Чтение 43–й страницы книги ~Куявия~

Иггельд сказал зло:

- Кто это смеет спорить с князем? Да еще на поле боя?.. Ладно, не трусь, это ж ты от чрезмерной смелости. Расхрабрились, да?

Другой голос, постарше, сказал с веселым удивлением:

- Кто ж думал, что эти железные артане... окажутся такими овцами?

Один за другим выныривали люди, явился Онрад, тоже весь залитый кровью, торопливо пересчитывал людей, сказал с великим облегчением:

- Слава Небу, все вернулись!

Иггельд сказал негромко:

- Все! В крепость.

Он ухватился за веревку, легонько дернул. В ответ потянули с такой силой и готовностью, что он едва успел сжать ладони на последнем узле. На гребне их жадно хватали в объятия, на той стороне горят жаркие костры, люди с факелами в руках, прямо за камнем, что подпирал ворота, пять телег, волхвы-лекари в белых одеждах терпеливо ждут раненых.

Им передали троих, только один оказался ранен серьезно, его вынес князь Цвигун, и с ним его поднимали на с гену, остальные сами с гордостью и смехом показывали свои раны, на одном их насчитали пять, все - царапины, а он гордо рассказывал жадно слушающим, что артане - никчемные воины, вон как долго его рубили топорами, и, как видите...

Иггельд остался на стене, мокрый от крови, но все еще распаленный недавним боем, жаркий, с бешено стучащим сердцем, жадно всматриваясь в непроглядную ночь, где на той стороне, казалось, разлилось огненное озеро. Артанский стан, казалось, охвачен огнем от края и до края, всюду костры, доносятся крики, звон оружия. На красном фоне мелькают тени, в стане все еще бьются смертным боем, мечутся целыми толпами из стороны в сторону, ищут и находят предателей. В самой дальней части стана, где расположилось войско князя Бруна, занялось зарево.

Рядом с Иггельдом возник Цвигун. От него пахло кровью и жестокостью. Всмотревшись, сказал с кровожадным весельем:

- Бруна режут!

- Похоже, - обронил Иггельд. Добавил: - По крайней мере, начали...

- Надеюсь, те хорошо защищаются

- Что, патриотизм проснулся?

- Нет, - ответил Цвигун хищно. - Хочу, чтобы перерезали друг друга. До последнего!

- А последнего мы прибьем?

Цвигун отмахнулся.

- Пусть он сам голову разобьет от горя. Знаешь, я все-таки не ожидал, что все пройдет так гладко.

- Я тоже не ожидал, - признался Иггельд. - Похоже, мы все-таки переоцениваем артан. Нет в них той железности, что мы им приписываем. Чуется мне, начинается некий перелом...

- Да, - сказал Цвигун с воодушевлением, - теперь им нас не взять! Разве что измором.

Иггельд подумал, сказал осторожно:

- Измором тоже не взять.

- Почему? - спросил Цвигун в радостном ожидании.

- Вся Куявия уже знает, что целая армия всепобеждающих артан не может взять крохотную крепость.

Цвигун встрепенулся, в глазах вспыхнула радость.

- Это ты разнес весть?

Иггельд помотал головой.

- Я только начал. Все, кто на драконах, рассказывают новости там, на складах.

Глава 26

До утра из артанского лагеря неслись крики, звон железа, полыхал огонь. На войско князя Бруна обрушились со всей яростью, те оказали отчаянное сопротивление, но перебили почти всех, не слушали никаких криков о пощаде, те, что за стеной, сражаются открыто, а эти предательски ударили в спину...

Лишь от последних израненных куявов узнали, что и не слыхали ни о каком нападении, все спали мирно, артане сами напали на них, на спящих, половину перебили раньше, чем куявы схватились за оружие и начали защищаться... Аснерд от стыда и отчаяния рвал волосы, ему страшились попадаться под руку, он метался разъяренный, искал виновных и не находил. От вспомогательного войска Бруна осталось только трое раненых, что затаились среди мертвых. Самого Бруна искромсали так, что едва распознали труп. Артан погибло много, очень много. Гибли и здесь, в лагере куявов, но еще больше зарезано холодно и безжалостно в отрядах, что расположились ближе всех к проклятой Стене Иггельда, так ее стали называть вскоре.

