принесшего дурные вести.
испытывал к старухе симпатию. - Прихворнула зимой, потом ей делалось все
хуже и хуже, и вот Мосс попросила меня сказать тебе, что она хочет
повидаться с тобой перед смертью.
повернулась и зашагала к дому. Таунсенд со Спарком отправились к овечьим
загонам.
грозовые тучи.
может... Ферру, ты не возражаешь против того, чтобы какое-то время вновь
пожить в домике Огиона?
давно хотелось навестить их, но как то не случалось. Да и за фермой
необходимо было присматривать...
которой она не могла вернуться, более того, сама того не осознавая, она
даже думать себе не позволяла о возвращении. И не подозревала до
сегодняшнего дня, что ей так хочется вернуться. Но Тенар никак не могла
вспомнить, что это была за причина, разгадка все время ускользала от нее,
словно тень или забытое слово.
лекарем. Она единственная знахарка на всем Обрыве, но внизу, в Порт-Гонте,
наверняка есть люди, которые могут ей помочь. Ах, бедняжка Мосс! Мне
хочется выйти прямо сейчас, но уже слишком поздно. Завтра, рано утром. И
хозяину придется самому готовить себе завтрак!
делать это за него.
молнии.
это оценит!
торговец овцами не остался, хотя ему, конечно, по законам гостеприимства,
был предложен кров. В противном случае ему пришлось бы уступить одну из
кроватей, а Тенар эта мысль не нравилась. Она была рада видеть, как он
уходит по тропинке в деревню, к своим знакомым, в голубоватых сумерках
теплого весеннего вечера.
Ястреб, Ферру и я.
взгляни-ка сюда, Спарк. Это шкатулка с деньгами твоего отца. Здесь семь
костяных пластинок и долговые расписки старого Бриджмана, но он никогда не
расплатится по ним, ему нечем платить. Эти четыре андрадских пластинки
Флинт выручил, продав овечьи шкуры в Вальмуте какому-то чужеземному
торговцу четыре года назад. А тремя хавнорскими Толи расплатился с нами за
ферму у Высокогорного Ручья. Я заставила твоего отца купить эту ферму,
помогла ему привести ее в порядок и продать ее. Я возьму эти три пластины,
они принадлежат мне по праву. Остальные, так же, как и ферма - твои. Ты
теперь хозяин.
деньгами.
эти четыре пластинки. Когда женишься, подари их от моего имени своей жене.
верхнюю полку серванта, за большую тарелку.
очень рано.
беспокойным, болезненным ребенком он был когда-то. Но она ответила лишь:
Скажи ей, что я вернулась на Обрыв. Если я ей понадоблюсь, скажи, пусть
сразу даст мне знать.
пожитки с быстротой и уверенностью опытного путешественника, и теперь
расставлял тарелки, чтобы оставить кухню в полном порядке. Покончив с
этим, он сел напротив Спарка и стал вдевать новый шнур в петли на
горловине своего дорожного мешка.
продемонстрировал нужный узел.
солнца добираются до западного склона Горы Гонт в последнюю очередь, и они
согревались лишь быстрой ходьбой, пока, наконец, солнце не обогнуло
громаду южного пика и не окатило теплом их спины.
день им все равно было не дойти. Около полудня Тенар спросила:
вроде постоялого двора. Помнишь, Ферру, как тебя напоили там молоком?
открывался вид на Порт-Гонт, Гед свернул с дороги в лес, покрывавший
крутые склоны высившихся над тропой утесов. Клонящееся к западу солнце
косыми, отливающими червонным золотом лучами пронзало царивший под густыми
кронами деревьев полумрак. Они карабкались вверх полмили или около того,
причем Тенар показалось, что никакой тропинки не было и в помине, пока не
вышли, наконец, на небольшой уступ или террасу на склоне Горы - крохотный,
поросший травой пятачок, укрытый от ветра утесами и окружающими деревьями.
Отсюда были видны горные хребты на севере, а меж вершин двух гигантских
елей на западе открывался прекрасный вид на море. Воздух был абсолютно
спокоен, лишь иногда легкий ветерок шелестел среди елей. Горный жаворонок
рассыпал свои трели в омытой солнцем синеве неба, пока не упал камнем к
своему скрытому в нескошенной траве гнезду.
моря вверх по склону Горы карабкается черная тень. Сделав себе из плащей
постели, они уснули: Ферру посередине, Тенар и Гед - по бокам. Посреди
ночи Тенар вдруг проснулась. Неподалеку ухал, словно бил в гулкий колокол,
филин, а где-то высоко в горах ему отдаленным набатом вторила самка. Тенар
подумала: "Надо посмотреть, как звезды будут садиться в море", - но тут
вновь со спокойной душой провалилась в сон.
закутавшись в свой плащ, и смотрит сквозь прогалину на запад. На его
смуглом лице, отмеченном печатью спокойствия и задумчивости, застыло то
самое выражение, что Тенар видела на нем лишь однажды - много лет назад,
на берегу Атуана. Только на этот раз он не потупил взор, а устремил его в
бескрайние просторы неба на западе. Проследив за его взглядом, она увидела
прочертившую небо золотисто-красную зарницу занимающегося дня.
в грудь и в губы. Она на мгновение прижала его к себе. Затем они встали,
разбудили Ферру и продолжили свой путь. Но когда они вступили под сень
деревьев, Тенар обернулась и бросила прощальный взгляд на крошечную
поляну, как бы желая запечатлеть в памяти тот краткий миг счастья, который
она испытала здесь.
дня они рассчитывали добраться до Ре Альби. Поэтому Тенар не могла думать
ни о ком другом, кроме Мосс, о том, что за недуг ее свалил, действительно
ли она умирает. Но мало-помалу усталость вытеснила из ее головы мысли о
Мосс, да и вообще все мысли. Ей до смерти надоело шагать по пыльной
дороге. Они миновали Родник-под-Дубами, спустились в ущелье, потом вновь
начали карабкаться в гору. На последнем долгом подъеме к Обрыву Тенар уже
с трудом переставляла ноги, мысли в голове путались, цепляясь за
какое-нибудь слово или образ до тех пор, пока они не теряли всякий смысл -
образ серванта в доме Огиона и словосочетание "костяной дельфин", что
всплывало у нее в мозгу через образ сплетенного из травы мешочка для
игрушек, принадлежащих Ферру, появлялись особенно часто и настойчиво.
отставала от него ни на шаг - та самая Ферру, которая еще год назад на
этом самом подъеме окончательно выбилась из сил и Тенар пришлось нести ее