Чтение 43–й страницы книги ~Артания~

- Смотри, это великий Придон! Герой наших песен. Вырастай таким же отважным.

Младенец улыбнулся человеку на большом лохматом звере, помахал крохотными розовыми ручками.

- Сильный будет богатырь, - определил Придон. - Вон какие толстые запястья... Как его зовут?

- Константин, - ответила женщина застенчиво.

- Как-как? - переспросил он, думая, что ослышался.

- Константин, - ответила она тихо. - Имя героя не должно умирать. Отныне его всегда будут носить в моем роду.

Он так и выехал из ворот с опущенной головой. В глазах закипали слезы горечи и благодарности. Он даже не помнил, хоть раз назвал ли его Константином, да и от других не слышал, но теперь вот именно Константин, а не Конст! Зрелые мужи будут рассказывать подрастающим мальчишкам, как красиво и достойно погиб герой по имени Константин и что надо быть похожими на него, Константина.

Удальцы с криками и песнями ускакали вперед, теперь Придона с двумя оставшимися при нем героями везде по дороге ждали свежие кони. Чуть ли не на скаку пересаживались, мчались дальше, снова меняли усталых на уже отдохнувших, и так день и ночь, день и ночь, бахвалясь друг перед другом выносливостью. Так было на землях Артании, так же встречали и в Куявии, разве что кони здесь покрупнее и не столь быстрые, зато на постоялых дворах в Куявии им устраивали пышные приемы, кормили на убой, денег не брали и все просили указать на знаменитого Придона, который складывает такие дивные песни.

И который добыл меч бога Хорса, втолковывали разозленные спутники. И который добыл меч бога Хорса, соглашались куявы и спрашивали тихонько, не споет ли великий Придон какие-нибудь из его новых песен?

Потом в утренних лучах солнца заблистали высокие белые стены Куябы. Сердце едва не выпрыгнуло из груди, он с размаха ухватил пятерней, сдавил до боли, терпи, уже немного осталось, он чувствует тепло, что излучает Итания...

Ни один из его молодых героев не восхотел почтить посещением грязный город врага, все повернули коней и с его песней помчались обратно в благословенную богами Артанию, страну славы, чести, доблести и мужества.

Придон горделиво въехал в распахнутые врата, бронзовотелый, в могучих мышцах, красивый и надменный, с угрожающе выдвинутой нижней челюстью и гордо разведенными плечами. Две широкие перевязи перекрещивают могучую грудь, из-за правого плеча угрюмо смотрит рукоять боевого топора, из-за левого - дивным огнем сверкает рифленый металл рукояти меча. В этой рукояти нет алмазов, рубинов или яхонтов, только металл, но у каждого сердце замирало при взгляде на эту рукоять, а в груди растекались трепетный страх и благоговение.

За ним увязались стражники, он ехал суровый и невозмутимый, не обращая внимания на их окрики, вопли и даже угрозы, лишь однажды приподнял руку и слегка коснулся кончиками пальцев рукояти топора. Это простое движение сдуло не только стражников, но и весь народ на расстояние броска дротика, как ветер сдувает горсть сухих листьев с гладких каменных плит.

Перед дворцом на городской площади немало рослых воинов отборной стражи, Придон проехал мимо, не шелохнул бровью. За спиной только ахнули, когда он уже привычно направил коня по мраморным ступенькам. Гигантские врата приближались, он видел, как напряженнее и несчастнее становятся лица гигантов, охраняющих вход во дворец.

Он сжалился, сказал громко:

- Именем Тулея!

Они выдохнули с облегчением и, толкаясь от усердия, бросились распахивать врата. Он въехал в роскошный зал, соскочил на изукрашенный мраморный пол, а повод швырнул в лицо ближайшему беру, пышно одетому, роскошному, с рыхлыми розовыми щеками на узких плечах.

- Коня напоить, накормить! Развлекать, чтобы не скучал.

