было на сей раз почти разобрать слова. Звали на помощь. Наш герой торопился
туда широкими прыжками, подобно льву в пустыне, и наконец увидел
полуоткрытую крайнюю дверь, откуда и доносился зов. Но опять, как всегда, в
ту самую минуту, как он собирался рвануть сию злополучную дверь, его
разбудили...
оконцу, неподвижный как изваяние. Ротмистр торопливо обертывал мешковиной
грязный объемистый сверток. Его пальцы ловко подхватывали концы, вязали
узлы, будто он всю жизнь только тем и занимался, что свертки упаковывал.
страданий! Вот он лежит на столе, ворочается, словно моло[337] дои поросенок
перед базаром, и ротмистр, лейб-гусар и адъютант генерала, гнется над ним с
нетерпением, и в Петербурге все, все, от господина Боровкова до государя,
ждут сей клад с еще большим нетерпением... И ради этого столько всего,
столько горьких слов друг другу!
Взъерошенный, с пухом, приставшим к волосам, еще не совсем покинувший тот
злополучный коридор, Авросимов поднялся, ровно медведь из берлоги.
- В кибитке отоспитесь. Ваш тяжкий труд, слава Богу, закончен.
едва сдерживаясь, чтобы не броситься на дерзкого гусара.
появился, словно истукан застыв на пороге, подошел к подпоручику и тронул
его за плечо:
принесет мне много неприятностей. Я должен надеть на вас цепи...
кончено.
несколько суетливо ответил Слепцов. - Пора, господа, пора, собирайтесь.
Рыдания вновь начали душить его, и он опустился на лавку.
рисовали ангелом! А он оказался пособником бунтовщиков. Он слишком ловко,
черт его дери, определил место, и мы моментально извлекли сей предмет...
Очень ловко, сударь! Он разболтался со мной о вещах, которые его
изобличают... Это я лжец? Я кормил вас и поил и был вам заместо брата, черт
вас возьми, а вы меня за нос водили! Вы - меня!..
свою ложь удостоился получить от вас цепи, а вы за свою остаетесь
безнаказанны.
подтолкнул ротмистра, и тот присел рядом с Заикиным.
в цепях, продолжал рыдать, но, странное дело, жалости к нему не было. Другой
уставился на нашего героя не мигая, даже как будто снисходительно.
Надеюсь, хоть не трус?
слезы-то лить? Каких друзей себе полковник Пестель подбирал, уму
непостижимо!..
Потерпите до Петербурга.
нужно же считаться с обстоятельствами. Ежели вы меня пристрелите, на кого же
я оставлю господина подпоручика и сверток?.. А оплеуху вашу, сударь, я не
забуду и в Петербурге, сам вам о ней напомню. Вы еще плохо знаете Слепцова.
Пожар угас, и по телу распространилась лень. Рука была все еще занесена, но
кровь была прохладна.
таинственный сверток, из-за которого разыгралось столько бурь.
прошествовали к своим кибиткам, сопровождая медленно бредущего подпоручика.
Былой союз, [341] замешанный на долге и несчастье, распался. Не замечая друг
друга, наскоро съедали они свою нехитрую еду, укладывались на ночлег или и
без ночлега спали на ходу в кибитках, сидя, покуда там заиндевелые,
горластые ямщики понукали лошадей и перекрикивались от кибитки к кибитке,
чтобы отогнать страх ночной и доказать серым разбойникам, что люди живы,
горласты и в обиду себя не дадут.
по мере приближения к Петербургу. Ротмистр Слепцов почти всю дорогу спал,
набегавшись в Брацлавле и пересуетившись. Авросимов все поглядывал через
оконце на заснеженный лес, и можно было подумать, что расположение деревьев
и снежные на них покровы волнуют его воображение.
оглядываясь назад через головы нескольких десятков лет, отделяющих вас от
того путешествия, улыбаетесь снисходительно, понимая, что сие предприятие
тоже было частью большой игры, в которую играли люди знатные, свободные и
верящие в свое превосходство. Но они-то играли не только сами, а и других
втягивали, внушая им, что это так и должно быть, и даже сами начинали верить
собственным внушениям. Воистину, страсть к сей игре не переменяется с
годами. Нынче-то разве не то же самое, ми[342] лостивый государь? Вы
поглядите, как ловко распределены чины и звания, как ниточка, на которой все
это свершается, одним концом устремлена вверх, а другим уходит вниз. Ну,
натурально, что в наши дни у всего у этого свой привкус и своя тонкость, ибо
предложи нам, нынешним, ту игру, в которую играл еще Авросимов по
собственному неведению, мы ведь ее не примем, а будем смеяться, и отвергнем:
мол, не в игры играть приходим мы на землю, а жить и приумножать славу
отечества. Время меняет облик игры, приспособляя ее под наш с вами вкус,
чтобы мы со всем сердцем в ней участвовали, чтобы головы и у нас кружились и
чтобы дух захватывало: не зря, мол, живем, господа. Не зря!
плачущих о собственном пироге, ибо все мы с пеленок бываем нацелены на
румяный его бок с хрустящей корочкой, поражающей наше воображение своим
неистовым глянцем.
смысле, что я, мол, и не вижу сути, не умею отличить подлости от
добродетели, истины от фальши. Нет, милостивый государь, может быть, что
касается нынешнего времени, я тоже, как всякий другой смертный, обольщаюсь,
надеюсь, что, мол, моя-то жизнь вне игры, меня-то не проведешь... однако
вчерашний день всегда вид[343] нее, и те годы, когда наш герой со всем пылом
своим пытался понять себя самого, мне видны, ах, как видны. Да и что за
сложность - оценить его поступки? Впрочем, не торопитесь, споткнетесь.
самом деле сердце его было не столь смягчено созерцанием окружающей природы,
сколь возбужденно клокотало от предчувствия скорого приезда в Колупановку,
где, ежели вы помните, не все им было поставлено на свои места.
вылез отдать распоряжения, затем вернулся и сказал:
я предлагаю позабыть. Давайте въедем в милую Колупановку как старые и добрые
друзья. Я понимаю, что теперь это крайне трудно и вам, господин поручик, и
вам, господин Авросимов, поверьте, однако, что и я - живой человек, и во мне
тоже горит пламя обиды. Но я его прячу в самую глубину души, дабы не
отравлять вам и себе самому времени, которое нам предстоит провести. Я
первый кланяюсь вам и предлагаю забыть раздоры. - И тут он длинными своими
пальцами ловко снял цепи с подпоручика и отшвырнул их прочь. - Докажем,
господа, самим себе и всему свету, что истинные благородные представители
чело[344] веческого рода умеют, не забывая о долге, предстать друг перед
другом в наилучшем виде...
речью, наш герой сказал в ответ:
Черепнин Владимир
Доценко Виктор
Орлов Алекс
Никитин Юрий
Контровский Владимир
Ибсен Генрик