Да, товарищ Сталин! Чуть не забыл. - Майор на миг встрепенулся. - Нынче будет
очень холодная зима. Небывалый мороз в Подмосковье! Стужа лютая, как в шестьсот
двенадцатом... И как в восемьсот двенадцатом... Потому они в тулупах ходят...
Но Москву не надо ни сдавать, ни жечь. Нашим бойцам не тулупы - хотя бы
полушубки...
укрыл майора и заходил по кабинету, стараясь ступать мягко и неслышно.
осторожно приоткрыл дверь - хозяин поманил его рукой, приложил палец к губам.
Седобородый старичок вошел на цыпочках, спросил глазами:
Верховному Совету издать Указ... об обязательной и строжайшей сдаче государству
всего овчинно-мехового сырья. Наказание за неисполнение... определите сами.
Пусть по три шкуры с одной овцы дерут...
Калинину на дверь.
шкуры и подался обследовать жилище. Его возбуждали не только острые, пищевые
запахи порченого мяса и крови; он сразу же почуял то, что не чуял человек -
тончайшая энергия, выделяемая остывающим мясом, остывающие жизни зверей не
улетучивались в атмосферу в виде тепла, а, перевоплощенные в иное состояние,
впитывались в стены, оставались там навсегда и будоражили сильнее, чем просто
вонь тухлятины. Именно по этому признаку его взрослые сородичи точно определяли
место прошлой чужой охоты: последний крик зайца, рев лося, их гаснущая жизнь и
тепло стынущей туши- ничто не пропадало бесследно, и живая материя в виде
земли, трав, леса впитывала энергию мертвой.
кольца деревьев, а земля, впитавшая самую таинственную часть живой плоти-
кровь, в этом месте еще долго светилась зеленовато-сиреневым, напоминающим
огонек свечи сполохом.
в волчонке дремавшие пока инстинкты. Он завыл не от голода - от внутренней
потребности подать сигнал и известить сородичей о месте удачной охоты, и если
бы они слышали, то непременно явились на зов. На сей раз его голос не достиг ни
человеческих, ни собачьих ушей, поскольку на реке намного громче взвыли моторы
и заглушили его. Тогда он замолк, подобрался к мешкам с фуражом и вдруг услышал
тихий шорох. Ступая мягко, волчонок подкрался к источнику звука и увидел крысу,
спускающую зерно. Инстинкт охоты заставил скрадывать добычу, чтобы потом взять
ее в одном прыжке, но крыса обнаружила это и не испугалась - напротив,
заверещала, показывая пару длинных резцов, и сделала скачок в его сторону. И
тот от неожиданности отступил, опешил и, склонив голову, стал смотреть на
зверька, который как ни в чем не бывало вновь зашуршал зерном. Через минуту
волчонок освоился, заскочил на мешки и угрожающе зарычал, что на крысу
подействовало панически; она с визгом бросилась к яме и мгновенно включила
другой инстинкт - бегство. В три прыжка он почти настиг ее, но схватить не
успел - крыса юркнула между камнями и исчезла.
больше не появлялся. Лежать на ледяном бетоне было неуютно, да и ждать
томительно, и волчонок спустился вниз, обнюхал крысиный ход: он шел под стену,
но в него и морда не пролезала. Тогда он попробовал расшевелить камни, и те
вдруг с легкостью раздвинулись - земля под ними оказалась изъеденной норами, из
которых тянуло свежим воздухом.
обыкновенное звериное любопытство и стремление к действию. Рыл он терпеливо,
самозабвенно и, когда углубился под стену целиком и для выбрасываемой земли не
хватало места, стал набивать ее под себя и затем выталкивать, выползая назад.
Сразу за стеной крысиные норы повернули резко вверх, и скоро волчонок пробился
на волю, оказавшись под грудой старых досок.
переходов. Он отряхнулся, отфыркался и, выслушав все звуки, осторожно двинулся
к воротам, где стояли машины. Эти темные, громоздкие существа излучали
агрессию, хотя выглядели вполне мирно и были неживыми; приблизившись к ним, он
заворчал, поджимая хвост, однако никакой реакции не последовало. Тогда он
обнюхал автомобиль со всех сторон- все запахи оказались мертвыми, но при этом
источаемая злобность высилась над ним высокими, красноватыми столбами и туманом
растекалась по земле. Он не хотел раздразнивать и как-то пробуждать их к жизни,
а тем более драться, и лишь из желания поиграть трепанул машину за брызговик.
