Чтение 43–й страницы книги ~Южный ветер~

психологией уже покончил, -- прибавил он. -- А до нее занимался
греческими философами. Знаете, как я поступаю, принимаясь за
новый предмет? Я не задаюсь вопросом о том, в чем состоит
учение Аристотеля, каково его отношение к своей эпохе или к
человечеству. Это завело бы меня слишком далеко. Я спрашиваю
себя самого: что этот малый может сказать лично мне? Мне,
понимаете? Мне лично.

-- Да, так оно, наверное, проще.

-- Еще бы, -- откликнулся Кит, не заметивший в словах
юноши легкого налета университетской иронии. -- Источником
непосредственного опыта может быть только жизнь. Однако,
обратившись к книгам, вы можете найти для него подобие замены.
Возможно, вы их побаиваетесь? А вы берите этих ребят за горло!
Выпытывайте у них, что они имеют сказать. Пусть отрыгнут то,
что переварили. Пусть предъявят вам факты. И тогда вы разобьете
их в пух и прах. Знаете, что я вам скажу, Денис? Вам следует
изучить Сэмюэля Батлера. Вы движетесь в одном с ним
направлении, может быть он сумеет вас остеречь. Я, помнится,
занимался им, когда у меня был биологический период. Он в
точности похож на вас -- его тоже приводили в смятение
феномены.

-- Правда? -- спросил смирившийся с неотвратимым Денис.

-- Я потратил на Батлера не меньше недели. Он показался
мне интересным не своими писаниями, но тем, что он собой
представляет. Это веха. Подумайте о времени, в которое он
писал. Эпоха гигантов -- Дарвина и прочих. Факты, которые они
предлагали, оказались для него непосильными, поскольку
противоречили каким-то его туманным предрассудкам. Они довели
его до извращенного иронического умничанья. Именно поэтому он
если и касается какой-либо темы, то словно кошачьей лапкой,
отсюда его любовь к противоречиям, к насмешкам над чем угодно
-- от Бога и ниже, его продуманная безответственность, его...

-- Это не он доказал, что "Одиссея" написана женщиной?

-- Он самый. Все, что хотите, лишь бы укрыться от
реальности -- вот его принцип. Современникам он представлялся
загадкой. Но мы-то способны теперь с полной определенностью
указать его место. Он олицетворяет Бунт против Разума. Surtout,
mon ami, point de zйlй(25). Он говорит о Сцилле Атеизма и Харибде
Христианства -- кстати сказать, с таким расположением духа в
плавание лучше вообще не выходить. Между этими двумя его всю
жизнь и промотало по волнам, гордого своей провинциальной
строптивостью, примиряющего непримиримое посредством извлечения
всевозможных забавных аналогий на предмет просвещения "приятных
людей" вроде него самого. Весьма по-английски! Ему недоставало
не то искренности, не то разумения. Как и вам. Он понимал
учение гигантов. Так же как вы. Но оно его раздражало. В
отместку он подкладывал под их пьедесталы грошовые петарды. Так
и растратил весь свой интеллектуальный капитал на приобретение
грошовых петард. Ему была свойственна предподростковая дерзость
-- что-то вроде жестокости девственника. Этакое переливающееся
всеми красками обаяние бесполого существа, которое, надеюсь,
кто-то сумеет в скором времени основательно проанализировать
нам в поучение! Ему не хватало мужских качеств -- смирения,
почтительности и чувства соразмерности.

Мистер Кит умолк, но лишь для того, чтобы набрать побольше
воздуха в грудь.

-- Вы так полагаете? -- осведомился Денис. -- Но ведь
чувство соразмерности...

-- Для него коровий хвост был не менее важен, чем хвост
кометы, -- более, если его можно было обратить в шутку. Сколько
ни заглядывай в глубину его разума, вечно находишь одно и то
же: ужас перед фактами. То же самое ожидает и вас, Денис, если
вы, живя в мире фактов, откажетесь их принимать. Они не по
вкусу вам, как были не по вкусу Батлеру. И они заведут вас
туда, куда завели его -- в сферу абстракций. Читайте Батлера!
Вы обнаружите, что он полон абстракций. Тем же путем шли и
другие. К примеру этот художник, Уоттс. Он тоже томился под
пятой гигантов. И тоже нашел прибежище в абстракциях. Вера,
ведущая Надежду к Отчаянию. Почему бы вам не написать обо всем
этом книгу, Денис?

