огорчаться?
этих лет. Была бы счастлива гораздо дольше!
интриг, а не простодушная двадцатилетняя девушка, которая в годы ранней
юности попала, словно птица, в силки. Чтобы успокоиться, она встала со
своего маленького табурета и вышла из комнаты, опрокинув его подолом юбки.
сучья, и на концах их пузырился сок. Тэсс вернулась успокоенная.
добродушно сказал он, положив для нее подушку на табурет и усаживаясь
подле, на скамью. - Я хотел кое о чем тебя спросить, а ты вдруг убежала.
не в характере.
голову ему на плечо.
покорно.
вопрос: когда день нашей свадьбы?
чтобы начать свое собственное дело. И раньше, чем меня поглотят новые
заботы, я хотел бы получить твое согласие.
после этого? - робко возразила она. - Хотя я даже подумать не могу, что ты
уедешь и оставишь меня здесь!
я буду устраиваться на новом месте. Ну, так когда же свадьба? Через две
недели?
они обсудить этот вопрос, как из-за спинки скамьи вышли фермер Крик,
миссис Крик и две работницы.
глаза заблестели.
она с досадой. - Так я и знала, что они войдут и поймают нас! Но, право
же, я не сидела у него на коленях, хотя и могло показаться, будто сидела.
свете, как вы тут сидите, - отозвался фермер и повернулся к жене с видом
человека, ничего не смыслящего в любовных делах. - Никогда не следует
гадать о том, что думают другие люди, когда они ничего не думают. Да я бы
и не приметил, где она там сидит, если бы она сама не сказала.
что так оно и случится. Она слишком хороша для доильщицы, я это сказал,
как только ее увидел. Находка для всякого мужчины и чудесная жена для
джентльмена-фермера; с такой помощницей вам никакого управляющего не
нужно.
сколько взгляды вошедших с ним девушек.
там. Горел свет, девушки в белых рубашках сидели на своих кроватях и,
словно мстительные привидения, поджидали Тэсс.
они лишились того, чего никогда не имели. Настроение их было скорее
задумчивым и созерцательным.
это видно по ее лицу!
босиком подошли к Тэсс. Рэтти положила руки ей на плечи, как будто хотела
убедиться, что совершившееся чудо не сделало ее подругу бесплотной, Изз и
Мэриэн обняли ее за талию, и все три смотрели ей в лицо.
другие губы? - сухо спросила Изз.
почувствовала, как это странно... странно, что его женой будет она, а не
кто-нибудь другой. Я не о нас говорю - мы-то никогда об этом не думали и
только любили его. А все-таки его женой будет она, а не какая-нибудь
знатная леди в драгоценных камнях и золоте, в шелку и атласе; она - такая
же, как и мы.
глазах искали ответа.
ненавидеть - и не могу.
ненавидеть. Что-то мне мешает.
Тэсс!
головой к комоду и повторяя:
теперь еще я должна была бы его убедить! Вы ему больше подходите... О, я
не знаю, что говорю!
нас... он ведь сам тебя обучал. И ты должна гордиться этим. Да ты и
гордишься, правда?
говорили тебе, что любим его, и старались не чувствовать к тебе
ненависти... И не чувствовали; мы не могли тебя ненавидеть, потому что он
выбрал тебя, а мы на это не надеялись.
смочили подушку Тэсс. И в отчаянии она решила, несмотря на запрещение
матери, рассказать Энджелу Клэру все. Пусть презирает ее тот, кем она жила
и дышала, пусть мать считает ее дурой - это лучше, чем хранить молчание,
которое было бы предательством по отношению к нему и почему-то казалось
грехом по отношению к подругам.
32
ноября этот вопрос еще оставался без ответа, хотя Клэр задавал его в такие
минуты, когда ей трудно было устоять. Однако Тэсс как будто хотела вечно
быть невестой и не вносить никаких перемен в свою жизнь.
бывало еще тепло, а так как в эту пору года меньше стало работы на мызе,
то иногда оставалось время для прогулок. Солнечные лучи, падая на влажную
траву, освещали сверкающую рябь осенних паутинок, которая напоминала
лунную дорожку на море. Комары, не ведая, сколь кратковременно их
ликование, кружились в полосе солнечного света, ярко освещенные, словно в
каждом из них горел огонек, который угасал, как только покидали они эту
полосу. И здесь Клэр снова напоминал ей о том, что день свадьбы еще не
назначен.
исполнять какое-нибудь поручение, которое миссис Крик придумывала
специально для того, чтобы предоставить ему случай побыть с Тэсс наедине.
Большей частью ходили они на ферму, находившуюся в предгорье, проведать
стельных коров, которых на время переводили туда и кормили соломенной
резкой, ибо в эту пору года в жизни скота происходили серьезные перемены.
Коров небольшими партиями отправляли ежедневно в этот "родильный дом", где
они оставались на соломенной диете, пока не производили на свет телят, а