На расстеленном плаще принесли еще живого Волина. Аснерд ахнул, зарычал, а когда увидел страшную рану, вскрывшую старому соратнику грудь и живот, закричал таким страшным голосом, что по ту сторону стены куявы повскакивали с постелей и, дрожа, смотрели на север.

- Кто это?.. Волин, кто это сделал?.. Я убью... Нет, я из него буду жилы тянуть...

Волин, бледный как смерть, крови в нем почти уже не осталось, прошептал светлыми бескровными губами:

- Аснерд, надо уходить...

- Что? Волин, что ты говоришь?

- Надо уходить, - прошептал Волин. - Иначе погибнут все... Он убил меня... убьет и тебя...

Он затих, артане опустили головы. Герои не умирают, не сказав последних слов мудрости, они уже видят тот небесный мир, где зрят будущее, но еще могут общаться здесь, на то они и герои. Их последние слова - всегда истина, всегда откровение. Волин сказал, что надо уходить. Иначе погибнут все, погибнет и сам непобедимый Аснерд.

Аснерд стоял у тела старого друга, с которым прошли столько дорог и троп, дрались спина к спине во множестве схваток, сражений, битв, выходили невредимыми из Зачарованных Лесов, поднимали сокровища древних магов из Багровой Щели, вдвоем разнесли войско славов на перекрестке Темных Дорог...

- Волин, - проговорил он тихо, - когда мы с тобой отступали?.. Даже знали, что погибнем, но ведь шли? И гибель нам предсказывали много раз... А мы назло всем жили и побеждали. А кости тех, кто пророчил нам, уже истлели. Убьет ли меня Иггельд?.. Может быть, может быть... хотя не представляю себе человека, что сумеет меня одолеть, но... когда мы отступали?

Он повернулся к молчаливым соратникам. Они стояли, понурив головы. Многие забрызганы кровью, но этими пятнами стыдно гордиться - резали сонных союзников, стыд какой...

- Сжечь его тело здесь, - велел он. - И пепел захоронить тоже здесь. Нет, это дома мы пепел рассыпаем по степи, а здесь - нет. И поставить большой камень на его могиле. Пусть знают потомки, что артане добрались даже сюда. Здесь камни политы артанской кровью... Здесь мы дрались и умирали, чтобы очистить мир от грязи, лжи, предательства и всего того, что внесли в мир, созданный Творцом, грязные и темные создания, отвергнувшие Творца!

Он бросил короткий взгляд, полный ярости, в сторону стены, верх которой усеяли, как черные неопрятные вороны, жители Долины. С трудом удержался от желания погрозить кулаком - нелепый и недостойный настоящего мужчины жест, - прорычал глухим голосом:

- Мы отомстим!.. Клянусь над твоим телом, Волин, мы пробьем эту проклятую стену!.. Мы ворвемся в проклятую Долину!.. Мы убьем драконов!

Он резко отвернулся, кивнул Щецину, тот подошел с непривычной для него суетливостью, вместе пошли через лагерь, заново осматривая место боя, оценивая урон. Щецин повторял за спиной Аснерда причитающим, совсем не артанским голосом:

- Волин... Волин!.. Аснерд, это же Волин...

Аснерд громыхнул:

- Я знаю, вы с ним прошли столько войн и всегда были непобедимы в паре... Но я тоже друг Волина. И мне горько, как и тебе. Больно и горько. Крепись... Мы должны все перенести. Перемочь и победить!

Щецин прошептал потрясенно:

- Как они... решились? Я в это не поверю! Это колдовство! Это подлое колдовство!

Аснерд ступал медленно, осторожно, везде темно-красные лужи, артанская кровь пламенеет на всех камнях, не впитывается, а мелкие трещины в сплошной каменной плите уже заполнились, покрываются коричневой корочкой. Убитые по большей части с искаженными ужасом лицами, тем самым ужасом, что возникает в момент, когда острая сталь рассекает горло, пробивает череп или крушит шейные позвонки. Некоторые убиты коротким и точным ударом узкого ножа в глазницу, эти не успели даже испугаться, лежат со спокойными лицами, жутко смотреть, когда из глазниц все еще сочится алая жижа.

- Что там за люди? - вопрошал Щецин. - Аснерд, ты с ними общался!

Аснерд вспомнил чистое светлое лицо Иггельда, пробормотал с горечью:

- Птенчик вспомнил, что он птенчик орла.

- А мог бы и не вспомнить, - сказал Белозерц. - Возился бы со своими ящерицами... Это мы заставили в нем проснуться орла, да?

- Да, - ответил Аснерд. Голос его стал тверже. - Да, теперь это орел. Но и мы не жирные гуси. Посмотрим, что сможет орел против артанского льва!

Он говорил нарочито бодро, но в животе холодная тяжесть. Сотни артан полегли глупо и позорно. Вдобавок по всей Куявии станет известно, что артане напали на лагерь союзников и всех перебили. И хотя он примет все меры, чтобы это не вышло из лагеря, но все равно станет известно, знает по горькому опыту, что хорошую весть надо тянуть, как каменную глыбу, а дурная летит сама даже навстречу ветру.

Самое страшное - катапульта сгорела целиком и полностью. Когда ее бросились гасить, там уже оставалась пара головешек да щедрая россыпь горячих углей, на которых можно испечь быка. Последняя катапульта! Теперь снова просить Придона, чтобы прислал еще. И еще. Придон пришлет, ничего не скажет, сам понимает, какой позор переживает он, Аснерд, великий военачальник и опытнейший воин. Но от этого не легче, что Придон понимает.

За ними двумя пристроились Фриз и Улан, молодые, но опытные военачальники. Оба шли на пару шагов позади, Аснерд чувствовал их вопрошающие взгляды.

- Наши воины угнетены, - донесся унылый голос, Аснерд узнал Фриза. - Ничего на свете не страшимся, но колдунов побаиваемся... Потому и всюду истребляем! Сейчас же в стане только и разговоров, что о колдунах. Вроде бы заполнили незримо всю Долину, портят оружие, насылают слабость...

Улан фыркнул:

- Еще бы не слабость! Протрясешься ночь в полусне, кровь стынет от холода, утром едва разгибаешь застывшую спину. Я сплю в шатре, все равно меня трясет... А жечь костры на всех - дров не хватит. Здесь и так уже вырубили и сожгли все, даже кустики.

- Не говоря о том, - добавил Фриз похоронно, - что ночью драконы могут опускаться совсем низко. И камни попадают уже точно. .

Аснерд сцепил зубы. Эти камни с драконов - вроде бы ерунда, два-три человека могут убить за ночь, для десятитысячного войска это незаметно, но люди в небо смотрят с ужасом. Одно дело в битве, когда смерть лицом к лицу, когда можешь погибнуть, но можешь и победить, а здесь ужас от неизбежности. Сидишь себе у костра, греешься, и сверху падает глыба. Хорошо, если убьет сразу, но может убить лишь твоего лучшего друга, а тебя искалечит, оставит жить ползающим уродом с перебитыми ногами.

- Одно только благо, - сказал он раздраженно, - наши воины перестанут исчезать близ куявского стана этих проклятых союзников!

Военачальники переглянулись. В последние дни в самом деле одинокие артане, что пробовали поохотиться среди скал, исчезли бесследно. Вчера отправили целый отряд на их поиски, никто не вернулся.

Иггельд с военачальниками сидели за большим столом в нижнем зале, Пребрана устроила для них небольшой пир, на столе блистали выпуклыми боками чаши с хорошим вином, под стенами полыхали оба очага, там жарилось, пеклось, по всему помещению поплыли аппетитные запахи жареного мяса с луком, крепкого вина, везде витал тонкий пьянящий аромат победы.

Князья Цвигун, Северин, Иствич и знатнейшие беры выглядели, на взгляд удивленного Иггельда, странно одинаковыми. Потом сообразил, что именно их сделало похожими: блестящие возбуждением глаза и ликующие лица. Всех распирает от гордости, ведь не просто дали бой артанам и уцелели, а сами явились в их лагерь, устроили резню, спровоцировали истребление их же союзников, а потом, пьяные от пролитой крови, вернулись с победой!