Бер оцепенел, лицо пошло багровыми пятнами. Выпученными глазами смотрел то на конский повод в своей ладони, то на перекрещенную перевязями широкую спину варвара. Кто-то хихикнул, Придон услышал смешки и даже аплодисменты.

Раздвинув плечи и даже чуть растопырив руки, он медленно прошел через весь зал. Воздух тяжелый и спертый, перенасыщенный ароматами и запахами благовоний, душистых масел, пряностей, но его ноздри вздрагивали в нетерпении, вылавливая присутствие самого дивного существа на свете, при виде нее хочется плакать и кричать от восторга.

Когда вошел в следующий зал, за ним увязались беричи похрабрее, начали орать, что с оружием сюда нельзя. Он оскалил зубы, зарычал, их тоже сдуло, но в конце концов дорогу загородили трое песиглавцев, крепкие, уверенные в себе мужчины, один сказал резко:

- Артанин!.. Если собираешься идти с топором, то доставай его!

И все трое обнажили мечи. В их движениях чувствовалась сноровка и умение обращаться с оружием. Придон в бешенстве обнажил топор.

- Но вы с оружием?

- Нам можно, - отрезал тот, кто заговорил с ним.

- Тогда можно и мне, - отрезал Придон и взмахнул топором.

- Стойте!!!

В круг протолкался Черево, морда красная, запыхался, в глазах страх.

- Оружие в ножны! - закричал он тонким визгливым голосом. - Никто не смеет в зале Его Величества... Придон, прошу тебя!

Придон, поколебавшись, убрал топор за спину. Трое песиглавцев поспешно побросали мечи в ножны. Старший развел руками:

- Мы не могли допустить, чтобы этот варвар с топором...

- Вы сами должны были оставить мечи на входе! - сказал Черево резко. - То, что вы приехали с далеких застав, вас не оправдывает. Как и то, что в ваших жилах все еще течет артанская кровь... Придон, дорогой, пойдем вон в тот зал. Перекусим, а тем временем тцару сообщат о твоем прибытии. Я сам только вчера приехал, троих коней загнал... хоть и, признаюсь, мчался в повозке, не верхом же, как дурак...

Придон хмуро улыбнулся песиглавцам, оказывается, из тех артан, кто переселился на куявские земли и теперь служит куявскому тцару, все-таки что-то родное, сказал Череву с холодноватой враждебностью:

- Веди, предатель. Подождем Тулея. Черево буркнул:

- Я свою страну не предавал.

Рядом с этим залом в небольшой богато украшенной комнате спешно накрывали стол. Черево сидел насупившись, с Придоном старался не встречаться взглядом. Придон в самом деле проголодался, ноздри ловили ароматы жареного мяса, а слуги бегом принесли и заставили всю поверхность стола широкими блюдами из чистого золота. Придон поколебался, разрываясь между желанием мчаться дальше, сметать с пути людей и вышибать двери и смутным пониманием, что вот так нельзя в палаты правителя страны, да еще и требовать его внимания сей же час.

Слуги внесли роскошное кресло с высокой спинкой, дерево украшено затейливой резьбой, а по краям пурпурной ткани пробежали и застыли быстрые, как муравьи на солнце, золотые гвоздики с широкими головками в виде цветов.

Черево хмыкнул:

- Тцарское... Садись, это тебе.

Придон выдохнул горячий воздух, что взламывал грудь, сел. Черево уже развалился в мягком кресле, не таком торжественном, зато широком, можно даже лечь. Придон оглядел его сиденье налитыми кровью глазами, не ущемили ли проклятые куявы артанского достоинства, нарочито подсунув два таких разных кресла?

Слуги спешно нарезали перед ним мясо, словно он безрукий, опасливо придвигали кувшины поближе. Его ноздри уловили аромат тонкого вина. Эти жалкие куявы даже не могут представить, что настоящие мужчины не страшатся смотреть в глаза ни смерти, ни правде. И потому у них нет надобности в одурманивающем разум вине или других отравах.

