рука, чтобы обхватить ее грудь; вижу, как она корчится, извивается,
борется со мной, затем в бессилии оседает. И пока Боэмунд проходит мимо, я
вижу, как сам исчезаю, оставив "нас" двоих, по одному на каждой стороне
широкого проспекта, по которому торжественно шествует христово воинство.
покидало меня, ибо теперь я уже точно знал, что моя корректировка этой
сцены так запечатлена в потоке времени, что ее может заметить кто угодно.
Включая и кого-нибудь из патруля времени, который, вдруг обнаружит
"удвоения" одного из курьеров, захочет выяснить, что же явилось причиной
этому. В любой момент патруль может воспроизвести и эту, и первоначальную
сцены - и тогда, пусть даже это оставалось бы нераскрытым вплоть до
какого-нибудь десятимиллионного года после Рождества Христова, я буду
привлечен к ответственности за произведенную несанкционированную
корректировку хода исторических событий. Я временами уже ощущал стальную
руку на своем плече, слышал голос, провозглашавший мое имя...
окликавший меня по имени.
меня даже колени стали мокрыми.
волосы поседели и неровными прядями свисали вниз; он сильно похудел и
выглядел на двадцать лет старше того Капистрано, с которым я был знаком. Я
учуял, что это временный разрыв и испытал, уже ставший для меня привычным,
страх при столкновении с кем-нибудь из моего собственного будущего.
туристы. - Он показал в сторону сгрудившихся в кучу путешественников во
времени, которые внимательно следили за прохождением крестоносцев. - Я не
могу больше оставаться с ними. Меня тошнит от них. Тошнит от всего. Это
мой конец, Эллиот, крышка да и только!
мгновенье он сжал мой локоть. - Это конец, Эллиот, в самом деле, конец. Да
будет милость Господня грешной моей душе!
полуночи. Под плащом он приволок пузатую бутылку, которую тут же откупорил
и протянул мне.
только-только притащил его вверх по линии.
Никогда он еще не выглядел так плохо: постаревший, высохший, сгорбившийся.
Он взял у меня коньяк и стал пить - много, жадно.
бы узнать, какой у вас сейчас временной базис. Меня очень пугают разрывы
времени.
говорить такое?
теперь вам далеко за пятьдесят. Не водите меня за нос, Капистрано. Ваш
базис где-то в году 2070, разве не так? А если это в самом деле так, то
ради Бога, не рассказывайте мне ничего о тех годах, которые для меня пока
еще являются будущими!
хриплости его голоса я понял, что эта бутылка коньяка была у него не
первой сегодня вечером. - Я сейчас ничуть не старше, чем мне надлежало бы
быть по твоим расчетам, - сказал он. - Беда же моя в том, что я теперь
мертвец.
прабабке тогда было семнадцать лет, она еще не была замужем. В момент
полного отчаянья я задушил ее и тело швырнул в Босфор. Дело было ночью,
шел дождь; никто нас не видел. Я мертвец, Эллиот. Труп.
таким образом уйду из жизни? Теперь больше нет той турецкой шлюхи, которая
обманом заставила моего прадеда вступить в позорнейший брак. А вместе с
нею нет и меня. Стоит мне только вернуться в нынешнее время, как я тут же
исчезну, будто никогда и не существовал вовсе. Что же мне делать, Эллиот?
Посоветуй. Следует ли мне шунтироваться вниз по линии прямо сейчас и
завершить комедию?
сейчас отправлюсь вниз по линии и не дам нанести вашей прабабке какой-либо
вред.
спасите ее, Капистрано!
не могу иначе. Это моя судьба. А теперь я шунтируюсь вниз прямо сейчас. Ты
присмотришь за моими людьми?
хотя бы не застряли. Здесь я должен исчезнуть... должен уйти...
собственного времяпреступления. Вычеркнут начисто из скрижалей истории. Я
понятия не имел, каким образом можно было бы исправить положение.
Предположим, я спускаюсь в 1955 год и не даю ему убить свою прабабку.
Сейчас в нынешнем времени он уже не существует. Могу ли я задним числом
"восстановить" его? Проявится ли действие парадокса транзитного
отстранения в обратном порядке? Над подобным я еще не задумывался. Мне
очень хотелось сделать все, что только было в моих силах, ради Капистрано.
И мне еще надо было позаботиться о его застрявших здесь туристах.
пришел к весьма здравому, хотя и не очень-то романтичному заключению: меня
это совершенно не касается, вот что я решил, и лучше всего вызвать патруль
времени. С большой неохотой я нажал на кнопку экстренного вызова на своем
таймере, подав сигнал, по которому, как считалось, можно сразу же вызвать
патрульную службу.
тот самый светловолосый невоспитанный боров, с которым я познакомился в
первый день моего пребывания в Стамбуле.
что убил свою прабабку и шунтировался в нынешнее время.
ублюдками?
я. - Вот почему, собственно, я вас и вызвал.
этим. - И, прикоснувшись к своему таймеру, исчез из моей комнаты.
цена сама по себе. Я вспоминал шарм, которым, несомненно, обладал
Капистрано, его привлекательность, впечатлительность, - и вот все эти
прекрасные качества были уничтожены в момент опьянения, когда он поддался
преступному импульсу. Я не плакал, но мне ох, как хотелось потренировать
свои ноги на окружавшей меня жалкой мебели, и я не упустил такой
возможности. Поднятый мною шум разбудил мисс Пистил, которая, широко
зевнув, пробормотала:
облегчить свои муки, плюхнулся на ее постель, буквально протаранив ее.
Поначалу она несколько смутилась, но когда до нее полностью дошло, что
происходит, тотчас же вступила со мной в самое тесное сотрудничество.
Нашему взаимопониманию пришел конец через полминуты, после чего я оставил
ее, еще трепещущую, Бильбо Гостмэну. Все еще под влиянием дурного
настроения я разбудил хозяина постоялого двора, потребовал себе самого
лучшего, какое только есть у него, вина, и в одиночку напился так, что
вскоре уже ничего не соображал.