Он поерзал в неловкости: смотрят в самом деле как на вождя. Сперва, понятно, покорялись, помнят его вспышку ярости, когда казнил Белга, самому вспоминать гадко, теперь же глядят так, будто и в самом деле верят, пойдут за ним, уже не переспрашивая. А это еще хуже, лучше бы спорили, переспрашивали, не так страшно, когда переубедил, а не заставил...

Князь Цвигун с чашей в руке, стоя, говорил, как они пошли и всех побили, и хотя все это знают, участвовали, но слушали с удовольствием, добавляли, а когда он закончил, вскочили с мест и потянулись с чашами через стол к Иггельду. Звонко стукнулись медными краями. На стол щедро плеснули вином - дар богам за победу. От Иггельда потребовали ответной речи, и в это время через распахнутое окно донесся звук боевой трубы.

Иггельду это ничего не говорило, труба и труба, но князь Северин прислушался, сказал со значением:

- Просятся на переговоры!

Князь Иствич тоже прислушался и добавил:

- От них один человек...

А Онрад сказал с удивлением:

- Ого, просится к нам! Ну и наглые...

Иггельд сказал торопливо:

- Надо идти. Кто бы это ни был, надо послушать. Может, решили сдаться?

- И вообще побросаются в пропасть, - добавил Иствич чересчур серьезным голосом, - чтобы нам не возиться?

Со смешками поднимались, Иггельд едва не выскочил бегом, труба переговорщика спасла от речи в ответ на похвальбу князя.

К дому уже бежали двое гонцов, еще издали размахивали руками. Князь Северин крикнул весело:

- Да слыхали, слыхали!.. Небось сам Аснерд трубил? Рев такой, что и на другом конце Долины слышно.

- Аснерд, - подтвердил гонец. Он смотрел на Иггельда влюбленными глазами. - Он там, внизу... Хочет говорить с самим Иггельдом, он так и сказал.

Князь сказал веско:

- Не в его положении выбирать, с кем говорить!

За спиной Иггельда довольно загалдели:

- Все верно!

- Ишь, поджал хвост!

- Прищемили, вот и поджал!

- А че хочет?

Иггельд поморщился, на ходу вскинул обе ладони.

- Я сейчас поднимусь на стену, все узнаю. Держитесь достойно, а то как...

Князь Цвигун расхохотался:

- Как куявы, верно!.. Ладно, ребята, будьте серьезными, будто уже хороним артан. Не теряйте достоинства, га-га-га!

Иггельд с разбегу взбежал на первые ступеньки, дальше пошел медленнее, степеннее, ведь и в спину смотрят, а наверх вообще вышел спокойно, с достоинством, с самым что ни на есть равнодушным видом.

Аснерд на огромном коне в двух шагах от ворот, удобно швырять камнями, но на стене чувствовали, что для Аснерда это вроде комариных укусов, молчали, следили за ним настороженно, но уже без страха. Иггельд подошел ближе, чтобы оказаться прямо над ним, крикнул:

- Кто просил о разговоре со мной?

Аснерд поднял голову, Иггельд мгновенно понял, что воевода сразу уловил оттенок, когда не "желал говорить", а "просил о разговоре", понял холодновато-презрительный тон смотрителя драконов.

- А, Иггельд, - ответил он, избегая прямого ответа, - я рад, что ты пришел сразу. Уважаешь, значит, старика. Это хорошо, старость уважать надо. Но как-то противно говорить вот так, когда у меня шея чуть не скручивается... Почему бы не продолжить переговоры в спокойной обстановке за столом, еще лучше - накрытым?

Он сдержанно улыбался, Иггельд на миг увидел прежнего веселого и доброжелательного героя, уже стареющего, но еще полного сил, что помогал Придону добывать меч бога. Иггельд тряхнул головой, сбрасывая наваждение, ответил со спокойствием в голосе:

- Уж не думаешь ли, что ради тебя отворим ворота?

Аснерд признался:

- Это было бы здорово... Но я не гордый. Могу и через стену, если у вас найдется веревка, чтобы меня выдержала. Хотя с моим пузом вроде бы несолидно, как коту по стене...

- Веревка найдется, - ответил Иггельд и посмотрел на толстую шею артанина. - Но это время придет позже.

