Ничего-то вы не знаете как следует, ровно ничего. Дайте-ка сюда свечу, мне
она нужна для барышень.
проводил девиц в соседнюю спальню, где и оставил их снимать шали и шляпки;
после чего, возвратившись в гостиную, принялся откупоривать бутылку с вином
и точить большой нож, бормоча комплименты по адресу папаши, чем и занимался
до тех пор, пока не подали обед, одновременно с которым появились и девицы.
Трапеза состояла из жареной баранины с зеленью и картофелем, которые были
принесены какой-то растрепанной старухой, но она тут же ушла, предоставив
сотрапезникам наслаждаться сколько угодно.
Чарити. - Воображаю, как та, другая, будет смеяться над нами, когда вернется
домой. Вот, садитесь справа от меня, а ее я посажу слева. Ну, вы, другая,
идете сюда, что ли?
возьму, если сяду рядом с вами; ну да уж нечего делать.
излюбленной привычке толкая старшую сестру локтем.
отвечать на такие глупые вопросы.
видя, что его отец снует взад и вперед по комнате, вместо того чтобы
садиться за стол. - Что вы там ищете?
из них, я думаю, не едите и не пьете! А куда девался этот старый соня Чаффи?
Ну, вы, разиня! Что вы, имени своего не знаете, что ли?
старик Энтони. Дверь маленькой стеклянной каморки медленно открылась, и
оттуда выполз маленький подслеповатый старичок, очень дряхлый и совсем
сморщенный. Он казался таким же старомодным и пыльным, как и вся обстановка;
одет он был в ветхий черный сюртук и в короткие штаны до колен, украшенные
сбоку порыжевшими черными бантами, словно отпоротыми со старых туфель; на
тонких, как веретено, ногах были заношенные шерстяные чулки того же цвета.
Он выглядел так, как будто его лет пятьдесят тому назад убрали в чулан и
позабыли там, а теперь кто-то нашел и вытащил.
которого опять поднялся, по-видимому намереваясь отвесить поклон, когда до
его смутно брезжившего сознания дошло, что тут присутствуют посторонние и
что эти посторонние - дамы. Однако он так и не поклонился и, снова усевшись
и подышав на свои морщинистые руки, чтобы отогреть их, уткнулся в тарелку
унылым посиневшим носом и уже ни на что больше не глядел и ни на что не
откликался. В таком состоянии он был воплощенное ничто - нуль и ничего
более.
церемониймейстера. - Старик Чаффи.
Вы ведь не считаете его слепым, папаша?
обращаясь к девицам: - он зажился на свете, во-первых, и я не вижу причины
этому радоваться; думаю, как бы и папаша не пошел по его дорожке. А
во-вторых, он чудной старикашка, - добавил он погромче, - и никого
решительно не понимает, кроме вот него! - Он ткнул в сторону своего
почтенного родителя вилкой, чтобы девицам было понятно, кого он имеет в
виду.
цифрами и счетными книгами, а лет двадцать назад взял да и заболел горячкой.
Все время, пока он был не в себе (недели этак три), он считал не переставая
и дошел напоследок до миллионов, так что это, я думаю, и сбило его с
панталыку. Ну, работы у нас теперь не так много, а конторщик он не плохой.
хлеб ест не даром, а мы с него больше и не спрашиваем. Я вам говорил, что он
почти никого не понимает, кроме папаши; зато его он всегда понимает и даже в
себя приходит, просто удивительно. Он давно служит у папаши и привык к нему.
Да вот вам: я видел, как он играет в вист с папашей - роббер за роббером,
даже не имея понятия, кто их партнеры.
когда его кормят. Только ему все равно, сколько ждать, минуту или час, если
папаша сидит тут же; так что когда я голоден, вот как сегодня, я ему даю его
порцию после того, как сам немного закушу, знаете ли. Ну, Чаффи, старый
разиня, вы готовы, что ли?
кладя себе на тарелку второй кусок. - Спросите его, папаша.
человеческим существом при первом звуке его голоса, так что видеть это было
и любопытно и трогательно, - да, да, совсем готов, мистер Чезлвит. Совсем
готов, сэр. Готов, готов, готов. - Тут он остановился и стал слушать, не
скажет ли старик что-нибудь еще; но так как с ним больше не говорили, свет
мало-помалу угас на его лице, и он снова обратился в ничто, в нуль.
кузинам, передавая отцу тарелку с порцией старика. - Если это не суп, он
всегда давится. Вот поглядите! Таращится, как слепая лошадь! Не будь это так
смешно, я бы и не посадил его сегодня за стол; только, я думаю, это вас
позабавит.
понимал ее, как и почти всего, что при нем говорилось. Но так как баранина
была жесткая, а зубов у него совсем не осталось, он вскоре оправдал
замечание насчет его наклонности давиться и до такой степени мучился,
пытаясь пообедать, что мистер Джонас ужасно развеселился и объявил, что
старик сегодня решительно в ударе, просто лопнуть можно со смеху. Он до того
разошелся, что стал уверять сестер, будто Чаффи даже папашу заткнет за пояс,
а это, прибавил он многозначительно, не так-то легко сделать.
удовольствие в выходках своего любезного сынка по адресу бедной тени,
сидевшей за их столом. Однако он находил в этом удовольствие, хотя, надо
отдать ему справедливость, радовался не столько шуткам по адресу
престарелого конторщика, сколько остроумию мистера Джонаса. По той же
причине грубые намеки молодого человека, метившие даже в него самого,
наполняли его ликованием, заставляя потирать руки и хихикать исподтишка,
словно он хотел сказать: "Я его учил, я его воспитывал. Это мой наследник,
мое произведение! Хитрый, пронырливый, скупой, он не растратит моих денег.
Для этого я работал, на это я надеялся, это было целью всей моей жизни".
ведь есть и такие люди, которые, создав себе кумиров по образу и подобию
своему, отказываются им поклоняться, обвиняя в их уродливости ни в чем не
повинную природу. Энтони, во всяком случае, был лучше этих людей.
терпение, отобрал ее и попросил отца сообщить этому почтенному старичку,
чтобы он лучше "навалился на хлеб", что Энтони и сделал.
было ему передано. - Совершенно верно, совершенно верно. Весь в вас, мистер
Чезлвит, ваш родной сын. Господь с ним, острого ума паренек! Господь с ним,
господь с ним!
основания), что он расхохотался еще пуще и сказал кузинам, что в один
прекрасный день Чаффи его, верно, уморит. После этого скатерть сняли и
поставили на стол бутылку вина, из которой мистер Джонас налил девицам по
стакану, прося их не церемониться с вином, так как там, откуда его взяли,
найдется и еще. Однако, пошутив таким образом, он поторопился прибавить, что
это он сказал только так и уверен, что они не приняли шутку всерьез.
Умный человек, этот Пексниф. Осмотрительный человек! Хотя и лицемер, а? Ведь
он лицемер, милые, а? Ха-ха-ха! Да, лицемер. Между нами говоря, лицемер. Он
от этого не хуже, хоть иной раз и хватает через край. Во всем можно
перестараться, дорогие мои, даже и в лицемерии. Спросите хоть Джонаса!
многообещающий юноша, набивая себе рот.
умно! Отлично сказано, Джонас! Да, в этом отношении нельзя перестараться.
заживешься на свете! Ха-ха! Послушайте, скажите это и той, другой.
сказать ей сами, если вам так хочется?
она не очень-то о вас беспокоится.