гневными вспышками глаз. Волчонок в удивлении отскочил: голос машины и ее страх
были несообразными с агрессией, от нее исходившей, однако замешательство было
мгновенным. В следующую секунду он снова вцепился в брызговик, уже влекомый
собственной яростью и страстью - додавить противника. И было ему странно, что
это огромное существо никак не сопротивляется и лишь продолжает испуганно
верещать, но то же обстоятельство вселяло еще большую дерзость и злобу. Он
намертво закусил упругую, гибкую плоть и рвал ее, мотая головой и упираясь
лапами, и, одержимый борьбой, вовремя не заметил опасности. Машина вдруг
замолчала, в последний раз мигнув глазами, волчонок разжал челюсти и только
сейчас увидел темную фигуру пришедшего на помощь человека.
голову в заросли кипрея, затаился. А человек прошел вдоль машин, осмотрелся и
скоро вернулся к костру, пылающему на берегу. Волчонок же осмелел, снова
выскочил на стоянку и, пугая рыком, начал рвать автомобили - все подряд,
испытывая удовлетворение от их многоголосого немощного визга и мигания. Только
один - огромный, с блестящими черными стеклами, остался молчаливым, сколько бы
он ни дергал брызговики и ни хватал зубами за все, что умещалось в пасть. Он
стоял как неприступная гора и испускал мощное зеленовато-сиреневое свечение,
некую немую угрозу и более всего возбуждал звереныша. Покидавшись на
безмолвного противника, он принюхался и почувствовал, что внутри черной машины
находятся возбужденные автомобильным сигнальным визгом люди: из вентиляционных
отверстий несло табаком и человеческим потом. Это насторожило волчонка, и он на
всякий случай отскочил подальше.
заговорили густо, возмущенно, каким-то образом прерывая верещание машин. Они
искали того, кто сотворил такой разбой, метались по сторонам и никого не
находили. Наконец, автомобили утихомирились, кроме одного, который продолжал
скулить жалобно и безутешно. И сами люди слегка успокоились, помочились возле
машин, помечая свою территорию, и удалились.
наблюдал за переполохом. На расстоянии он их боялся и презирал одновременно;
ничтожные и жалкие, они обладали силой, способной подавить его волю, и каждый
из них мог стать вожаком. С точки зрения звереныша, в этом и крылось
человеческое превосходство, хотя на самом деле при всей своей излучаемой
агрессивности, они так же, как машины, начинали испуганно верещать, если
кого-нибудь из них внезапно трепануть за брызговик. Когда же люди ушли к реке,
оставив его одного на стоянке, он уже с охотничьей страстью и знанием дела
пополз к машинам, наблюдая за человеком. В серых сумерках человек видел не
дальше трех метров и потому ходил на некотором расстоянии со стороны леса и
ничего не слышал из-за пугливого стона сигнализации, а для волчонка наступило
самое благодатное время: не слепило солнце, повысилась острота зрения, и слуху
не мешали никакие громкие звуки. От человека исходило лохматое,
желто-зеленоватое свечение, что выдавало его внутреннее состояние - агрессии и
одновременной трусости. Он ожидал нападения из лесу, и потому звереныш зашел от
охотничьей гостиницы и юркнул под крайнюю машину. В тот же миг она заголосила,
и человек завертелся, заметался, ко всему прочему еще и ослепленный вспышками
сигнальных фонарей; волчонок нырял под машины, рвал брызговики, испытывая
искристое чувство победы и восторга.
звуком, зато дверца чуть приоткрылась, и оттуда высунулся характерно воняющий
ружейный ствол. Сверкнуло совсем рядом, и вслед за тихим хлопком мягко чмокнула
земля, принимая пулю. Звереныш на мгновение вжался в траву, и тут от .костра,
стреляя на ходу, побежали люди, и этот, бывший на стоянке, тоже палил куда-то в
лес. Однако ствол .из-под носа волчонка убрался и дверца черной машины
захлопнулась.
владел страх и желтовато-сиреневое излучение - признак сильнейшего волнения,
несся над ними, как туча. И все-таки он уполз со стоянки в траву и там побежал
неторопкой рысцой к "шайбе", а люди запустили моторы и погнали машины через
цветочные клумбы к кромке берега, чтобы все время были рядом. На стоянке
остались лишь одна небольшая, скулящая и несчастная, и та, огромная,
молчаливая, тихо стреляющая, где прятались люди непривычного, странного
поведения.
и тем же путем вернулся в "шайбу". Побродив по "шайбе", насыщенной запахами
порченого мяса и духом чужой добычи, он почувствовал голод и беспокойство от
яркого света. Слепые люди освещали пространство в темное время и от этого
слепли еще больше, поскольку в глазах происходили необратимые процессы, а
зрение, как и чутье, следовало постоянно развивать и совершенствовать только
трудом. Он определил источник света - лампочку, покружился, задрав морду вверх,
угрожающе порычал и сразу понял, что это никак не действует. Потом попробовал
достать сияющий шарик в прыжке с места, и хотя взлетел чуть ли не на метр,
однако зубы чакнули по воздуху. И с разбега получалось то же самое - не хватало
совсем немного, двух-трех пядей, уже и свет был так близко, что слепил и
обжигал морду.