Чтение 43–й страницы книги ~Сыновья и любовники~

мать.

- Пойдем посмотрим на душистый горошек, - сказал он девушке.

Они вышли в сад. Небо за поселком и церковью было оранжево-красным, и
цветник залит таинственным теплым светом, в котором обретал значительность
каждый листок. Пол прошел вдоль прелестного, высаженного в ряд душистого
горошка, срывал то один цветок, то другой, все кремовые и нежно-голубые.
Мириам шла за ним следом, вдыхая их аромат. Цветы обладали необычайной
властью над ней, и ей чудилось, она должна вобрать их в себя. Когда она
склонялась к цветку и вдыхала его аромат, можно было подумать, будто
цветок и она любовники. Пол ненавидел ее за это. Она выставляла напоказ
что-то слишком сокровенное.

Он набрал большой букет, и они вернулись в дом. Он на миг прислушался к
неспешным шагам матери наверху, потом сказал:

- Поди-ка сюда, я хочу приколоть их тебе.

Он прикладывал по два-три цветка к ее платью на груди и отходил
посмотреть, как это выглядит.

- Знаешь, - сказал он, вынув зажатую в губах булавку, - женщина всегда
должна прикалывать себе цветы перед зеркалом.

Мириам засмеялась. По ее мнению, цветы надо прикалывать к платью
небрежно, как придется. То, что Пол так старательно прилаживал ей цветы на
платье, просто чудачество.

Он даже немного обиделся, что она засмеялась.

- Некоторые женщины так и делают... те, кто выглядит прилично, - сказал
он.

Мириам опять засмеялась, да невесело - мало радости, что он равняет
тебя с другими женщинами. Услышь она такие слова от любого другого
мужчины, она бы и внимания не обратила. Но услышать их от него было
больно.

Он уже почти кончил прикалывать ей цветы и тут услыхал на лестнице шаги
матери. Он поспешно вколол последнюю булавку и отвернулся.

- Не говори маме, - сказал он.

Мириам взяла свои книги и стояла в дверях, с огорчением глядя на
великолепный закат. И подумала, что не станет она больше заходить к Полу.

- Добрый вечер, миссис Морел, - почтительно сказала она. Прозвучало это
так, будто она не чувствовала себя вправе быть здесь.

- А, это ты, Мириам? - суховато отозвалась миссис Морел.

Но Пол настаивал, чтобы все относились благосклонно к его дружбе с
Мириам, и миссис Морел была слишком умна, чтобы открыто показать свою
неприязнь.

Лишь когда Полу исполнилось двадцать, Морелы смогли позволить себе в
праздники куда-то съездить. За время замужества миссис Морел никуда не
ездила на праздники, кроме как повидаться с сестрой. Теперь наконец Пол
накопил достаточно денег, и все Морелы решили поехать. Собралась большая
компания: несколько подружек Энни, один приятель Пола, молодой человек,
который служил там, где прежде служил Уильям, и Мириам.

Было много волнений с заказом комнат. Пол и миссис Морел без конца это
обсуждали. Молодежь хотела снять меблированный коттедж на две недели. Мать
полагала, что хватит и одной недели, но Пол настоял на двух.

Наконец был получен ответ из Мейблторпа, где подходящий коттедж
сдавался за тридцать шиллингов в неделю. Восторгам не было предела. Пол
безмерно радовался за мать. Теперь она по-настоящему отдохнет. Вечером они
сидели вдвоем и представляли, как все будет. Вошли Энни, Леонард, Элис и
Китти. Все бурно ликовали и предвкушали будущие каникулы. Пол поделился
новостью с Мириам. Она словно и обрадовалась и призадумалась. А дом
Морелов звенел от веселого волнения.

Отправлялись они в субботу утром семичасовым поездом. Пол предложил,
чтобы Мириам переночевала у них, ведь иначе ей придется из такой дали идти
пешком. Она пришла к ужину. В предвкушении отъезда даже Мириам встретили
тепло. Но через считанные минуты семейство напряженно замкнулось. Пол
загодя нашел стихотворение Джин Инджилоу, в котором упоминался Мейблторп,
и решил прочесть его Мириам. Прежде он бы нипочем не позволил себе такую
сентиментальность - читать стихи своим домашним. Но сейчас они снизошли до
него и согласились послушать. Мириам сидела на диване, поглощенная Полом.
При встречах она, казалось, всегда была поглощена им, всецело ему
предавалась. Миссис Морел ревниво сидела на своем привычном месте. Она
тоже собиралась послушать. Даже Энни и отец присутствовали, Морел склонил
голову набок, так иной слушает проповедь, сознавая всю важность
происходящего. Пол уткнулся в книгу. Тут собрались сейчас все те, кто был
ему дорог. И миссис Морел и Энни словно состязались с Мириам, а уж ей надо
бы слушать лучше всех и завоевать его благосклонность. Он был в ударе.

- Но что это за "Невеста из Эндерби", которую должны вызванивать
колокола? - прервала его миссис Морел.

- Это старинная мелодия, которую исполняли на колоколах, предупреждая о
наводнении. Наверно, Невеста из Эндерби утонула во время наводнения, -
ответил Пол.

Он понятия не имел, что это на самом деле, но никогда бы не пал так
низко, чтобы признаться в этом своим женщинам. Они слушали и верили ему. И
он сам себе верил.

- И люди знали, что означает эта мелодия? - спросила мать.

- Да, так же как шотландцы, когда слышали "Лесные цветы"... сразу
принимались бить в колокола, начиная с басов, вызванивали тревогу.

- Как же так? - сказала Энни. - Колокол всегда звучит одинаково, как ни
звони.

- Но можно начать с басового колокола и кончить высоким дзинь, дзинь,
дзинь!

И Пол прошелся по всей гамме. Все решили, что это ловко придумано. Он и
сам так решил. И, чуть обождав, продолжал читать стихи.

Когда он кончил, миссис Морел недоуменно хмыкнула:

- Нет, я бы предпочла, чтобы писатели сочиняли не так печально.

- А я не пойму, чегой-то они захотели утопиться, - сказал Морел.

Наступило молчание. Энни встала, чтобы убрать со стола.

Мириам поднялась, хотела помочь с посудой.

- Давай я помогу перемыть, - сказала она.

- Ни за что! - воскликнула Энни. - Сядь. Посуды всего ничего.

И Мириам, которая не умела вести себя по-свойски и настаивать на своем,
опять села, начала вместе с Полом рассматривать книгу.

Пол был главой их компании; отец для этого не годился. И какие же он
претерпел муки, опасаясь, как бы жестяной сундучок вместо Мейблторпа не
выгрузили в Фэрсби. И раздобыть повозку ему оказалось не под силу. Это
сделала его храбрая крошка мать.

- Эй! - крикнула она какому-то дядьке. - Эй!

Пол с Энни подошли последними, судорожно смеясь от неловкости.

- Сколько станет доехать до коттеджа у ручья? - спросила миссис Морел.

- Два шиллинга.

- Почему, разве это так далеко?

- Не ближний свет.

- Что-то не верится, - сказала она.

Однако забралась в повозку. В эту старую колымагу набилось восемь
человек.

- Видишь, - сказала миссис Морел, - с каждого получается всего по три
пенса, а будь это трамвай...

Поехали. У каждого коттеджа, к которому они подъезжали, миссис Морел
восклицала:

- Это он? Вот это он!

Все сидели, затаив дыхание. Повозка проезжала мимо. И раздавался общий
вздох.

- Слава Богу, что не эта уродина, - говорила миссис Морел. - Меня прямо
страх взял.

Они ехали все дальше и дальше.

Наконец спустились к дому, что стоял один при дороге над дамбой. Чтобы
попасть в сад, надо было пройти по мостику, и всех это привело в неистовое
волненье. Однако им понравился этот уединенный дом, к которому с одной
стороны подступал лиман, и равнинная ширь в белесых заплатах ячменя,
желтых - овса, золотистых - пшеницы и зеленых - овощей, что протянулась до
самого горизонта.

Пол подсчитывал расходы. Они с матерью всем заправляли. Общий расход -
на помещение, еду и все прочее - был шестнадцать шиллингов в неделю на
человека. Поутру Пол с Леонардом пошли купаться. Морел раным-рано вышел
побродить.

- Пол, - окликнула мать из спальни, - съешь кусок хлеба с маслом.

- Ладно, - ответил он.

И когда вернулся, увидел, что мать во всем великолепии восседает за
накрытым к завтраку столом. Хозяйка дома оказалась молодая. Муж ее был
слепой, и она стирала на людей. Поэтому миссис Морел всегда сама мыла в
кухне посуду и стелила постели.

- Но ведь ты говорила, ты дашь себе полный отдых, - сказал Пол, - а
сама трудишься.

- Тружусь! - воскликнула она. - О чем ты говоришь!

Он любил ходить с ней через поля к поселку и к морю. Она боялась ходить
по дощатым мостикам, и он упрекнул - трусит как маленькая. Вообще же он
был ее верным рыцарем, словно не сын, а влюбленный.

Мириам видела его совсем мало, разве что когда все остальные уходили
слушать местных певцов. Их песни казались Мириам нестерпимо глупыми, так
же думал и Пол и самодовольно проповедовал Энни, как бессмысленно их
слушать. Однако сам тоже знал все их песни и залихватски распевал их на
дорогах. И если ему доводилось их слушать, эта глупость ему очень даже
нравилась. Однако Энни он сказал:

- Какая чепуха! В песнях нет никакого смысла. Их может слушать только
тот, у кого куриные мозги.

А Мириам он как-то с презреньем сказал об Энни и остальных: