исследований - уже "роскошь", которую они не могут себе позволить из-за
отсутствия исследователей. Такая возможность кажется на первый взгляд
маловероятной. Как известно, чем выше развитие науки, тем больше
появляется связей, соединяющих отдельные ее ветви. Нельзя ограничить
физику без ущерба для химии или медицины, и, наоборот, новые физические
проблемы могут приходить, например, из биологии. Короче говоря,
ограничение темпа развития какой-либо области исследований, которую сочли
менее важной, может отрицательно сказаться именно на тех областях, для
блага которых решено было ею пожертвовать. Кроме того, узость
специализации уменьшает пределы гомеостатического равновесия. Цивилизации,
способные противостоять даже звездным катаклизмам, но подверженные,
например, эпидемиям или лишенные "памяти" (то есть отрекшиеся от изучения
собственной истории), были бы калеками, обреченными на опасности,
пропорциональные этой специфической односторонности. Эти аргументы
справедливы. И все-таки некое "видообразование" нельзя исключить из
перечня возможных решений. Разве наша цивилизация, хотя она и не достигла
своего "информационного барьера", не обнаруживает некой
сверхспециализированной гипертрофии, разве ее военный потенциал не похож
на мощные челюсти и панцири мезозойских ящеров, прочие возможности которых
были столь ничтожны, что это предрешило их судьбу. Конечно, современную
сверхспециализацию вызвали политические, а не информационно-научные
факторы, и после объединения человечества этот процесс удалось бы
обратить. И в этом, кстати говоря, проявилась бы разница между
цивилизационной и биологической специализацией. Первая может быть
обратимой, а вторая полностью обратимой не станет никогда.
а те - на сучья. Когда число ученых перестает экспоненциально возрастать,
новые "веточки", новые дисциплины все же продолжают расти в числе, поэтому
образуются пустоты, информация подступает неравномерно, а планирование
исследований лишь перемещает этот процесс из одного места в другое. Это -
ситуация "короткого одеяла". В результате специализация цивилизаций по
прошествии тысячелетий может пойти по трем направлениям: общественному,
биологическому и космическому. В чистом виде они наверняка нигде не
выступают. Выбор главного направления определяется условиями,
господствующими на планете, историей данной цивилизации, плодотворностью
или бесплодностью открытий в определенных областях знания и т.д. Во всяком
случае, обратимость уже наступивших изменений как следствия принятых
решений (о прекращении или продолжении определенных исследований) с
течением времени уменьшается и в конце концов наступает перелом: решения,
принятые когда-то, начинают оказывать коренное влияние на всю жизнь
цивилизации как единого целого. Если число степеней свободы цивилизации
как целого уменьшается, то уменьшается также и личная свобода ее граждан.
Могут оказаться необходимыми ограничения рождаемости или же ограничения в
выборе профессии. Одним словом, опасности, которыми чревато
видообразование, непредусмотримы (из-за вынужденных решений, последствия
которых могут сказаться лишь через сотни лет). Поэтому-то мы и сочли
"видообразование" за проигрыш в стратегической игре с Природой.
Разумеется, возникновение помех, не поддающихся немедленной регулировке,
еще не означает упадка и тем более гибели. Развитие такого общества
выглядело бы, наверное, как серия колебаний, подъемов и спадов, тянущихся
столетиями.
неиспользования или неправильного использования тех возможностей, которые
открывает потенциальная универсальность кибернетики. Кибернетика будет
решать в последней инстанции исход Великой Игры; к кибернетике мы и
обратимся сейчас с новыми вопросами [VI].
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ИНТЕЛЛЕКТРОНИКА
(d) МИФЫ НАУКИ
развивается она с поразительной быстротой. У нее есть свои школы и
направления, свои энтузиасты и скептики; первые верят в ее
универсальность, вторые ищут границы ее применимости. Ею занимаются
лингвисты и философы, физики и врачи, специалисты в области связи и
социологи. Она не монолитна, потому что в ней произошло разделение на
многочисленные ветви. Специализация развивается в ней, как и в других
науках. И как каждая наука, кибернетика создает собственную мифологию.
Мифология науки - это звучит как contradictio in adiecto 1. И все же любая,
даже самая точная наука развивается не только благодаря новым теориям и
фактам, но и благодаря домыслам и надеждам ученых. Развитие оправдывает
лишь часть из них. Остальные оказываются иллюзией и потому подобны мифу.
Свой миф классическая механика воплотила в демоне Лапласа - в демоне,
который по мгновенным скоростям и положениям всех атомов Вселенной мог
предсказать все ее будущее. Конечно, наука постепенно очищается от этих
ложных верований, сопутствующих ее становлению; однако мы лишь ex post 2, в
исторической перспективе, начинаем понимать, что в ней было иллюзорной
проблемой, а что - меткой догадкой. По мере таких перемен невозможное
становится возможным и, что еще существеннее, изменяются сами преследуемые
цели. Если бы вопрос о превращении ртути в золото - об этой мечте
алхимиков - задали ученому XIX века, то он категорически отверг бы такую
возможность. Ученый XX века знает, что атомы ртути можно превратить в
атомы золота. Следует ли отсюда, что правы были алхимики, а не ученые?
Конечно, нет! Ведь то, что было главной целью - пылающее в ретортах
золото, - для атомной физики утратило всякое значение. Атомная энергия не
только бесконечно ценнее золота, она прежде всего нечто новое, не похожее
на самые смелые грезы алхимиков, и к ее открытию привел метод, которому
следовали ученые, а не магические приемы их соперников алхимиков.
средневековый миф о гомункулусе, искусственно созданном разумном существе.
Спор о возможности создания искусственного мозга, проявляющего черты
человеческой психики, не раз втягивал в свою орбиту философов и
кибернетиков. Однако такой спор бесплоден.
Да, отвечает он. Но это вовсе не наше дело. Такое превращение для нас
несущественно и не влияет на направление наших работ.
копию живого мозга? - Безусловно, да. Но только никто этого не будет
делать.
всегда имело в науке своих "отрицательных пророков". Меня не раз удивляло
их количество, а также та запальчивость, с которой они доказывали, что
невозможно построить те или иные летающие, атомные или мыслящие машины.
Самое разумное, что можно сделать, - это воздержаться от споров с
прорицателями. И не потому, что следует верить, будто все возможно, а
потому, что люди, втянутые в бесплодные дискуссии, могут легко потерять из
виду реальные проблемы. "Антигомункулисты" убеждены, что, отрицая
возможность создания синтетической психики, они защищают превосходство
человека над его созданиями, которым, по их мнению, никогда не удастся
превзойти человеческий гений. Такая защита имела бы смысл, если бы кто-то
действительно хотел заменить человека машиной, причем не в конкретных
видах работ, а в масштабах всей цивилизации. Но об этом никто и не
помышляет. Речь идет не о том, чтобы сконструировать синтетическое
человечество, а лишь о том, чтобы открыть новую главу Технологии, главу о
системах сколь угодно большой степени сложности. Поскольку сам человек,
его тело и мозг, принадлежат к классу именно таких систем, новая
Технология будет означать полную власть человека над самим собой, над
собственным организмом, что в свою очередь сделает возможной реализацию
таких извечных мечтаний человека, как жажда бессмертия, и, может быть,
даже позволит обращать процессы, считающиеся ныне необратимыми (как,
например, биологические процессы, в частности старение). Иное дело, что
эти цели могут оказаться фиктивными, подобно золоту алхимиков. Если даже
человек все может осуществить, то наверняка не любым способом. Он
достигнет в конце концов любой цели, если только того пожелает, но, быть
может, еще раньше поймет, что цена, которую придется за это заплатить,
делает достижение данной цели абсурдным.
Природа. Мы можем летать - но не посредством раскинутых рук. Можем ходить
по воде - но не так, как это изображает Библия. Может быть, мы обретем
долговечность, практически равную бессмертию, - но для этого нужно будет
отказаться от той телесной формы, которую дала нам природа. Не исключено,
что, используя анабиоз, мы сможем свободно путешествовать миллионы лет, -
но люди, пробужденные от ледяного сна, окажутся в чуждом им мире, ибо за
время их "обратимой смерти" исчезнет тот мир и та культура, которые их
сформировали. Таким образом, исполняя наши желания, материальный мир
вместе с тем принуждает нас поступать так, что достижение цели становится
столь же похожим на победу, сколь и на поражение.
процессов друг с другом; и вот из шахт поднимается уголь, огромные грузы
переносятся на большие расстояния, а сверкающие лимузины покидают ленту
конвейера - и все это потому, что Природа повторяет себя в нескольких
простых законах, познанных физикой, термодинамикой или химией.
языке этих простых законов. В этом смысле теория относительности с ее
механикой еще проста, но уже не проста "механика" мыслительных процессов.
Мацумото Сэйте
Акунин Борис
Свержин Владимир
Конан-Дойль Артур
Никитин Юрий
Рыбаков Вячеслав