мысленно учтивость мистера Честера с обхождением своего хозяина, и сравнение
это было никак не в пользу почтенного слесаря.
вашей воли встречается с одной молодой леди... Сэр, ваш сын дурно обходился
со мной!
сын - гордец. Да, да, слишком уж он зазнается.
давно тревожили такие опасения, а теперь вы их подтверждаете.
сыну унизительные услуги, услуги, которые вовсе не входят в мои обязанности
подмастерья, - сказал Тэппертит. - Сколько раз я бывал вынужден подавать ему
стул, нанимать для него экипаж да если все записать, не хватит места даже в
семейной библии! Кроме того, сэр, он еще молод, и я нахожу, что "спасибо,
Сим", - недостаточно приличная форма обращения ко мне в этих случаях.
прошу вас!
- Итак, продолжаю. По той причине, о которой вы уже слышали (а может быть, и
по некоторым другим, но о них говорить не буду) я - на вашей стороне. И
должен вас предупредить: пока Вардены будут колесить взад и вперед, в это
прекрасное "Майское Древо" и обратно, передавать письма и устные поручения,
вы не сможете помешать вашему сыну ухаживать за той молодой леди через
посредников, - нет, не сможете, хотя бы его днем и ночью стерегла вся конная
гвардия в полном составе и вооружении.
этому конец? И я вам подскажу, что делать: если бы такой благородный,
вежливый и любезный джентльмен, как вы...
подмастерье. - Если бы такой благородный, вежливый, приятный джентльмен, как
вы, минут десять побеседовал с нашей старухой, то есть с миссис Варден, и
полюбезничал бы с ней немножко, - вы легко переманили бы ее на нашу сторону.
А тогда дело было бы в шляпе, то есть ее дочери Долли (тут мистер Тэппертит
невольно покраснел) раз навсегда запретили бы служить посредницей между
влюбленными. Пока вы этого не добьетесь, ничто на свете не сможет помешать
Долли... Имейте это в виду.
на груди руки. - Есть еще один пункт, самый главный. Сэр, в этом "Майском
Древе" живет один негодяй, чудовище в человеческом образе, отъявленный
мерзавец, и если вы не избавитесь от него ну, хотя бы схватите и увезите его
куда-нибудь подальше, это самое меньшее, что необходимо сделать, - он женит
вашего сына на этой девушке так же легко, как если бы он был сам архиепископ
Кентерберийский*. Да, да, сэр, он это сделает из ненависти и злобы к вам, не
говоря уже о том, что для него учинить какую-нибудь пакость первейшее
удовольствие. Знали бы вы, как часто этот Джозеф Уиллет - так его зовут -
таскается к нам в дом, постоянно на вас клевещет, поносит вас, угрожает вам
я весь дрожу, когда это слышу! - вы бы его возненавидели еще сильнее, чем я.
- Говоря это, мистер Тэппертит яростно взъерошил волосы и скрипнул зубами. -
Да, сэр, сильнее, чем я, если можно ненавидеть сильнее!
Тэппертит?
вместе - все равно вы должны его уничтожить! - сказал мистер Тэппертит. - То
же самое говорит Миггс. Миггс и я - мы оба такого мнения. Нам не по нутру
все эти интриги и заговоры. Они нам глубоко противны. Барнеби и миссис Радж
тоже в них участвуют, но всему зачинщик - этот негодяй, Джозеф Уиллет. Нам с
Миггс известны все их планы и замыслы если захотите что-нибудь узнать,
обращайтесь к нам. И прежде всего избавьте нас от Джозефа Уиллета, сэр.
Уничтожьте его! Сотрите с лица земли! Желаю сам удачи!
не сомневался, что его красноречие совершенно ошеломило, потрясло его
собеседника и замкнуло ему уста, скрестил руки таким образом, что ладони
легли на плечи, и скрылся внезапно, на манер тек таинственных вестников, о
которых он читал в романах.
окончательно, он перестал улыбаться, чтобы дать передышку мускулам лица),
-этот малый заставил меня таки поупражняться в выдержке. Оказывается, я
отлично умею управлять своим лицом... Однако он мне будет полезен. Он
полностью подтвердил мои подозрения. И тупые орудия иной раз годятся в дело
там, где не помогают острые. Боюсь, не пришлось бы мне сильно потревожить
этих почтенных людей. Как это не приятно! Мне их от души жаль.
