разозлился и стал гонять его по кругу, беспощадно молотя кулаками, пока не
прозвучал сигнал к концу раунда и не спас беднягу.
сидел с открытым ртом, зубы были испачканы кровью.
ты продержишься.
человека!
приветствовала его - отныне он был героем. Он выдержал испытание. Теперь все
дружки будут ему завидовать.
шнуровал ему перчатки. Должно быть, он уже много раз слышал эти инструкции.
Они, конечно, менялись в зависимости от обстоятельств, но сводились все к
одному - надо довести зрителей до белого каления, привлечь их на сторону
Рэда, обеспечить на следующем представлении полный сбор.
полу. Подними шум, кричи, что Боб ударил тебя ниже пояса. В свой угол
ковыляй еле-еле. В последнем раунде кинь его в публику. Не останавливайся,
когда зазвонит колокольчик, подожди, я сам вас разведу.
как бы взлетел в воздух и грохнулся, хватая ртом воздух.
градом оскорблений, тяжело дыша, и мрачно глядел на поверженного Рэда.
Хадсон сдерживал его.
вырываясь порой за пределы ринга, так что толпа отшатывалась в страхе, а
Хадсон отчаянно звонил в колокольчик, крики и вопли были слышны так далеко,
что люди стали сбегаться к балагану со всех концов площади.
переменным успехом - это было задумано специально для того, чтобы подогреть
интерес к решительной схватке Рэда с чемпионом, завершавшей выступление
боксеров.
на славу - вы такого еще и не видывали.
казалась более реальной, жестокой, отчаянной и неистовой, чем любой
подлинный бой.
получил от Хадсона под торжествующий рев толпы, - получил только затем,
чтобы вернуть ее, когда балаган опустеет, и в нем останутся одни лишь
боксеры, молча сидящие на ящиках, обхватив голову руками.
присел на жестянку из-под бензина. Рэд и Джонни посмотрели друг на друга.
Джонни. - Я думал, ты успеешь отскочить.
же видел, к чему дело идет, - да не хватило проворства отскочить.
Ну да ничего, заживет.
ГЛАВА 23
за городской чертой, и прожил там несколько дней, пока не записал свои
последние впечатления, а потом двинулся по шоссе, к Босуэллу, процветающему
городку на юге земледельческого района. Через четыре дня в Босуэлле
открывалась ярмарка, там я снова должен был встретиться с бродячими
труппами, которые гастролировали в этом округе.
росли старые эвкалипты и кусты акации. Я затормозил недалеко от этого места
и стал приглядываться к травянистым кочкам между деревьями, соображая,
пройдет ли по ним машина.
над которым висел закопченный котелок. Из котелка поднимался пар. Крышка
котелка валялась тут же, у костра.
это был обыкновенный легковой автомобиль, но задняя часть кузова была снята,
и вместо нее к шасси приладили небольшой фургон со стенками из
размалеванного брезента.
корку, испещренную трещинами. В одном из углов брезент был продырявлен, и
сквозь бахрому серых ниток виднелся край доски, лежавшей внутри фургона.
желтые буквы. Надпись располагалась дугой через всю стену фургона. Мне
удалось разобрать лишь слова - "Предсказатель судьбы" и пониже, внутри дуги
еще "Гипнотизер" и "Хиромант".
буйной шевелюрой, помешивал в котелке длинной вилкой; другой - уже пожилой
человек с морщинками у глаз, стоял у входа в палатку и внимательно следил за
моим приближением.
старшему.
мне, улицы узковаты. Вот Аделаида - это да! И улицы красивые, широкие.
Может, конечно, кому и Мельбурн по вкусу, только...
зарабатываешь?
все реже попадаются. Образование - вот что нас губит. Спроси хоть у
Альберта, он у нас тоже с придурью. - И старик кивнул головой в сторону
парня у костра.
его внимание было явно сосредоточено на содержимом котелка.
кличку "Цыган".
дал бы ему не больше восемнадцати. Волосы у него были рыжеватые, а глаза
ярко-голубые, они смотрели на все спокойно, с сочувственным любопытством.
Глаза Альберта смеялись, даже когда его веснушчатое лицо оставалось
серьезным. Смеялся он охотно, но беззвучно, запрокинув голову и прикрыв
глаза.
он говорит вовсе не о радости, а о скрытой иронии.
ласковой терпимостью, хотя постоянно переругивались. Споры и перебранки
вносили разнообразие и оживление в их жизнь, которая без этого могла бы
стать пресной и монотонной, и давали возможность оттачивать довольно-таки
соленое чувство юмора.
основывалось на полном отсутствии честолюбия у этого юноши. Он отказывался
даже зазывать посетителей в палатку или учиться предсказывать судьбу. Его
вполне устраивало ставить и разбирать палатку, готовить еду и возиться с
машиной.
смотреть на луну, на звезды и мог часами изучать обыкновенный муравейник. А
иногда он высказывал какую-нибудь нелепицу и смотрел, как я на это реагирую.
судьбу. Услышав слова Альберта, он поднял голову: