закономерным результатом этой первой глупости; отсюда романтические
представления о страданиях и вознаграждениях в другой жизни - самая
потрясающая нелепость! Если бы человеческая душа была эманацией
универсальной души, то есть творца вселенной, как могла бы она заслужить
вечное блаженство или такие же вечные муки? Как могла бы она быть свободной,
будучи навечно привязанной к существу, породившему ее? Только пусть адепты
глупого понятия о бессмертии души не приводят факт его универсальности в
качестве доказательства его истинности. Очень просто объяснить повсеместное
распространение этого мнения: оно поддерживает сильного и утешает слабого,
так что еще нужно для его признания? Люди повсюду одинаковы, они обладают
одинаковыми слабостями и совершают одни и те же ошибки. Поскольку природа
вдохнула во всех людей самую пламенную любовь к самим себе, естественно
мечтать о бессмертии; это желание затем превращается в уверенность, а еще
скорее в догму. Нетрудно предположить, что подготовленные таким образом люди
жадно внимали мошенникам, которые проповедовали им эти мысли. Но может ли
потребность в химере сделаться неоспоримым свидетельством реальности этой
химеры? Точно также мы жаждем вечной жизни для нашего тела, однако это
желание несбыточно, так почему должна жить вечно наша душа? Простейшие
размышления о природе этой таинственной души должны убедить нас в том, что
ее бессмертие - чистейшая выдумка. Чем на самом деле является эта душа, как
не принципом чувствительности? Что значит мыслить, наслаждаться, страдать,
как не выражение нашей способности чувствовать? Что такое жизнь, как не
совокупность различных движений, способных к организации? Как только тело
умирает, его чувствительность исчезает, и нет больше никаких представлений
и, следовательно, мыслей. Стало быть, мы можем получать представления только
через чувства, так откуда взяться им без наличия чувств? Если из души
сделали нечто, отдельное от тела, почему бы не отделить от него сам процесс
жизни? Жизнь есть сумма движений во всем теле, чувство и мысль - часть этих
движений, и в мертвом человеке эти движения прекращаются, как и все
остальные. Так на каком, собственно, основании утверждается, будто эта душа,
которая способна чувствовать, мыслить, желать, действовать только благодаря
материальным органам, может испытывать боль или удовольствие или хотя бы
осознавать свое существование после разложения органов, которые при жизни
служили ей ориентиром? Разве не очевидно, что душа зависит от устройства
частей тела и от порядка, в котором эти части исполняют свои функции? Таким
образом после разрушения органической структуры можно не сомневаться, что
уничтожается также душа. Неужели мы не наблюдаем в продолжение жизни, как
изменяют, смущают и сотрясают душу изменения, которые претерпевают наши
органы? И еще смеют говорить, что душа должна действовать, мыслить,
существовать, одним словом, после того, как эти органы исчезнут совершенно!
Какой идиотизм!
если его разбить, более не пригоден к применению. Говорить, что душа будет
чувствовать, думать, радоваться, страдать после смерти тела - значит
утверждать, будто разбитые на тысячу деталей часы могут продолжать
показывать время. И тот, кто считает, что душа будет жить после уничтожения
тела, очевидно, думает, что тело будет продолжать претерпевать изменения,
когда человека не станет.
видеть, уши не будут слышать, из твоего гроба ты не сможешь быть
свидетельницей того, что твое воображение рисует тебе сегодня в таких
мрачных красках; ты уже не будешь принимать участия в том, что происходит в
мире, тебе будет все равно, что станет с твоим прахом, ты просто не будешь
этого знать точно так же, как это было накануне твоего рождения. Умереть -
это значит перестать думать, чувствовать, наслаждаться, страдать, вместе с
тобой рассыпятся твои мысли и представления, и твои горести и радости не
последуют за тобой в могилу. Взгляни на смерть трезво и спокойно не для
того, чтобы увеличить свои страхи и свою меланхолию, но чтобы привыкнуть
относиться к ней должным образом и уберечься от ложного ужаса, который
пытаются тебе внушить враги твоего спокойствия.
более утешительны те, которые мне внушали в детстве?