Он насыщался медленно, заставляя себя не торопиться. Все равно тцара так быстро не поднимут с постели. И что, если сейчас полдень, куявы при каждой возможности сползаются на ложе, словно слабые женщины, а тцар Тулей - куяв из куявов. Либо спит, либо изволит нежиться в ванной, где толстые девки разомлело трут ему белое, как у протея, и жирное, как у свиньи, тело...

В приоткрытую дверь по одному прошмыгивали куявы, что похрабрее. Молча останавливались под стенами, наблюдали за ним с почтительного расстояния. В полумраке их глаза настороженно поблескивали, как у поджидающих добычу пауков. И сами шуршали шелками и переговаривались приглушенными голосами, пугливые и подлые, ибо мужчины не должны ни смотреть так трусливо, ни говорить так вот шепотом - это так же недостойно и гадко, как и горбиться, как делают куявы, а плечи и спину надо держать прямыми, взгляд гордым, а нижнюю челюсть - выдвинутой.

От двери зашелестело, в комнату вошел высокий однорукий старик. Придон узнал его. Старый маг был в прежнем черном халате, с темным, как побывавшее в огне яблоко, лицом, только белые волосы и белая борода выделялись, как крик в пустом зале.

- Приветствую тебя, великий воин, - сказал он издали.

Придон придирчиво смотрел, как маг поклонился, сделал шаг и снова поклонился, намного ниже. После этого маг застыл в неподвижности, только жадно и с благоговением смотрел на левое плечо Придона. Черево фыркнул, но Барвник даже не повел в его сторону глазом.

- Ладно, - сказал Придон, - садись за стол. Будем ждать вместе.

Барвник покачал головой.

- Боюсь, мой желудок уже не принимает такой грубой, хотя и очень мужской, признаю, пищи. А сидеть за одним столом и не есть опасаюсь.

- Чего?

- Примешь за обиду.

- Даже за оскорбление, - согласился Придон. - Ладно, на учтивость... этой, учтивостью, ха-ха!.. Смотри, ты это хотел увидеть.

Он поднялся из-за стола, все видели, как его толстая рука, обвитая мускулами, взвилась к плечу. В ладони блеснула рукоять меча. Маг отшатнулся, но тут же качнулся вперед и даже сделал робкий шажок. Глаза не отрывали взгляда от рукояти.

Простая, в виде креста, удобная для хватки широкой мужской ладонью, за крестовиной полоса небесного железа обрывается так неожиданно, что Барвник ощутил болезненный укол в сердце: иззубренный обломок выглядит как трещина через ухоженный город, как оскорбление богам, как смертельная болезнь в еще молодом человеке!..

- Ты все-таки добыл, - прошептал он. - Боги.... Куявию посетил герой... каких еще не знал мир.

Придон отступил на шаг. Глаза его уже шарили в дверном проеме, ибо где-то на просторах дворца можно встретить Итанию.

- Добыл, добыл, - ответил он рассеянно, в голосе было нетерпение. - На, возьми... Где Итания?

Маг покачал головой. На остром конце шляпы печально болтался на шнурке блестящий комок металла.

- Нет, - произнес он с трудом, глаза не отрывались от чудесной рукояти. - Это с тобой. И должно быть с тобой... Лезвие нельзя взять голыми руками. Ты просто останешься без рук...

- Что, - спросил Придон, - со мной?

- Рукоять оставь в ножнах. Я ж говорю, лезвие нельзя... Когда ты отыщешь лезвие...

- Если отыщу, - прервал Придон. Артане не любили таких слов, боги могут оскорбиться самоуверенностью человека, помешать. - Я еще не знаю, где искать.

- Отыщешь, - сказал маг. - Полагаю, что отыщешь... Так вот, рукоять вынешь и отложишь в сторону! А пустыми ножнами зацепишь лезвие и... Можешь подтолкнуть щепочкой, да простят боги мне это кощунство. Придон спросил с недоверием:

- Как если бы я заталкивал туда упрямую жабу? Маг всплеснул руками, с опаской взглянул на потолок.