Аснерд все понял, но сделал вид, что не заметил намека, значит - жаждет переговоров, сказал укоризненно:

- Тебе нравится вот так сверху говорить со старшим? А я задираю голову так, что шея болит.

- Можешь вернуться, - ответил Иггельд и добавил мстительно: - И лечь, ведь у тебя была нелегкая ночь.

Аснерд напрягся, Иггельд видел, как потемнело лицо артанского полководца. Конь стоял неподвижно, даже не встряхивал гривой.

- Да, - ответил наконец Аснерд. - Да, ночь жуткая. Вы сумели сделать то, чего не добилась вся куявская армия.

Иггельд спросил с интересом:

- Что же мы сделали?

Он видел, с каким жадным вниманием ловят каждое слово артанского полководца Цвигун, Северин и другие старшие военачальники.

- Заставили себя уважать...

- Это мы сделали еще в прошлый раз, - напомнил Иггельд.

- ...и заставили себя бояться, - закончил Аснерд. Он сам чувствовал, что в его суровом голосе звучит неподдельное удивление. - А это самый благоприятный для вас момент, чтобы начать переговоры.

- Зачем? - спросил Иггельд. Поправился: - Почему?

Аснерд прогрохотал мощно:

- А ради кого сражаетесь, повторяю, столь упорно и доблестно? Ради Тулея, что бежал от наших войск как заяц?.. Бросил столицу, бросил людей... Разве не его обязанность обнажить меч и защищать страну до последней капли крови, до последнего вскрика? Вы сражаетесь за правителя, которого вообще нет!

На стене настала тишина. Иггельд ощутил, даже не поворачивая головы, что его люди поникли. Аснерд прав, их Долина - последнее пятнышко, куда еще не ступило копыто артанского коня. Но это не значит, что вот так возьмут и отдадут его артанам.

- Ты прав, - сказал он медленно, - нам вроде бы не из-за чего сражаться, как... куявам. Тулея нет, войска нет, все города и земли захвачены вами. Но, Аснерд, под шкурой любого куява, если хорошенько поскрести, найдешь просто человека. Это уже потом, расселяясь по разным землям, человек становится куявом, артанином, славом... Так вот сейчас, когда пала Куя-вия, нам вроде бы не из-за чего сражаться как куявам, но есть из-за чего стоять насмерть как людям.

Аснерд задрал голову, теперь он в самом деле казался Иггельду мелким и незначительным человечком на карикатурной лошади с растопыренными ногами.

- Что-то я тебя не понимаю, - проговорил он в затруднении. - Был бы ты артанином, я бы сказал, что деретесь ради славы, чести и доблести. Но куявы... Из-за чего? Не понимаю. Но вижу, что будете драться. По глазам вижу, по голосу слышу, по всем вашим рылам заметно. Но я, ты же знаешь, к тебе расположен... И помню твою неоценимую помощь! Потому еще раз напоминаю: время для вас самое выгодное! Вы можете сдаться на самых выгодных условиях. Вы можете выговорить даже право оставить в живых своих драконов! Подумайте, не это ли для вас самое главное? Не ради ли драконов вы забрались так высоко в горы?

Иггельд быстро посмотрел направо, налево. Люди стояли поникшие, артанского военачальника слушали со страхом и надеждой. Аснерд просто и убедительно напомнил о страшной мощи артан, об ужасающем разгроме всех куявских войск, о таких захваченных крепостях, как Шарукань, Белая Вежа, Черный Утес, считавшихся неприступными, о взятых с легкостью городах Плотск, Резаньск, Орешек и многих других, чьи стены не уступали крепостным, о неизмеримых землях, населенных густо, что покорились, смирились, покорно платят дань захватчикам, а те нагло глумятся над их святынями, в их храмах устраивают конюшни.

- Не трать слов, артанин, - сказал Иггельд, он нарочито не назвал Аснерда по имени. - Возвращайся и начинай штурм. Или осаду, что хочешь. Все равно вы умрете здесь все.

Аснерд хмыкнул, повернул коня, держался он молодцевато, но Иггельду впервые почудилась в движениях старого полководца усталость. Князья и военачальники смотрели вслед, князь Цвигун вздохнул:

- Ответил красиво, достойно!.. Но как мы его доняли, а? Ведь он обещал даже драконов пощадить!