-- Я думаю стать художником.

-- Художником? Все лучше чем поэтом. Рифмоплетство как-то
устарело, вам не кажется? Оно отвечает юношескому этапу
развития человечества. Поэты -- это люди с задержкой в
развитии. И если б они по крайней мере усваивали новые идеи! Их
демонология столь безнадежно изношена! Но отчего же художником?
По-моему, вы, Денис, созданы для карьеры банковского
управляющего. Что вы удивляетесь? Каждый, знаете ли, рано или
поздно подрастает. Шелли, проживи он достаточно долго, стал бы
вполне сносным фермером-джентльменом. Можете поверить мне на
слово.

-- Похоже, иного выбора у меня не остается, -- ответил
молодой человек.

-- Не верьте ни одному слову! -- произнес голос у него за
спиной.

То был дон Франческо, подкравшийся к ним незамеченным.
Теперь он снял шляпу и принялся промокать лоб и череду двойных
подбородков разноцветным платком размером со скатерть.

-- Мой дорогой дон Франческо! -- сказал Кит. -- Вечно вы
прерываете меня в середине проповеди. Ну, что нам с вами
делать?

-- Дайте мне чего-нибудь выпить, -- ответил священник. --
Иначе я испарюсь, оставив на этой прекрасной садовой дорожке
одно лишь сальное пятно.

-- Испариться, -- с оттенком грусти в голосе произнес Кит.
-- Вот идеальное решение!

-- Я принесу вам вина из дома, -- вежливо предложил Денис.
-- Но прежде скажите мне кое-что. Мистер Кит дал мне свой
рецепт счастья. А в чем состоит ваш?

-- Счастье дело наживное. Сорокалетний холостяк -- вот вам
счастливый человек.

-- Такой рецепт мне вряд ли поможет, -- сказал Денис. --
Впрочем, вина я вам все-таки принесу.

Он отошел.

-- Славный молодой человек, -- заметил священник. -- А
происшедшее с вами несчастье, -- продолжал он, -- никак не
отразилось на вашем лице. Вы всегда выглядите, точно младенец,
Кит. В чем ваш секрет? Я уверен, что вы вступили в сговор с
дьяволом, пообещав ему душу.

-- Скажу вам как на духу, дон Франческо, он ни разу не
обращался ко мне с таким предложением.

-- Дьявол умен! Он знает, что рано или поздно получит ее
даром.

Так они болтали до возвращения Дениса, несшего поднос с
разномастными бутылками и стаканами. Завидев его, священник
улыбнулся. Легкомысленная фраза насчет Ганимеда едва не
сорвалась с его уст, но была обуздана. Он проглотил поднявшую
было голову склонность блеснуть в ущерб хорошему вкусу
классическим образованием и придавил ее сверху, использовав
вместо папье-маше объемистый стакан красного непентинского.
Видимо, такая замена -- веселого восклицания добрым глотком --
повергла его в уныние. Он утер губы и серьезным, почти
сокрушенным тоном сообщил:

-- У меня для вас неприятные новости, джентльмены. Пересох
источник Святого Илии. Мы узнали об этом только нынешним утром
от одного моряка, человека по-преимуществу правдивого --
человека, хотел я сказать, от которого можно надеяться услышать
правду, если скрывая или искажая ее, он ничего не выгадает.
Судя по всему, это случилось прошлой ночью. Да, пересох
напрочь. Как нам теперь быть?

-- Да что вы говорите? -- откликнулся Кит. -- Вот это уже
действительно интересно! Я так и думал -- что-нибудь да
случится. Население, полагаю, встревожено?

Денис вмешался в их разговор:

-- Не понимаю, о чем вы? Почему бы источнику не
пересохнуть, если ему так хочется? Кому какая разница?

-- Какая разница? -- повторил священник. -- Речь идет не
об обыкновенном источнике, как ни горестно мне это говорить. Вы
когда-нибудь слышали о Вельзевуле?

ГЛАВА XIX

Так вот, касательно источников, -- прежде всего надлежит
отметить, что Непенте, вулканического происхождения остров,
восставший из синих средиземных вод, при всем его его природном
богатстве никогда не славился неистощимыми родниками и
бурливыми ключами. Да, разумеется, у одного из старинных
гуманистов есть строфа, посвященная lympha Nepenthi(26); однако
современные ученые склонны считать, что либо в этом --
испорченном -- фрагменте текста автор живописует воображаемую