- Пусть боги, - сказал он со вздохом, - теперь простят твое кощунство. Словом, как только лезвие окажется там, ты тут же вложи на место обломок с рукоятью! Это не даст лезвию выскользнуть. Рукоять главнее, она ближе к тому, кто держал ее в божественной длани. Лезвие не решится ее толкнуть, побеспокоить. Так и доставь сюда. А здесь уже свершим все нужные ритуалы, принесем жертвы, испросим помощи богов. Возможно, изволят разрешить нам наконец-то соединить волшебный меч в единое целое, так злобно сломанный красноволосым колдуном с зелеными глазами!

Придон пробормотал:

- Так это еще и не просто?

- Еще бы! Хотя можешь и так. Ты возьмешь рукоять в одну руку, чтобы мощь этого меча богов наполнила тебя всего и ощутилась в пальцах другой руки... которой ты дерзнешь коснуться лезвия. И только так ты сможешь взять, а затем, не выпуская рукояти, вложишь лезвие в ножны, в которых оно покоилось тысячи лет. Затем опустишь рукоять...

Черево бухнул в наступившей тишине:

- Останется пустяк - добежать до Куявии живым!

Он коротко хохотнул, Придон бросил в его сторону неприязненный взгляд, отступил, в груди жадное нетерпение, мага слышно вполуха, он чувствует запахи Итании, а тут эти зудят, как назойливые мухи, прихлопнуть бы обоих...

Голос Барвинка внезапно стал громким, пронзительным:

- Но запомни! Возъединить обломки можно только здесь, в храме бога Хорса. Принеся нужную жертву, воскурив особые масла и выложив магические... да, магические! Острие на запад... или на восток, надо посмотреть в книгах, воззвав к богу, затем на север, снова воззвав... Всякий, кто дерзостно попытается без должных ритуалов, умрет тот же час отвратной смертью, и ничто-ничто на свете, даже сами боги его не спасут!

Придон поклонился. Кто таскал за спиной пустые ножны, а затем обломок меча в ножнах, тот донесет и лезвие. Это все не так важно, как увидеть Итанию перед уходом на последний подвиг.

ГЛАВА 21

Он пошел к двери, там во все стороны распахнулся цветной, как куры, народ. Черево крикнул в спину:

- Ты куда?.. Сиди, я уже сообщил и Тулею, и всем-всем!

- Мне все-все не нужны, - отрезал Придон. - Мне нужна Итания.

Черево, чертыхаясь, ринулся следом. Придон вышел в общий зал, народу много, но вокруг сразу образовалась пустота. Осторожно подошли Барвник и Черево, Придон сделал шаг, в это время отворились дальние двери в стене напротив. Оттуда хлынул свет, ослепленный Придон ощутил, как часто-часто затрепетало его огромное сердце. В зал вошла Итания, за ней следом и по бокам суетливо двигались богато одетые мужчины, Придон вскипел и мгновенно в самых красочных грезах растерзал их всех, трупы бросил голодным псам, а обглоданные кости велел швырнуть в выгребную яму. С Итанией шли две девушки, гордые, что сопровождают такой редкий цветок, но мужчины оттесняли их, добивались внимания, старались держаться на виду.

Глаза Итании расширились, брови удивленно поползли вверх. Она даже замедлила шаг и бросила пугливые взгляды по сторонам, как бы ища, куда укрыться от пронизывающего, как горячий ветер, взгляда варвара.

Она случайно, мелькнула мысль, ей никто еще не сказал. Она может испугаться...

Он шагнул вперед, ощущая, как впереди него пошла волна горячего воздуха. Итания вздрогнула, остановилась, а ее окружение из цветных, как бабочки и жуки, мужчин и таких же бесцветно цветных женщин, поблекло, словно под беспощадным дождем.

- Итания! - воскликнул он воспламененно. - Итания!

Она остановилась, он видел, что ей страшно, могучего отца нет, даже стража не окружает острыми копьями, а жуткий варвар глядит горящими, как уголья, глазищами.

- Итания, - повторил он уже тише.

- Да, - ответила она вынужденно, - да, это я, Итания...

- Итания, - сказал он, - Итания... Она смотрела настороженно, но на них смотрят сотни пар глаз, она выпрямилась и проговорила с достоинством:

- Ты не знаешь других слов?

Щеки вспыхнули, как сухая береста в огне, к лицу прилила горячая кровь.

- Других? - вскрикнул он воспламененно. - А зачем другие? Зачем вообще слова, когда все уже есть в одном имени - Итания?.. Остальные могут быть, могут не быть, мир без них ни богаче, ни беднее... ибо все сокровища белого света, все добро и справедливость, вся истина - в слове "Итания"!

Ее хорошенький ротик чуть приоткрылся в удивлении. За ее спиной потихоньку начали шушукаться. Придон не сводил с нее жадного пожирающего взгляда.

- Ну, - сказала она нерешительно, - мужчина должен знать и другие слова... Тем более - герой. Отец скоро примет тебя... я думаю. Отдыхай пока. Я думаю, тебе здесь понравится.

- Мне? - изумился Придон.

- Ну да, ты же... герой?

- Как мне может понравиться место, - спросил Придон потрясенно, - где так страшно? Она изумилась:

- Тебе страшно?

- Да, - вырвалось у него.

- Что тебя может устрашить в нашем дворце?

По шеренге придворных пробежал насмешливый говорок.

Сотни пар глаз уставились на могучего варвара, чьи выпуклые мышцы будят смутные напоминания о сотворении мира, о древних богах и героях. И такие же фигуры все еще украшают залы храмов, выступают из стен дворца, иногда угадываются в очертаниях скал и гор.

- Все, - ответил он дрожащим голосом. - Я не знал страха ни в бою, ни в темных пещерах дэвов!.. Но теперь я боюсь, теперь я дрожу... вдруг кто-то тебя огорчит или обидит? Здесь столько народа, здесь столько забот... вдруг все не смогут за тебя сделать, все заботы твои взять на себя, и ты опечалишься, любимая? У меня сердце разорвется, если твои глаза затуманят слезы!

Ропот смолк, сотни пар глаз смотрели на варвара с недоумением. Принцесса, как известно, живет под неусыпной заботой лучших нянек и прочих заботщиков. Что мог бы делать среди них грубый варвар, в чьих грубых пальцах ломалась бы любая посуда?

На ее чуть припухлых губах появилась улыбка. Придон увидел интерес в ее чистых, как горные озера, глазах.

- Ты говоришь, - сказала она медленно, - очень непривычно...

- Прости, я не знаю шелковых слов!

- Да, слова твои... но все равно они...

Она запнулась, уже сама подбирая верное слово, но со стороны главных покоев распахнулись двери, вбежали слуги, раздвинули народ, а по образовавшемуся проходу медленно и величаво пошла Иргильда, с нею рядом неизменный молодой красавец-маг, весь в белом, Горасвильд. За ними неторопливо и важно вышагивали, презрительно поглядывая на собравшихся в зале, пятеро пышно одетых беров.

Иргильда метнула в его сторону острый взгляд, полный ненависти. Барвник вздрогнул, опустил голову и торопливо пошел к жене Тулея. Это выглядело так, словно он перебежал из одного войска в другое. Только Черево остался рядом с Придоном, хотя побледнел и опустил голову.

Сердце Придона колотилось мощно и часто. Он чувствовал, что способен улавливать движение рыб в реках, рост травы и шелест крыльев бабочки в саду за стенами дворца. И не удивился, когда услышал сквозь шум, как с губ Иргильды слетели злые слова:

- Да, этому дикарю невероятно повезло! Ножны, а теперь еще и рукоять меча? Любая женщина уже воспылала бы любовью к такому герою. Но, к счастью, Итания - редкостная дура!

Придону показалось, что щеки Итании слегка порозовели, она услышала тоже. Горасвильд что-то прошептал Иргильде на ухо, та кивнула, ее требовательный взгляд отыскал Барвинка. Старый маг приблизился, заметил негромко:

- Принцесса не сказала о варваре ни единого слова.

