Чтение 43–й страницы книги ~Суровые времена~

своей вины, вновь обратив свое внимание к Глашатаю.

От старика ничто не ускользнуло. Однако он не стал волноваться из-за
того, что лучше оставить незамеченным. Кы Дам был мудр.

Я проникся к старикану огромным уважением.

- Настали тяжелые времена, Знаменосец; и за ними грядет еще более ужасное
завтра.

Он описал мне мои переговоры с Могабой, и это лишний раз убедило меня,
что у нюень бао везде имеются уши.

- Зачем ты говоришь мне об этом?

- Дабы подкрепить прежнее утверждение. Нюень бао следят за черными
людьми. После твоего ухода они говорили только на своем родном наречии, пока
не начали рассылать гонцов к трибунам когорт и прочим видным таглианцам. Они
соберутся в час ужина.

- Затевается что-то большое. Старик слегка склонил голову:

- Я хотел бы, чтоб ты посмотрел сам. Ты знаешь этих людей лучше, нежели
я. Ты сможешь определить обоснованность моих подозрений.

- Ты хочешь, чтобы я последил за их собранием?

- Наподобие этого.

Старик Глашатай не стал посвящать меня в подробности. Хотел, чтобы я
оценил положение свежим взглядом.

- Дой проведет тебя.

Глава 65

И Дой повел. Путь наш лежал подземными кельями, столь же запутанными, как
и наши, однако о переходах заботились меньше. Выкопавшие их желали лишь
ускользнуть подземельями в случае надобности. Прятаться там явно не
намеревались. Должно быть, то были джайкури, пособничавшие Грозотени. Она
наверняка обеспечила себе запасной выход.

- Удивляюсь я тебе, дядюшка, - заговорил я. - Как вообще у живущих на
болотах может иметься понятие о подземельях? Не думаю, что они для вас -
дело обычное.

- Это правда.

Он слегка улыбнулся.

Наверное, они разыскали этот ход благодаря простому дурацкому везенью,
вкупе, может быть, с некоторыми соображениями по поводу направления мыслей
Грозотени.

Словом, пробраться в цитадель оказалось делом несложным, разве что
кое-где пришлось двигаться ползком. Строители явно не приняли в расчет
достоинства Грозотени. И мне пришлось тяжеловато - я все еще пребывал не в
лучшей форме.

Мы добрались до небольшой открытой ниши под лестницей, что, насколько
хватало глаза да света одной крохотной свечи, поднималась прямо в
бесконечность. Похоже было, что драгоценную свечу извели исключительно ради
меня; сами же нюень бао весь путь проделывали в полной темноте.

Я бы не выдержал. Уж очень не люблю замкнутого пространства, несмотря на
то что сам обитаю в подобных подземельях. Теснота, темнота, периодические
припадки и видения - тот еще набор.

Хотя последнее время припадков что-то нет... Я поставил ногу на первую
ступеньку. Дядюшка Дой, ухватив меня за запястье, покачал головой.

- Как? Разве зал заседаний не там?

Шепот мой прошуршал шажками бегущей мыши.

- Там нет того, что хотел показать тебе Глашатай. - Дядюшка Дой шептал
так, что даже воздух, казалось, не шелохнется. - Идем.

Ползать больше не пришлось. Оставалось лишь миновать вереницу коридоров,
слишком узких для коренастого дядюшки. Наверное, он все пузо смозолил о
шершавую кладку.

За этот раз я узнал о цитадели больше, чем во все прошлые посещения. Там,
внизу, под окрестными площадями, лежали бесчисленные склады, пыточные,
арсеналы, казармы, водозаборы и кузницы, о существовании коих я и не
подозревал.

- Да здесь припасов - на многие годы! - шепнул я.

Да, нары со своими фаворитами могли бы долго отсиживаться в цитадели.
Грозотень много чего припасла на черный день.

Значит, Могаба лгал, стараясь вызнать, насколько хороши дела у Старой
Команды.

Может, с этих-то запасов и процветают нюень бао, в то время как все
прочие голодают? Щиплют по крохам, точно мыши, чтобы недостачи не
заметили...

- Поторопись, - сказал дядюшка Дой. Вскоре до нас донеслось отдаленное
пение.

- Мы можем опоздать. Каменный Воин. Поспеши.

Я не дал ему по башке только потому, что шум мог бы насторожить поющих.

Я, еще не видя, понял, что это нары. Я и раньше слыхал от них подобные
песнопения. Правда, те были для веселья во время работы либо празднеств. Эта
песня звучала мрачно и холодно.

Дядюшка Дой, задув свечу, взял меня за локоть. Мы продолжали следовать
узкими проходами, пока вдруг не оказались в самом обычном, довольно
просторном потайном коридоре, проложенном за стеной главных помещений. Вход
в подземелья ничто не скрывало. Просто темный закоулок, на который и
смотреть-то не захочешь...

Зал был освещен свечами в редких канделябрах. Видимо, нары, несмотря на
свои богатства, экономили.

Дядюшка Дой прижал палец к губам. Мы были совсем близко от людей, вполне
способных заметить нас по малейшему подозрительному шороху. Опустившись на
четвереньки, он повлек меня прямо в зал, в коем собрались почти все нары.
Освещена был только та часть зала, где они находились. Дядюшка укрылся за
колонной. Я спрятался за низким, пыльным столом рядом с самой дверью. Мне
ужасно хотелось стать черным, как нары. Казалось, лоб мой светится в
темноте, будто месяц...

От нашей жизни ожесточаешься. Очень быстро отучишься удивляться новым
ужасам. И все ж распознавать ужасное большинство из нас не разучились.

Словом, в зале как раз творилось нечто подобное.

Там стоял алтарь. Могаба с Очибой участвовали в какой-то церемонии. Над
алтарем находилось небольшое изваяние из темного камня, изображавшее
застывшую в танце четверорукую женщину. Подробностей было не разглядеть -
слишком далеко, - однако наверняка могу сказать, что у женщины этой были
клыки вампира, три пары грудей, а на шее ожерелье из черепов младенцев.
Нары, быть может, называли ее по-другому, это была Кина. Хотя поклонялись ей
нары не так, как это описывалось в книгах джайкури.

Обманники не желают проливать крови. Потому-то их и зовут Душилами.

А нары не только проливали кровь во имя своей богини, они еще и пили ее.
И похоже, уже давно - вдоль стены висели обескровленные трупы. Последняя их
жертва, какой-то злосчастный джайкури, был подвешен рядом с товарищами по
несчастью вскоре после нашего прихода.

Набожность сочеталась в нарах с практичностью. По окончании зловещей
церемонии они принялись разделывать один из трупов. Я развернулся и пополз
прочь из зала. И плевать мне было, что бы там ни подумал дядюшка Дой.

В Отряде я много чего насмотрелся - и пыток, и невероятных жестокостей, и
бесчеловечности, которой даже осмыслить не мог, однако ни разу не
сталкивался с людоедством со всеобщего одобрения.

Меня не вырвало. Я не вскипел от гнева. Последнее было бы глупостью. Я
просто удалился настолько, что мог бы говорить без опасений быть услышанным.

- Я видел достаточно. Идем отсюда. Дядюшка Дой отвечал легкой улыбкой и
едва заметным движением брови.

- Мне нужно обдумать это. И записать. Мы можем не пережить этой осады.
Они, скорее всего, переживут. Осаду должна пережить и весть о том, кто они
такие.

Он пристально разглядывал меня. Может, размышлял, не балуемся ли и мы
жареным мясцом "длинных свиней".

Наверное, размышлял.

Такие вещи, пожалуй, малость проясняют, отчего нас в здешних краях
опасаются.

Могаба грамоте не разумел. Если ему еще не ясно, что темная сторона наров
более не является тайной, я могу написать об этом в Летописи, с тем чтобы
предупредить Госпожу или Старика.

- Они все собрались там, - сказал дядюшка, - поэтому можно пройти
коротким путем.

- Что там за шум? - спросил я.

Дядюшка Дой снова прижал палец к губам. Мы зашагали вперед.

И обнаружили нескольких таглианских солдат, закладывавших кирпичом
проход, которым мм могли бы выйти. Зачем им это понадобилось? Снаружи этих
дверей не взломать... Заклятия Грозотени до сих пор действовали.

Дернув меня за руку, дядюшка направился в другую сторону. Очевидно, он
прекрасно знал цитадель. Мне нетрудно было представить его постоянно
шляющимся здесь - так, интереса ради. Похоже, он как раз такой породы.

Глава 66

- Что с тобой? Кто съел твоего любимого щенка? - спросил Гоблин, увидев
меня.

Подобные шутки, после того как в городе не осталось собак, были у всех на
слуху. Теперь мясо можно было добыть лишь из двух источников. Нары
пользовались обоими. Мы же ограничивались воронами из тех, что поглупее.

Я поведал Гоблину с Одноглазым, что видел. Дядюшка Дой стоял поодаль,
слегка раздосадованный тем, что до визита к Глашатаю я пожелал встретиться
со своими. Не успел я рассказать и половины, Одноглазый перебил:

- Мурген, это надо рассказать всему Отряду. И - в кои-то веки - он был
серьезен, словно с копьем в брюхе.

И - в кои-то веки - Гоблин согласился с Одноглазым без стонов и