Чтение 43–й страницы книги ~Флаги на башнях~

- Вам письмо!

В руке Володиной у пояса вздрагивает аккуратный, основательный белый
конверт.

- Откуда письмо? Это, может, не мне?

- Вот написано: "Товарищу Игорю Чернявину".

- Местное, что ли?

Володя сдержанно улыбнулся:

- Местное.

- От кого?

- Там, наверное, тоже написано.

- Что такое?

Игорь вскрыл конверт. И его стол и соседние столы были заинтересованы.
Володя стоял по-прежнему в положении "смирно", но его глаза, щеки, губы,
даже голые колени улыбались.

Игорь прочитал скупые, короткие строчки на большом белом листе:

"Товарищ Чернявин.

Прошу тебя сегодня вечером, после сигнала "спать", прийти ко мне
поговорить.

А. Захаров".

Игорь прочитал второй раз, третий, наконец покраснел, что-то холодное
пробежало сквозь сердце.

Санчо Зорин привстал, заглянул в письмо, положил руку на плечо Игоря:

- Ну, Чернявин, я к тебе в долю не иду.

У Игоря еще больше похолодело в груди, Нестеренко, не выпуская стакана
с чаем из одной руки, другую молча протянул к Игорю, взял письмо,
прочитал:

- Д-да. А за что это, не знаешь?

Володя перестал улыбаться:

- Все понятно?

Нестеренко на него глянул свирепо:

- Володька! Убирайся!

- Есть, убираться!

Убираясь, Володька все-таки бросил на Игоря и на всю восьмую бригаду
намекающе-кокетливый взгляд.

- За что, не знаешь? - повторил вопрос Нестеренко.

Игорь опустился на стул, с опаской глянул на Гонтаря:

- Да... наверное, девчонка эта...

- Ага! Девчонка? Послушаем!

Тихонько, чтобы не слышали другие столы, заикаясь, не находя слов,
краснея и бледнея, Игорь рассказал о вчерашнем несчастном случае в парке.
И закончил:

- И больше ничего не было.

Нестеренко недолго размышлял:

- Влетит. Алексей за такие дела... ой-ой-ой!

Гонтарь с самого начала рассказа смотрел на Игоря прищуренными, пре-
зрительными глазами, а сейчас наклонился ближе, чтобы не слышали другие
столы, и сказал Игорю в лицо:

- Видишь, какой ты гад! А ты этой девчонки, понимаешь, и мизинчика не
стоишь. Жалко, что тебя Алексей вызывает, а то я подержал бы тебя в
руках...

Нестеренко и Зорин ничего на это не сказаи, наверное, были согласны с
тем, что Чернявин - гад. И с тем, что его стоит подержать в руках.

Игорь склонился к тарелке.

- Ну его к черту! Уйду.

Нестеренко откинулся на спинку стула, задумчиво закатал под пальцем
крошку хлеба:

- Нет, не уйдешь. Алексей знает: если бы ты мог уйти, он бы тебе письма
не писал, а затребовал бы с дежурным бригадиром.

Гонтарь сказал с прежним презрением:

- Да и кто тебе даст убежать? Думаешь, бригада? Ты об этом забудь.

После завтрака Игорь в тоске бродил по парку, по парку, по двору,
наконец, по коридору. Он рассчитывал, что Захаров будет проходить мимо и с
ним поговорит. Но Захаров не выходил из кабинета, а к нему все проходили и
проходили люди: то Соломон Давидович, то бухгалтер, то Маленький, то
какие-то из города, то Клава. Клава не замечала его.

По дорожкам цветника гуляет Ваня. Володя Бегунок сзади набежал на него,
обхватил руками. Повозились немного, и Володя зашептал:

- А ты знаешь? Чернявина в кабинет... Алексей... вечером в кабинет. Ой,
и попадет же. Он эту...Оксана там такая... поцеловал.

- Поцеловал?

- Три раза, в саду!

- Прямо так поцеловал? И все?

- А тебе мало? Это, знаешь, очень строго запрещается. Один раз
поцеловать и то попадет. А по три раза!

- И что же ему будет?

- Я к нему в долю не иду!