Движение всей группы во главе с Иргильдой замедлилось, она покровительственно отвечала на поклоны милостивой улыбкой, легким наклоном головы.

- Ну и что? - спросила она холодно.

Барвник явно пытался увильнуть от ответа, но она пригвоздила его злым взглядом. В трех шагах от Придона и Черева, Иргильда оглядела его нарочито оскорбительным взглядом, как если бы осматривала на базаре коня, только что в зубы не посмотрела, Придон, в свою очередь, смотрел на нее, как на кучу навоза.

- Обычно, - сказала Иргильда достаточно громко, - Итания остра на язык... Почти все с кличками, которыми она наградила. Надо признать, иногда удачными. Будто и не дочь тцара, а уличная девка... От ее кличек не отмоешься, не соскребешь... Какие бы титулы и земли ни приобретал, такую кличку утащит с собой и в могилу, передаст наследникам... Странно, что про этого дикаря ни слова!

- У нее много дел, - заметил Барвник.

- А варвара не удостаивает даже клички!.. Странно, она цепляла их гораздо менее достойным.

Горасвильд, уязвленный, что Иргильда разговаривает больше со старым магом, чем с ним, сказал со смешком:

- Ваше Величество! Он хочет сказать, что Итания просто притворяется равнодушной к варвару.

- Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, - ответил Барвник. Взглянул на Иргильду, сухо добавил: - Или изображать, когда ее нет.

Итания наконец отвернулась и прошла мимо Придона и не удостоив мачеху взглядом. Придон пожирал ее жадными глазами. Рядом шумно вздохнул Черево. Но Итания ушла, а вместе с ее уходом исчез мир, образовалась черная пустота, Придон отвернулся и долгим жадным взором провожал прямую спину Итании, а когда опомнился и бросился следом, она уже исчезла в огромном дворце с множеством залов, зальчиков, покоев, палат и горниц.

Итания успела увидеть, когда артанин ринулся за нею, отступила за колонну, а когда тот пробежал мимо, ловко шмыгнула в соседний зал, воспользовалась воздушным мостиком и через несколько минут была уже на другой половине дворца, отделенной внутренним двориком.

Щеки горели, в ушах звучали его страстные слова. Она закрыла глаза, ноги стали ватными, оперлась о стену, чтобы не упасть. Даже под опущенными веками горело его воспламененное лицо, в глазах сияющие звезды, на лице восторг и обожание. У него сильное красивое лицо, шрамы придают значительности, таинственности, загадочности. Ее с первых же минут обожгли незримые волны животной страсти, в теле возник и остался жар, щем, непонятная тоска, от которых хочется то ли вернуться и броситься ему на шею, то ли закричать и убежать на другой конец не то что дворца - света.

На этой половине дворца чужих вообще не бывает, только свои, она прислушалась к отдаленным звукам музыки, поколебалась, вспомнила про Милену, лучшую подругу, с которой вместе росли, поверяли друг другу тайны.

Кто-то встретился по дороге, спросил участливо:

- Итания, на вас лица нет! Что-то случилось?

- Нет-нет, - ответила она поспешно, - все хорошо. Не прошла и двух залов и, на ловца зверь бежит, услышала ласковый голос Милены:

- И не уговаривай, Андмир!.. Мы с ним разговаривали, уговорились. Я дала согласие и обещала, что попробую уговорить родителей...

Итания остановилась за колонной, ибо Андмир, старший брат Милены, воскликнул в бешенстве:

- Что их уговаривать? Они будут только рады!.. Но ты, Милена, ты! Ведь помнишь, мы из стариннейшего рода, корнями уходим к самому Тарасу, мы - беры, мы в родстве со светлым князем Вольдемар Большой Щит, а тот прямой потомок Яфета!.. Ну не позорь ты нас, я тебя умоляю!..

Итания ощутила, как сердце дрогнуло. Похоже, у ее лучшей подруги то же самое, та же беда, она полюбила неровню. Андмир, чистый и честный юноша, глаза у него, как помнила Итания, всегда светятся изнутри, у него настолько яркая и незапятнанная душа, что просто неловко за него... Сейчас же в его страстном голосе звучат слезы, отчаяние, мольба.

- Ну, Андмир, - послышался слабый голос Милены, - ты все не так понимаешь...

- А что не так? - ответил он с яростью. - Он же торговал гнилым сукном да крадеными лошадьми! А чего стоит его обман на стройке западной стены, когда он трижды продал несуществующий лес?.. И все равно эта толстомордая скотина как был мелочной гнидой, так и остался: слуг поедом ест, если кто купит не самые дешевые во всем городе мясо или рыбу! Я как увидел позавчера эту пузатую гадину, едва не выблевал!.. Пьян, грязен, волосы не стриженные, лоснятся от грязи, от него прет, как от коня, а еще и орет, что только дурни каждую неделю моются, а вот он ни разу в жизни не мылся и потому здоровый, как медведь!.. Да какой он здоровый, если пузо до колен?

Итания осторожно выглянула. Милена нервно краснела, бледнела, пальцы перебирали узел на поясе длинного платья, она то смотрела в лицо негодующего брата, то поспешно роняла взгляд в сторону.

- Мы уже уговорились, - ответила она слабо.

- Ну и плюнь на уговор! Подумаешь, уговорились! Ты что - артанка? Все, что не на бумаге и с подписями трех уважаемых свидетелей - тьфу... Ты - урожденная Гетельмира, из рода знатнейший беров, а он - разбогатевший торговец краденым, жулик, вор, пройдоха! Не позорь ты наш славный род, наши корни, наших великих предков!.. Подумаешь, кольца, серьги...

Итания видела, как Милена невольно бросила взгляд на свои руки. На кистях позванивают браслеты, пальцы унизаны кольцами с блестящими камешками.

- Это хорошие кольца, - сказала она, защищаясь. Он фыркнул.

- Хорошие? Да если их показать ювелиру... Ты показывала? Вот видишь, не решилась. Он везде обманывает, сквалыга. Там простые камешки. И серьги, что появились у тебя со вчерашнего дня, тоже... если присмотреться... Он же пройдоха! Он обманывает всех вокруг себя. Хуже всего - мелкий пройдоха! Хотя уже и с большими деньгами... А как же тогда начальник стражи Восточных ворот? Он хоть и беден, но зато из рода беров. К тому же я видел, какие взгляды вы бросали друг на друга...

Итания украдкой наблюдала за лицом подруги. Та вспыхнула, как маков цвет, взглянула умоляюще, тут же пугливо бросила взгляд по сторонам. Итания втянула голову за колонну, как улитка прячется в панцирь, слышно было только гневный голос Андмира:

- Он нажил богатство, но остался тем же мелким жуликом. А повадки? Да он в грязной одежде спит, в такой же выходит на улицу!.. Грязный, нечесаный, неграмотный... Стоит ли продавать себя так дешево? Те подарки, что он тебе сделал, того не стоят! Умоляю тебя, сестра, не делай ты этого!

Итания слышала, как голос Андмира прервался, там всхлипнуло. Она выглянула осторожно, Андмир вытирал слезы, подбородок его жалко прыгал. Милена проговорила уже нерешительно:

- Да, он был напорист, я не могла ему отказать... Сам понимаешь, наш род так обеднел, что у нас не осталось ничего, кроме нашего бедного дома. Да и тот заложили...

Андмир вскинул голову, в глазах блеснуло металлом. Даже голос стал тверже.

- Сестра, он в самом деле дрянь!.. Я не хотел тебе говорить, но он - дрянь!.. Хуже того - он преступник и подлец. Я узнал это случайно, у меня нет твердых доказательств, только косвенные, но, если надо, я отыщу и неопровержимые. Он виновен, он...

Они умолкли, Итания услышала шаги. Показался слуга, увидел Милену и Андмира, заспешил к ним, обеими руками прижимал к груди большой ларец из темно-коричневого дерева.