Чтение 43–й страницы книги ~Крылья крепнут в бою~

Но что локатор без глаз Вали? Они напряжены до боли. Вот на экране, над
зеленой линией, появляется острый вертикальный пик, рядом второй, третий,
четвертый... Они пульсируют, постепенно темнея в середине. Это "отметка".
Это цель. Она поймана. Руки Вали на рукоятках приборов, готовые следовать за
движением врага.

- Вижу цель, - сообщает Сараева в микрофон на командный пункт ПВО
ледовой трассы и 4-го ГИАП. - Азимут двести пять градусов, расстояние сто
километров, высота две тысячи пятьсот метров. Пять групп самолетов.

Валя опытный оператор, она - мастер и умеет по. величине и конфигурации
импульсов определять типы самолетов, уверенно предупреждает, кто
приближается к объекту. Через каждые две-три минуты она дает дальность до
самолетов противника, их скорость и курс.

Сигнал о появлении противника принят на КП поляка и на пункте наведения
в Кобоне. И вот уже две красные ракеты взвились у подножья холма - сигнал на
взлет дежурным звеньям. По сердцу моему - волнующий жар. После взлета слышу
по радио знакомый голос начальника штаба полка:

- Тридцать третий, от Шлиссельбурга на Лаврове за облаками идет пять
групп Ю-88. "Пятый" идет за вами, объединяйтесь с ним и действуйте. Вы
старший. Поняли?

- Вас понял, - ответил я. Но, подлетая к Лаврову под нижней кромкой
облаков на высоте 1250 метров, принял другое решение.

Пятому звену 1-й эскадрильи приказал находиться над центром Лаврова, а
со своим звеном вышел на шесть-восемь километров юго-западнее.

По моему предположению, где-то здесь противник должен пробить облака и,
заняв боевой порядок, лечь на курс для бомбометания с горизонтального
полета. Истребители наверняка вынырнут немного дальше или правее своих
бомбардировщиков, чтобы отсечь нас. Тактику врага мы хорошо изучили, и вот
сегодня, когда противник вынужден бомбить объект, выйдя под облака на высоте
чуть больше тысячи метров, он, конечно, будет наносить удар шестерками в
колонне звеньев. Ю-88 и Хе-111 уже не раз применяли такой боевой порядок, он
позволял им с меньшими потерями преодолевать зенитный огонь, поддерживать
взаимодействие при отражении наших атак и сбрасывать бомбы по команде
ведущего.

Мы встали в мелкий вираж и принялись выжидать "юнкерсов". Однако вместо
бомбардировщиков левее нас под облака выскочили одна за другой три пары
Ме-109Ф. Так, ясно - они хотят сковать нас боем и оттянуть в сторону. Тоже
известные фокусы.

"Мессеры" начали рыскать под облаками, лихорадочно пытаясь обнаружить
нас, но я прижал звено к нижней кромке облаков, так что нас едва было видно,
и выбирал удобный момент для атаки. Вдруг прямо по курсу в двухстах метрах
из облаков вывалилась еще одна пара Ме-109Ф. Более удобного случая не
дождаться, и я, пока ведущий не сориентировался, прицелясь, дал длинную
очередь изо всех пулеметов. Вторую давать не пришлось. "Мессер" перевернулся
через правое крыло и отвесно, с дымом и огнем, врезался в лед.

Его ведомый шарахнулся в сторону и мигом ушел в облака. Он, наверное,
успел сообщить по радио, что атакован большой группой истребителей. Но
остальные шесть Ме-109, не вступая в бой, почему-то скрылись южнее острова
Зеленец. "Юнкерсов" долго ждать не пришлось. Через три минуты рядом с нашим
звеном появились из облаков три Ю-88. Не давая им опомниться, мы с двух
сторон пошли в атаку. Моей паре удалось сбить один бомбардировщик. Два
других, сбросив бомбы на лед, ушли в облака.

Теперь "юнкерсы" стали вываливаться из облаков звено за звеном. Во что
бы то ни стало - не дать им построиться в боевой порядок для бомбометания. И
это нам пока удавалось. Используя хорошую маневренность И-16, мы непрерывно
атаковали противника на встречно-пересекающихся курсах. Но их становилось
все больше. И тут опять появились четыре пары Ме-109. Положение наше
усложнилось, теперь бы только не прозевать атаки "мессеров".

Но вот два звена Ю-88, отколовшись от группы, плотным строем пошли в
сторону Лаврова.

Я дал команду пятому от объекта не отходить, атаковать шестерку
бомбардировщиков на встречном курсе. В это время пара Кожанова сбила еще
один Ю-88. Охваченный пламенем, он беспорядочно падал.

Этот сбитый самолет внес почему-то полный разлад в действия врага.
Видимо, потерян был командир всей группы. "Юнкерсы" начали сбрасывать бомбы
и по одному, по два уходить в облака. "Мессеры", не имея возможности вести
бой на вертикальном маневре, сделали несколько атак, не подходя к нам на
близкое расстояние, и тоже ушли.

Шестерка Ю-88 также не смогла нанести удар по складам в Лаврове. Звено
1-й АЭ атаковало ее на боевом курсе, сбило ведущего второго звена, вынудив
остальных сбросить бомбовый груз до цели и поспешно скрыться в спасительных
облаках. Бой закончился нашей победой. Противник, потеряв три "юнкерса" и
один Ме-109Ф, так и не смог выполнить боевого задания.

