read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



человеческие страсти, и вы будете располагать темя огромными возможностями,
от которых отказался этот великий гений ради того, чтобы его читали во всех
семьях чопорной Англии. Во Франции, в самую бурную эпоху нашей истории, вы
встретите очаровательные пороки и блистательные нравы у представителей
католицизма и можете противопоставить им мрачные фигуры кальвинистов. Любое
из прошлых царствований, начиная с Карла Великого, потребует по меньшей мере
одного романа, а некоторые, как, например, царствование Людовика XIV,
Генриха IV, Франциска I,- даже четырех-пяти романов. Вместо тягучего
повествования о событиях, всем уже известных, вы создадите живописную
историю Франции и, изображая костюмы, утварь, здания, внутреннее их
убранство, домашнюю жизнь, воссоздадите дух эпохи. От вас зависит стать
самобытным, рассеяв общепринятые заблуждения, искажающие образ большинства
наших королей. Дерзните в первом же вашем произведении восстановить
величественный и яркий образ Екатерины Медичи, которую вы принесли в жертву
предрассудкам, еще тяготеющим над нею. Наконец, покажите Карла IX таким,
каким он был в самом деле, а не таким, каким его изобразили протестантские
писатели. После десяти лет упорного труда вы достигнете славы и богатства.
Было уже девять. Люсьен, следуя тайному примеру своего будущего друга,
предложил ему отобедать у Эдона, на что истратил двенадцать франков. Пока
они обедали, Даниель открыл Люсьену сущность своих занятий и надежд, д'Артез
не допускал, чтобы выдающийся талант мог обойтись без глубокого знания
философии. В настоящее время он был занят тем, что усваивал богатое наследие
философии древних и новых времен. Так же, как Мольер, прежде чем писать
комедии, Даниель хотел сделаться глубоким философом. Он изучал жизнь по
книгам и жизнь живых людей, мысли и события. Среди его друзей были
ученые-натуралисты, молодые врачи, политические писатели, художники - целое
общество трудолюбивых, вдумчивых людей с большим будущим. Он существовал на
гонорар за добросовестные и плохо оплачиваемые статьи для словарей
библиографических, энциклопедических или естественноисторических; он писал
ровно столько, чтобы иметь возможность жить и осуществлять намеченную им
цель. Д'Артез начал писать произведение, исполненное вымысла, исключительно
для того, чтобы изучить изобразительные средства языка. Книга не была еще
окончена; то принимаясь за нее, то вновь бросая, он оставлял ее на дни
душевного упадка. То было произведение психологическое, широкого охвата, в
форме романа. Несмотря на то, что Даннель держал себя очень скромно, Люсьену
он все же представлялся гигантом. В одиннадцать часов, когда они выходили из
ресторана, Люсьен уже чувствовал горячую дружбу к этой добродетели, чуждой
напыщенности, к этой возвышенной натуре, не сознающей своего величия. Поэт
не оспаривал советов Даниеля, он следовал им буквально. Прекрасный талант
д'Артеза, созревший под влиянием уединенных размышлений и критики,
предназначенной не для других, но для себя одного, внезапно распахнул перед
Люсьеном дверь в великолепные чертоги фантазии. Пылающий уголь коснулся уст
провинциала, и слово парижского труженика нашло в душе ангулемского поэта
подготовленную почву. Люсьен принялся за исправление своего романа. Встретив
в пустыне Парижа родственное сердце, исполненное великодушных чувств,
великий человек из провинции повел себя так, как ведут себя все молодые
люди, жаждущие любви: он привязался к д'Артезу, как хроническая болезнь; он
заходил за ним, чтобы идти в библиотеку, в хорошую погоду гулял с ним В
Люксембургском саду и, пообедав вместе у Фликото, каждый вечер провожал его
до его бедного жилища; словом, он жался к нему, как жались друг к другу
французские солдаты в снежных российских равнинах. В первые же дни
знакомства с Даниелем Люсьен заметил, не без горечи, что его присутствие
стесняет друзей, собиравшихся у д'Артеза: разговоры этих избранных существ,
о которых д'Артез говорил с таким восторгом, отличались сдержанностью
вопреки явным признакам их тесной дружбы. Люсьен незаметно уходил, мучась
этим невольным изгнанием, а также любопытством, которое возбуждали в нем эти
неизвестные ему люди, называвшие друг друга запросто, по именам. Все они,
как и д'Артез, были отмечены печатью высоких дарований. Наконец Даниель, без
его ведома, преодолел их тайное недоброжелательство к Люсьену, и поэт был
признан достойным вступить в это Содружество возвышенных умов. Теперь Люсьен
мог ближе узнать людей, собиравшихся почти каждый вечер у д'Артеза и
связанных горячей дружбой, серьезностью умственных запросов. В д'Артезе все
они предугадывали крупного писателя и считали его своим вождем, с тех пор
как их покинул один из необычайнейших людей современности, гений с
мистическим уклоном, их первый вождь, воротившийся к себе в провинцию по
причинам, говорить о которых здесь излишне, но в их разговорах нередко
упоминалось его имя: Луи. Нетрудно понять, какое участие и какое любопытство
могли возбуждать в поэте его новые друзья, стоит лишь рассказать о тех,
которые, подобно д'Артезу, успели достигнуть славы; но многие из них погибли
слишком рано.