В коридоре главного здания Игорь-таки дождался Захарова. Алексей
Степанович проходил не спеша, очевидно отдыхал. Он приветливо ответил на
салют Игоря:

- Здравствуй, Чернявин.

Но не остановился, ничем не показал, что он состоит некоторым образом в
переписке с Игорем.

- Алексей Степанович, я получил записку. Нельзя ли сейчас&44.

- Нет, почему же... Я просил вечером...

- Для меня, видите ли... удобнее сейчас.

- А для меня удобнее вечером.

И снова Игорь бродит по парку, по двору, по "тихому" клубу. Бежать ему
не хочется. Бежать будет неблагородно: получить такое вежливое письмо и
бежать. Успокоительные мысли приходят в голову: что с ним сделает Захаров?
Под арест посадить не посадит, под аресто сидят только колонисты. Наряды?
Пожалуйста, хоть десять нарядов, чепуха! Успокоительные мысли приходили
охотно и были убедительны, но почему-то не успокаивали. До сигнала "спать"
оставался еще обед, потом работа в сборочном цехе, потом ужин, потом два
часа свободных, потом рапорты брига-
диров, потом уже сигнал "спать". Это сигнал, спокойный,
умиротворенно-красивый, сейчас предчувствовался, как нечто ужасное. И
слова сигнала, которые колонисты часто напевали, услышав трубу:

Спать пора, спать пора, ко-ло-нис-ты,

День закончен, день закончен трудовой... -
эти слова не подходили к тому, что ожидало Игоря после сигнала.

За обедом колонисты не говорили с Игорем, и он был рад этому; яснее
становилось положение, уже не было охоты оправдываться и защищаться.
Хотелось только, чтобы скорее все окончилось.

Но после работы в обсуждении положения приняла участие вся бригада.
Самое длинное слово сказал Рогов. Его слово в особенности звучало веско,
потому что к своим словам он ничего не прибавил мимического, в нем не было
ни злобы, ни презрения:

- Попадет тебе здорово. Это и правильно. Оксана - батрачка, надо это
понимать, а ты сидишь здесь на всем готовом, да еще и целоваться лезешь...
конечно, свинья!

Вечером, когда уже забылся ужин, когда возвратился Нестеренко с
рапортов и Бегунок прогуливался во дворе со своей трубой, отношение к
Игорю стало душевнее и мягче. Наконец пропел сигнал.

Зорин подошел к Игорю:

- Ну, Чернявин, собирайся.

Нестеренко сказал медленно, похлопывая по столу ладонью:

- Я так надеюсь, что ты все обдумал как следует.

Игорь грустно молчал. Зорин взял его за пояс:

- Ты, дружок, духом не падай. Алексей - он такой человек, после него,
как после бани.

- Мы, Санчо, его проводим, ладно? - сказал Нестеренко.

Они спустились вниз. В вестибюле сидел Ваня Гальченко. Он улыбнулся.
Посмотрел, как они направились по коридору в кабинет, и побежал за ними. В
комнате совета бригадиров никого не было. Из кабинета открылась дверь,
вышли Блюм и Володя Бегунок.

Володя сказал:

- Иди сейчас, Чернявин.

Игорь двинулся к дверям:

- Он злой?

- О! Такой, честное слово, из носа огонь, из ушей дым идет!

Володя сделал страшное лицо, топнул на Игоря ногой. И Блюм и Зорин
рассмеялись, Ваня, напротив, готов был принять это сообщение с полной
серьезностью. Нестеренко поднял руку:

- Иди, сын мой. Давай я тебя благословлю.

Игорь открыл дверь.

Захаров сидел за столом. Увидев Игоря, кивнул на стул:

- Садись.

Игорь сел и перестал дышать. Захаров оставил бумаги, потер одной рукой
лоб:

- Я тебе должен что-нибудь говорить, или ты сам все понимаешь?

Игорь вскочил, положил руку на сердце, но ему стало стыдно этого
движения, бросил руку вниз:

- Алексей Степанович, все понимаю... Простите!

Захаров посмотрел Игорю в глаза, посмотрел внимательно, спокойно. И
сказал медленно, немного сурово:

- Все понимаешь? Это хорошо. Я так и думал, что ты человек с честью.
Значит, завтра ты сделаешь все, что нужно?

Игорь ответил тихо:

- Сделаю.