова в булочной не было.
сапожника была раскрыта. Ни его, ни Диомидова, ни следов борьбы Ромашов не
обнаружил. Машины за углом не было тоже.
9. ПАРАДОКС ВЕЛИКОГО ПТА
доктор показал им обоим растопыренную длань, что должно было означать пять
минут, и вышел из палаты.
него был мотоцикл.
часа металась по Москве, пока не вышла на верные следы. Три машины и два
мотоцикла вырвались на загородное шоссе. Автомобиль Диомидова стоял на
обочине в двух шагах от каменной стены старинного парка. Метрах в ста
валялся мотоцикл. В двадцати шагах от него Ромашов наткнулся на труп Отто.
Неподалеку, под обломками стены, непонятно почему обрушившейся, лежал без
сознания Диомидов.
мотоцикла. Уже темнело. Пока я держал его в свете фар, он стрелял. Мне это
надоело. Остановил машину. Удалось попасть в колесо. Думал, что он
покалечится. Мотоцикл сделал, наверно, восемь оборотов. А он, сволочь,
уцелел. Вскочил на стену. Ну и... А вы эту штуку нашли?
когда полез на стену.
обломками. Ведь из-за нее стена обрушилась.
ученому, Лагутину. У меня есть для него кое-что интересное.
Таких вещей ни один доктор на Земле еще не слыхал. Эту штучку вкусил,
видимо, только Беклемишев. Да еще те "приносящие жертву". Но они, бедные,
ни черта не поняли.
описала в воздухе полукруг, который можно было истолковать только в одном
значении. Диомидов заговорщически подмигнул Ромашову. Тому так и не
удалось узнать, какое же петушиное слово сказал полковник врачу. Когда он,
позвонив по телефону, вернулся в палату, краснолицый доктор мирно
беседовал с Диомидовым. На появление Ромашова он не обратил внимания.
утверждение одновременно.
уже, наверное, выехал.
возле постели, Диомидов сказал:
валявшаяся возле стены, вдруг вспыхнула зеленым светом. На какое-то
мгновение я увидел перед собой зеленый шар...
с изумлением уставился на Диомидова. Он впервые слышал о том, что такое
может быть. Ромашов тоже навострил уши. Он сидел дальше всех от кровати, а
полковник говорил тихо. И ему пришлось наклонить голову, чтобы не
пропустить ни слова из удивительного рассказа.
потянулись зеленые отростки. Один из них коснулся головы. Диомидов
отпрянул. Но было уже поздно. Что-то мягкое, липучее обволокло мозг. И
Диомидов ощутил себя кем-то другим. В то же время он чувствовал, что этот
другой - он сам. Только его диомидовское "я" отодвинулось очень далеко. На
первом плане жил и действовал тот - второй. Звали его Пта.
понимал, что это. Пта знал, что стоит перед пультом управления. Он только
что включил аппарат долговременной памяти, который должен был
зафиксировать все, что увидит и почувствует он, Пта. А Диомидов подумал,
что этот аппарат очень похож на тот жезл, который столько лет пролежал
зарытым в беклемишевском саду. Диомидов с удивлением и робостью
разглядывал странную компанию кошколюдей, пытался понять, о чем они
говорят. Мысли Диомидова странным образом переплетались с мыслями Пта,
который думал об участниках экспедиции, о беспокойном Кти, о сомнениях,
его одолевавших. Он поговорил с Кти и перевел взгляд на пульт. Прямо перед
его глазами находился экран обзора. Его края были словно обожжены. В
середине темнел провал, черное пятно, заметно уменьшающееся. Он знал:
когда это пятно превратится в точку, установка перестанет существовать.
с легким свистом опустился стержень с темным шариком на конце. По нему
побежали красные искры, сплетаясь в причудливом узоре. Затем над
участниками опыта возник зеленый туман, скрыл их фигуры, стал уплотняться.
позволяла только ощущать происходящее.
рассчитал режим работы установки, он разработал защиту, которая могла
выдержать напор энергии, он поманил неизведанным. И нашлись добровольцы,
те, кто жаждал знаний так же страстно, как жаждал их Пта. Но был еще
парадокс: при удачном исходе опыта его участники оставались в одиночестве.
Они навсегда расставались со своей цивилизацией, знания, добытые ими, не
могли никому пригодиться. Такова была цена Великого Опыта. Пта утешала
только мысль о преемственности цивилизаций. Они пронесут эстафету через
время и передадут ее тем, кто будет после них.
пронзительно черном фоне сменились мертвенным, синим светом. Он изливался,