сон младенца.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
который никогда не компрометировал себя ни одним не джентльменским поступком
и не имел на совести ни единого просто человечного поступка. Пусть себе
спит, улыбаясь во сне (ибо даже сон почти не срывал маски с его липа и не
изобличал его холодного расчетливого лицемерия), а мы тем временем последуем
за двумя людьми, медленно бредущими но дороге в Чигуэлл.
она еле шла; зато Барнеби носился взад и вперед, подчиняясь всякой
мимолетной прихоти, и то далеко обгонял мать, то задерживался где-нибудь и
сильно отставал, то убегал на боковую тропинку или проселок, и тогда мать
шла дальше одна, пока он не появлялся откуда-то и не кидался к ней с криком
в одном из тех бурных порывов веселья, которые свойственны были его
неуравновешенной и своенравной натуре. Он то вдруг окликал мать с верхушки
росшего у дороги высокого дерева, то, пользуясь своей длинной палкой, так
шестом, перелетал через канавы, плетни и даже высокие ворота, то с
поразительной быстротой бежал вперед по дороге милю-другую и, остановившись,
играл на траве с Трипом, поджидая мать. Так он развлекался. И терпеливая
мать, слыша его веселый голос, глядя на разрумянившееся, дышащее здоровьем
лицо, никогда не умеряла его восторгов грустным взглядом или словом, хотя
эти потехи были для нее источником страдания в такой же мере, в какой для
Барнеби - источником радости.
природой, хотя бы это было веселье помешанного. Утешительно сознавать, что
господь и такое существо не лишил способности радоваться, и как бы люди ни
старались угашать эту радость в душах своих ближних, творец вселенной дарует
ее каждому, самому обездоленному и жалкому из своих созданий. Кто не со
гласится, что отраднее видеть бедного идиота, который наслаждается свободой
и солнцем, чем разумного человека, тоскующего в темнице?
вечно хмурым, читайте в книге Вечности, широко открытой перед вашими
глазами, то, чему она учит нас. Перед нами проходят на ее страницах картины
не темных и мрачных, а светлых и ослепительно ярких тонов, в музыке ее -
если только вы не станете ее заглушать - звучат не вздохи и стопы, а песни и
ликование. Вслушайтесь в миллион голосов природы в летнем воздухе: есть ли
среди них хоть один такой унылый, как ваш? Вспомните, если еще можете, те
чувства блаженства и надежды, которые пробуждает рождение каждого нового дня
во всех неиспорченных душах, и учитесь мудрости даже у лишенных рассудка,
когда они бессознательно откликаются на ту светлую радость, которую приносит
с собой народившийся день.
беззаботное веселье сына радовало ее и делало долгий путь менее
утомительным. Порой Барнеби брал ее под руку и некоторое время степенно
шагал рядом. Но ему больше нравилось носиться повсюду, а мать, как ни
хотелось ей иметь его подле себя, предпочитала, чтобы он резвился на
свободе, потому что любила его больше, чем себя.
события, перевернувшего всю ее жизнь. С тех пор прошло двадцать два года, и
за все время она ни разу не нашла в себе мужества снова побывать в Чигуэлле.
А ведь она родилась там. Сколько воспоминаний нахлынуло на нее, когда
впереди показались знакомые домики!
навсегда, в последний раз оглянулась тогда на эти крыши среди деревьев, она
несла на руках новорожденного. И как же часто потом сиживала она над ним,
дни и ночи, подстерегая первые проблески разума, которых так и не дождалась!
Сколько раз страх и сомнения сменялись упрямой надеждой даже и после того,
как пришлось ей поверить в свое несчастье! Разные уловки, к которым она
прибегала, чтобы испытать ум ребенка, особенности его поведения, признаки не
просто тупости, а чего-то безмерно худшего, проявления какой-то недетской,
пугавшей ее хитрости - все вспоминалось ей так живо, словно это было только
вчера. Комната, в которой она всегда сидела с ребенком, место, где стояла
колыбель Барнеби, его миниатюрное, старообразное, бесконечно дорогое ей
личико, безумный, блуждающий взгляд, которым он смотри на нее, напевая
что-то странное, монотонное, когда она его укачивала, каждая подробность его
детства - все это теснилось в памяти, и яснее всего помнились, пожалуй,
самые обыденные мелочи.
перед некоторыми неодушевленными предметами, которые казались ему живыми,
постепенное действие того ужаса, который еще до рождения омрачил его разум.
А она, мать, несмотря ни на что, утешала себя мыслью, что он не похож на
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Орлов Алекс
Посняков Андрей