женщина. - Помните, папа, недавний вексель Максима? Так это был уже не
первый. Я оплатила их немало. В начале января мне показалось, что у графа де
Трай какое-то большое горе. Мне он ничего не говорил, но читать в душе
людей, которых любишь, так нетрудно: достаточно ничтожного намека, а кроме
того, бывают и предчувствия. Он стал таким ласковым ко мне и нежным, каким я
никогда не видела его, и я чувствовала себя все более счастливой. Бедный
Максим! Как он потом сказал, это он мысленно прощался со мной, решив
застрелиться. Я так выпытывала, так его молила, я два часа стояла перед ним
на коленях, и в конце концов он мне признался, что должен сто тысяч франков.
Папа! Сто тысяч! Я с ума сходила. У вас их не было, я высосала все...
украл бы. Да, я пошел бы и на это. И пойду!
отцовского чувства, доведенного до состояния бессилия, что обе сестры
умолкли. Да и какой эгоист мог оставаться безучастным к этому крику души,
показавшему все глубину отчаяния, как брошенный в бездну камень дает понятие
о глубине ее.
сказала графиня, заливаясь слезами.
своей груди, поцеловала.
чтобы соединить вас, почему это так?
графиня, ободренная этим проявленьем участливой, горячей нежности, - я
отправилась к одному ростовщику, - да вы знаете это исчадье ада, этого
безжалостного Гобсека! И я продала ему фамильные бриллианты, которыми так
дорожит граф де Ресто, и его и свои, все! Продала! Вы понимаете? Максим
спасен! Но я погибла. Ресто узнал все.
тоном... (О, достаточно было этого тона, я поняла все!) - Где ваши
бриллианты?" - "У меня". - "Нет, - ответил он, глядя на меня, - они здесь,
на комоде". И он указал мне на футляр, прикрытый носовым платком. "Вы
знаете, откуда они?" - спросил он. Я упала к его ногам... Я плакала, я
спрашивала, какой смертью мне надо умереть.
именем, тот, кто причинит вам зло, тебе иль ей, пока я жив, тот может быть
уверен, что я сожгу его на медленном огне! Я разорву его на части, как...
смерть... Не приведи бог ни одной женщине услышать то, что услыхала Я!
одна жизнь, а мне отдать он должен две. Ну, что же дальше? - спросил он,
глядя на Анастази.
сказал: "Анастази, я скрою все, как в могиле, и мы останемся жить вместе: у
нас есть дети. Я не стану убивать господина де Трай на поединке: я могу и
промахнуться; а если отделаться от него другим путем, можно столкнуться с
правосудием. Убить его в ваших объятиях - это опозорить ваших детей. А я не
хочу ни гибели ваших детей, ни гибели их отца, ни своей собственной; поэтому
я ставлю вам два условия. Отвечайте: есть ли у вас ребенок от меня?" - "Да",
- ответила я. "Который?" - спросил он. "Старший, Эрнест". - "Хорошо, -
сказал он. - Теперь клянитесь подчиниться моему требованию". Я поклялась.
"Вы подпишете мне запродажную на ваше имущество, когда я этого потребую".
господин де Ресто, вы не в состоянии дать счастье вашей жене, и она ищет его
там, где оно возможно, а вы наказываете ее за вашу дурацкую немощь?.. Стой!
Я здесь! Не волнуйся, Нази, я стану ему поперек дороги. Ага! Ему люб
наследник! Хорошо же, хорошо. Я заберу его сына к себе, ведь он мне внук,
чорт побери! Имею же я право видеть этого мальчишку? будь спокойна, я увезу
его к себе в деревню, стану заботиться о нем. Я заставлю сдаться это
чудовище, - я скажу ему: "Посмотрим, чья возьмет! Хочешь вернуть себе сына,
верни моей дочери ее имущество и предоставь ей жить, как ей угодно".