- Врет, - бросил Иггельд.

- Как, сам Аснерд?

- Да, - ответил Иггельд кратко. - Щадить или не щадить драконов - не в его власти.

* * *

Уцелевших куявов из войска князя Бруна даже Аснерд не решился добить, они ушли на равнину, где разнесли вести, что одна крохотная горная долина все еще держится, сражается, даже наносит тяжелые удары лучшему полководцу Артании. Это ответная песня Куявии, разбитой, униженной, раздавленной, опозоренной. Она звучала пока что едва-едва, но ее услышали. Ее услышали! По стране пошли слухи, что в дальнем горном гнезде нашлись орлы, что защищаются, не покоряются... и не покорятся. И если погибнут, то своим примером навсегда станут укором тем, кто покорно склонил шею, только бы сохранить свою посуду и тряпки в доме:

Придон пообещал прислать особо мощные катапульты, что смогут забрасывать камни даже на другой конец Долины. Никто и ничто не укроется, а во всей Долине не останется места, куда теперь не будут падать камни. Аснерд через трубачей постарался, чтобы об этом узнали в Долине. Иггельд предпочел, чтобы лучники на стене смолчали дома о таком грядущем. Но те, конечно же, поделились новостью с домашними.

Вся Долина гудела, к радости Иггельда, особого страха не было: всяк прикидывал, в каких пещерах и щелях укрыть жен и детей, где расширить, приспособить для жилья Аснерд выслал горцев-артан навстречу большим катапультам, чтобы поскорее доставить их на место. Начали поступать бревна, ремни, искусно вырезанные части из дерева, выкованные кузнецами металлические части. Катапульты поспешно собирали под присмотром опытных мастеров, пробовали, но прибывшие принесли и не совсем уж радостные вести.

Куявия еще от людей Антланца узнала, что в горах остался непокоренный клочок куявской земли, а потом слухи подтвердили остатки людей Бруна. О Долине Иггельда говорили, спорили, передавали друг другу вести, слухи. Эта битва выросла до невероятных размеров. Здесь, оказывается, с одной стороны дерутся черные, как будто вымазанные в смоле, дурно пахнущие великаны-артане, а им противостоят сверкающие чистые и прекрасные обликом куявы, исполненные чистоты, благородства и доблести. Они упорно бьются с подлыми и бесчестными артанами, исполненными мерзости, трусости и коварства...

Услышав это, Аснерд заскрипел зубами, велел начать обстрел стены, а сам ушел в шатер и почти сутки не показывался, пребывая в тяжелом состоянии духа. До чего же непостоянен человеческий дух, совсем недавно сами же куявы справедливо считали себя подлым и бесчестным народом, даже гордились и бравировали этим, а вот артан полагали народом доблестным, отважным, преисполненным чести, благородства и верности слову.

Теперь же, по слухам, по всей стране начали исчезать артане. Нет, нападать никто не нападал, все артанские отряды передвигаются по Куявии, встречая только униженные поклоны, но если артанин остается на ночь в одиночестве в куявском селении, то утром могут не найти. А если и найдут, то утонувшего в реке, упавшего в колодец, придавленного рухнувшим деревом...

Даже те куявы, что покорились и служили артанам, начинали посматривать дерзко, с невинным видом интересовались, правда ли, что какие-то горцы посмели "е покориться великому и непобедимому Придону?

Иггельд, пользуясь передышкой, сам перевозил на Малыше десятки мешков муки, Чудин и Шварн, а также Яська по три раза в день вылетали на склады, забирали запасы. Один склад артане обнаружили и сожгли, но Шварн успел не только уйти, но и набросился на них сверху, побил со своим драконом, растоптал и уничтожил весь отряд. Вернулся бледный, с выкатившимися глазами, губы тряслись, а когда рассказал Иггельду, тот похвалил:

- Да ты успокойся, успокойся!.. Ничего с ним не станется Мой Черныш тоже человечины попробовал, и - ничего. Людоедом не стал.

Шварн посмотрел дикими глазами.

- Да при чем тут Храпун?.. Это я попробовал, я!

- Человечины?

- Да! Я же убивал людей, понял?

Иггельд кивнул, чувствуя легкую печаль.