нее нет другой цели, кроме как возвысить разум и вырвать из человека
предрассудки. Я не утешаю, Жюстина, - я говорю правду. Если бы я захотел
утешить тебя, я бы мог, например, сказать, что для тебя, как и для остальных
женщин моего сераля, сразу откроются двери на свободу, как только ты родишь
мне ребенка. Но я не говорю тебе этого, потому что не хочу тебя обманывать:
ты знаешь мою тайну, и этот злополучный факт обрекает тебя на пожизненное
заключение. Ты можешь представить себя в гробу, о котором я только что
рассказывал, дорогая, но тебе никогда не видать двери, через которую ты сюда
вошла.
сношаться.
жертвоприношений, крепко привязали к самому банальному ложу, и матрона
удалилась.
надеюсь, ты понимаешь, к чему может привести добродетельный порыв. Я видел,
что добродетель всегда попадалась в свою собственную западню и оказывалась
жертвой порока. Не надо было тебе лезть в воду спасать того ребенка, и у
меня не возникло бы никаких сомнений.
сударь!
распоряжаться кусочком плоти, замешанном на нашей сперме. Когда ты снесешь
свое яичко, я утоплю его на твоих глазах.
пропадет, и я буду не нужна вам; вы будете презирать меня и бросите, но если
вы используете меня в других целях, я постараюсь оказать вам большие услуги.
грудь Жюстины. - Такая шлюха, как ты, годится только для того, чтобы сношать
ее, и только этим ты будешь мне служить; единственная разница между тобой и
другими будет заключаться в том, что с тобой будут обращаться гораздо хуже,
так как остальные женщины выйдут отсюда, а ты останешься на всю жизнь.
причуды, предваряющие главный акт. Причуда человека, который обожает вагину,
состоит в том, чтобы целовать ее, а наш развратник заходил в своей страсти
еще дальше: он ее сосал, покусывал клитор и бесконечно развлекался тем, что
вырывал зубами волосы из промежности. Эта прелюдия принимала все более
жестокий характер, очевидно, по той причине, что Бандолю не часто
встречались столь свежие и прелестные влагалища. В конце концов этот бедный
крохотный предмет нашей героини кровоточил от многочисленных укусов, следы
которых носили и очаровательные ягодицы. Развратник всерьез принимался за
свое черное дело, когда ему сообщили, что одна из женщин вот-вот разродится.
Таков был обычай: когда начинались роды, срочно извещали султана, который в
подобных случаях действовал так, как будет описано ниже.
которая ему помешала, - я как раз собирался позабавиться... Ну ладно: ваш
долг - предупредит, меня, вы его выполнили, и я не сержусь на вас. Развяжите
эту девицу, она пойдет с нами: когда-нибудь она займет ваше место, поэтому
пусть учится заранее.
собравшейся рожать. Это была даже не женщина, а девятнадцатилетняя девушка,
прекрасная как весна, и у нее уже начинались схватки. Бандоль и старая
ведьма подняли ее и положили на странное ложе, отличавшееся от того другого,
предназначенного для совокупления, но такое же неудобное. Жертва лежала на
качающейся доске, причем верхняя часть тела и ноги находились в очень низком
положении, а средняя часть была приподнята, таким образом роды предстояли
весьма болезненные, и это обстоятельство было одним из услад нашего
либергена. Как только несчастную красавицу уложили на эту машину, бедняжка
начала испускать пронзительные крики.
что роды будут нелегкими, и я рад этому, Жюстина, рад, что ты сможешь
оценить мою ловкость.
глубоко сунул палец в ее вагину.
будем выдавливать ногами.
спасти; поскольку он еще может доставить мне очень большое удовольствие, а
она совершенно бесполезна, было бы глупо раздумывать...
намерения.
сделаю.
полез внутрь, добрался до плода; мать скончалась почти мгновенно, но ребенка
извлекли по частям.
операцию.
вина: какого черта ты мне мешаешь, когда я возбужден? Ты же знаешь, что я
ничего другого не могу делать, когда меня переполняет сперма, вот тебе и
результат. Ну ладно, займись моим членом, Жюстина... Пусть мое семя окропит
окровавленные остатки этих тварей.