притесняет мою дочь. Проклятье! Я не знаю, что течет у меня в жилах. В них
кровь тигра, мне хочется растерзать ваших мужей. Дети мои! Так вот какая у
вас жизнь! Мне она смерть... Что с вами станется, когда меня не будет? Отцы
должны жить, пока живы у них дети. Боже, как плохо ты устроил мир! А еще
говорят, что у тебя есть сын. Тебе бы следовало избавить нас от мук наших
детей. Милые мои ангелочки, чего уж тут! Ведь тем, что вы пришли ко мне, я
обязан только вашим горестям. От вас я ничего не вижу, кроме ваших слез. Ну,
что ж! Да, да, я знаю, вы любите меня. Приходите, приходите поплакаться ко
мне. Сердце мое обширно - все вместит. Вы можете рвать его на части, каждый
кусок превратится в отцовское сердце. Я бы хотел взять на себя ваши тяготы,
страдать вместо вас. А ведь вы были счастливы, когда были маленькими.
времена, когда мы играли в большом амбаре и скатывались вниз с груды
мешков?!
подскочил. - За бриллианты не дали ста тысяч. Максима все еще привлекают к
суду. Нам еще нужно уплатить двенадцать тысяч франков. Он обещал мне
образумиться, бросить игру. Мне не осталось больше ничего, кроме его любви,
я слишком дорого заплатила за нее, - если уйдет она, я умру. Я пожертвовала
ему всем: честью, состоянием, покоем и детьми. О, верните хотя бы одному ему
свободу, честное имя, чтобы он мог остаться в обществе, где он сумеет
создать себе положение. Теперь у него есть долг передо мной не только за
собственное счастье, у нас с ним есть дети, и они окажутся без состояния.
Все погибнет, если его посадят в Сент-Пелажи[210].
мир скоро рухнет - иначе быть не может! Идите же, спасайтесь, пока есть
время! Да-а! Ведь у меня еще остались серебряные пряжки, шесть столовых
приборов, те самые, что я купил впервые в жизни! А что еще? Только
пожизненная рента в тысячу двести франков.
доход. Мне были необходимы двенадцать тысяч, чтобы устроить квартиру для
Фифины.
возразил папаша Горио.
Несчастная Дельфина, остановись! Ты видишь, до чего дошла я.
своих любовниц.
Но ты никогда не любила меня.
сказала мне об этом. Мы говорили о тебе, и она уверяла, что ты красавица, а
она сама только хорошенькая.
мне ты? Ты отрекалась от меня, ты постаралась закрыть мне доступ во все
дома, куда хотелось мне попасть, вообще ты не упускала ни одного случая
сделать мне неприятность. Разве я приходила сюда, как ты, затем, чтобы
вытягивать от отца тысячу за тысячей все его деньги? Разве я довела его до
такого положения? Это дело твоих рук, сестрица! Я виделась с отцом, когда
только могла, не выгоняла его из своего дома, не приходила лизать ему руки,
когда он оказывался нужен. Я даже не знала, что эти двенадцать тысяч франков
он истратил для меня: как тебе известно, в денежных делах я люблю порядок. А
если папа и делал мне подарки, то я никогда их не выпрашивала.
кое-что об этом тебе известно. Ты всегда была презренной, как золото.
Прощайте, у меня нет ни сестры, ни...
Ты нравственный урод, - ответила Дельфина.
лучше тебя. Сказать мне то, что ты сказала, да еще в ту минуту, когда я была
готова на все, чтобы помочь тебе, - даже пойти в спальню к моему мужу, чего
я не сделала бы ни ради себя самой, ни ради... это достойное продолжение тех
неприятностей, каких ты мне наделала за последние девять лет.
и увернулась от отцовского объятия. - У ней меньше жалости ко мне, чем у
моего мужа. Можно подумать, что она олицетворение добродетели!
лучше, чем признаться, что господин де Трай ст'оит тебе более ста тысяч, -
ответила г-жа де Нусинген.
баронесса.
рукой.