После посадки в четырех самолетах нашей группы техники насчитали
семнадцать пулевых пробоин. На их заделку потратили не более двух часов.

Комиссар Хахилев, вместе с командиром полка принимавший мой доклад,
тотчас позвонил в политотдел бригады.

- Поздравляю с замечательной победой! Ты что, опять будешь просить
самолеты? - раздался в трубке усиленный мембраной голос начполита.

- Нет, прошу опять бригаду Шульженко. Клавдия Ивановна обещала после
первой же нашей победы повторить концерт.

- Не знаю, сможет ли она. Артисты очень устали, от вас вернулись
поздно, да еще днем дали два концерта. Не обещаю...

А на другой день утром знакомый нам фургон двинулся по разбитой дороге
в путь, к нам в полк.

Прифронтовые дороги часто подвергались нападениям фашистских
стервятников. Так случилось и в этот раз. Колонну машин, в составе которой
медленно двигался фургон с артистами, обстреляли из пушек и пулеметов четыре
"мессера". Артисты не пострадали, но ремонт потребовал более суток. Артисты
притащились к нам холодные и голодные. Пообедали, отдохнули немного, и опять
зазвучал "Синий платочек" Клавдии Ивановны. В этот вечер пели много и долго
- все никак не могли расстаться. На прощание вместе сфотографировались,
оставив друг другу память на многие годы.

БЕЛЫЕ НОЧИ

С каждым днем на спасительном льду все больше трещин.

24 апреля прошли последние автомашины. На сто пятьдесят вторые сутки
Дорога жизни перестала существовать.

Прикрывать с воздуха стало нечего, но нам, летчикам, легче не стало. На
восточном берегу в Кобоне и Лаврове в ожидания судов и кораблей Ладожской
флотилии лежали скопившиеся грузы, а начало навигации задерживалось. Наши
разведывательные полеты не радовали командование. Чистой воды на озере пока
не было, весна приближалась медленно. И все-таки приближалась. Особенно это
было заметно в Ленинграде. В середине апреля на расчищенных улицах
возобновилось движение трамваев.

Трамвай идет!.. Какое это торжество, большая победа ленинградцев.

Но вот и начался ледоход. В этот день фашисты штурмовали "Невский
пятачок", а также совершили массированные налеты на Ленинград и на корабли
по дельте Невы.

Шесть суток, отрезанные ледоходом, прервавшим сообщение между берегами
Невы, дрались насмерть защитники "пятачка" и погибли все до одного. Днем и
ночью наши истребители помогали защитникам Ленинграда и кораблям флота
отражать налеты с воздуха и наносить штурмовые удары по войскам противника.
В этих боях мы потеряли прекрасного летчика Александра Ивановича Агуреева.
Тяжело раненный, он пытался спасти самолет, но разбился при вынужденной
посадке, не дотянув до аэродрома.

1 мая - солнечный теплый день. Видимо, природа преподнесла его нам как
праздничный подарок. В эскадрильях между полетами прошли короткие митинги,
на которых внимание воинов было нацелено на защиту огромных запасов
продовольствия и боевых средств, приготовленных для ленинградцев на
восточном берегу Ладоги. Включенные на полную громкость репродукторы
передавали речь заместителя командующего Ленинградским фронтом
генерал-майора Гусева. Он говорил:

- Войска Ленинградского фронта и моряки Балтийского флота отметили
международный революционный праздник мощными артиллерийскими залпами,
обрушив тысячи снарядов на головы фашистов. Только за март и апрель
противник потерял убитыми и ранеными свыше пятидесяти восьми тысяч солдат и
офицеров... Сбито двести сорок и подбито сорок восемь самолетов
противника...

Мы взлетали, уходя на задание, и возвращались под аккомпанемент
гремевшего радио.

- Идет весна, ломается лед, чернеет снег, светлеет день. Гудят вешние
воды. Будут великие битвы... - несся над стоянками голос поэта Николая
Тихонова.

Да, гвардейцы ждут и упорно готовятся к большим воздушным битвам в
районе перевалочных баз Кобона - Лаврово и над кораблями в южной части
Ладоги, которых стало теперь втрое-вчетверо больше, чем в начале войны.

А уходящая зима еще проявляла свой нрав: после теплых праздничных дней
вновь похолодало. Но белые ночи уже были не за горами.

...И не пуская тьму ночную На золотые небеса, Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса...

Эти полчаса для летчиков - продолжение напряженного боевого дня.

Впервые за свои двадцать девять лет я встречал любимые ленинградские
белые ночи с чувством озабоченности и усталости.

Группы фашистской авиации днем и короткой светлой ночью рыскали над
южной частью Ладожского озера, над портами, базами, вынюхивая дороги,
ведущие к причалам. Враг следил за судами, на которых повезут тысячи тонн
бесценных грузов в Ленинград, а обратно - эвакуированных ленинградцев.

Массированные удары врага, его активная разведка говорили о том, что
1-й воздушный флот Германии использует время белых ночей, чтобы сорвать
снабжение Ленинграда перед новым своим наступлением, о подготовке которого