Среди тех, кто жив еще и поныне, был Орас Бьяншон, в ту пору
студент-медик, практикант при больнице Отель-Дье, в будущем одно из светил
парижской Медицинской школы и слишком известный сейчас, чтобы надо было
описывать его наружность, характер, склад ума. Затем Леон Жиро, глубокий
философ, смелый теоретик, который пересматривает все философские системы,
судит их, излагает в ясной форме и несет к подножию своего кумира -
Человечества. Великий во всем, даже в заблуждениях, всегда честных и потому
благородных, этот неутомимый труженик и добросовестный ученый стал главой
этико-политической школы: однако только время может дать ей настоящую
оценку. Хотя убеждения направили его в области, чуждые его товарищам, все же
он остался их верным другом. Искусство было представлено Жозефом Бридо,
одним из лучших живописцев молодой школы. Если бы не его чересчур
впечатлительная натура, обрекавшая его на тайные страдания, Жозеф, впрочем,
не сказавший еще последнего слова, мог бы стать преемником великих
итальянских мастеров: у него рисунок римской школы и венецианский колорит,
но его губит любовь, нанося раны не только в сердце,- она вонзает свои
стрелы в его мозг, она вносит расстройство в его жизнь, бросает из одной
крайности в другую. Смотря по тому, счастлив он или несчастлив в своей
мимолетной любви, Жозеф посылает на выставку то этюды, где сила цвета
преобладает над рисунком, то картины, завершенные под гнетом мнимых
огорчений, когда он увлекается только рисунком, забыв о цвете, хотя владеет
им вполне. Он то и дело обманывает ожидания друзей и публики. От его смелых
поисков в области искусства, от его причуд, от богатства его фантазии был бы
без ума Гофман. Если наиболее совершенные его вещи вызывают восхищение, он
сам упивается своей удачей, но тут же начинает тревожиться о том, что его не
восхваляют за другие картины, где он своим духовным взором видит то, что
недоступно постороннему глазу. Жозеф в высшей степени своенравен: как-то раз
в присутствии друзей он уничтожил законченную уже картину, находя ее
чересчур "записанной".
- Уж очень разделана,- сказал он,- слишком по-ученически!
Он самобытен и порою непостижим, ему присущи все бедственные и все
счастливые свойства нервных натур, у которых жажда совершенства становится
болезнью. По уму он родной брат Стерна, но без его писательского дара.
Остроты его, игра мысли - неподражаемы. Он красноречив и умеет любить, но в
чувствах так же своенравен, как и в творчестве. В Содружестве его любили как
раз за то, что мещане назвали бы его недостатками. Наконец, Фюльжанс Ридаль
- писатель, один из самых вдохновенных юмористов; он, как поэт, беспечный к
славе, швыряет на театральные подмостки лишь самые заурядные свои
произведения и бережет лучшие сцены в серале своего мозга для себя и для
друзей. Он берет от публики лишь столько денег, сколько необходимо для
независимого существования, и, получив их, перестает работать. Плодовитый и
ленивый, как Россини, Ридаль, подобно всем великим комическим поэтам, под
5но Мольеру и Рабле, привык в любом явлении рассматривать все за и против;
поэтому он был скептиком, он умел смеяться, и смеялся надо всем. Фюльжанс
Ридаль - великий философ обыденной жизни. Знание света, дар
наблюдательности, презрение к славе, к мишуре, как он говорит, не иссушили
его сердце. Столь же равнодушный к собственным интересам, сколь отзывчивый к
чужим, он принимался действовать только ради друга. В полном согласии с
духом Рабле, он любит хорошо поесть, но и не слишком за этим гонится. Он
меланхолик и в то же время весельчак. Друзья зовут его наш полковой пес, и
ничто лучше не обрисовывает его, как это прозвище. Трое остальных членов
Содружества, не менее выдающихся, нежели эти четверо, чьи силуэты здесь
показаны, сошли в могилу один вслед за другим: раньше всех умер Мэро,
который вызвал знаменитый спор между Кювье и Жоффруа Сент-Илером, двумя
равными гениями, и этой важной проблеме суждено было разделить ученый мир на
два лагеря незадолго до смерти первого из них, аналитика, того, кто
отстаивал ограниченное знание против пантеиста и поныне здравствующего и
высокочтимого в Германии. Мэро был другом Луи, которого вскоре безвременная
смерть похитила из мира умственной деятельности. К этим двум избранникам
смерти, теперь забытым, несмотря на огромную широту их дарования и знаний,
надо причислить Мишеля Кретьена, республиканца большого размаха, мечтавшего
об европейской федерации и в 1830 году игравшего большую роль в движении
сен-симонистов. Политический деятель, по силе равный Сен-Жюсту и Дантону, но
простодушный и кроткий, словно девушка, мечтатель, преисполненный любви,
одаренный мелодичным голосом, который очаровал бы Моцарта, Вебера или
Россини, он так певал иные песни Беранже, что сердце преисполнялось поэзии,
любви и надежды. Мишель Кретьен, такой же нищий, как Даниель и Люсьен, как
все его друзья, жил , с диогеновской беспечностью. Он составлял указатели к
большим сочинениям, проспекты для книгопродавцев, но о политических своих
учениях молчал, как могила молчит о тайнах смерти. Этот веселый
представитель ученой богемы, этот великий государственный человек, который
мог бы преобразить лик общества, пал у стен монастыря Сен-Мерри, как простой
солдат. Пуля какого-то лавочника сразила одно из благороднейших созданий,
когда-либо существовавших на французской земле. Мишель Кретьен погиб не за
свои идеи. Федерация, которую проповедовал Кретьен, представляла для
аристократии Европы более грозную опасность, чем республиканская пропаганда:
она была более целесообразна и менее безрассудна, нежели страшные и туманные
идеи свободы, провозглашенные юными безумцами, которые считают себя
наследниками Конвента. Этого благородного плебея оплакивали все, кто знал
его, и нет среди них ни одного, кто бы не вспоминал об этом великом, но



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 [ 43 ] 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.