Чтение 43–й страницы книги ~Донские казаки в борьбе с большевиками~

"Ответ перед историей" большевики не опубликовали. В антисоветской печати этот
документ впервые увидел свет только в 1919 году в журнале "Донская Волна",
почти, значит, через год после смерти автора. Между тем, на страницах "Донской
Летописи" в статье "Историческая справка" 54) К. Каклюгин говорит следующее:
"Эта литературная работа ("Ответ перед историей") сопровождалась быстро
распространившимися слухами о том, что М. П. Богаевский, будучи арестован, под
угрозой смерти, сдал все свои позиции, которые защищал во время своей последней
деятельности на Дону, покаялся в своих прегрешениях перед советской властью и
признал советскую власть законной и подлинной народной властью, изъявив полную
готовность подчиниться ей. Такой слух нужен был для успеха большевистского дела
в среде казачества. Это было средством сломить дух сопротивления в самом его
основании, опорочить всю антибольшевистскую работу М. П. Богаевского и А. М.
Каледина, поколебать веру в казачью идеологию, поднимавшую казачество на борьбу
с советской властью. И это действовало. Вождь казачества изверился в своих
идеалах, отрекается от пройденных путей, считает свои кораб-
53) Донская Летопись. Том II, стр. 349.
54) Донская Летопись. Том II, стр. 351.
149

ли и покорно преклоняет голову перед кумиром, которого осудил, против которого
боролся сам и вел в кровавый бой других. Все эти слухи волновали, смущали...
колебалась не только вера в человека, пользовавшегося безграничным доверием
казачества, не допускавшего и мысли об измене, предательстве, но и вера в
необходимость и целесообразность дальнейшей борьбы. Это была тонко расчитаная
провокация. Конечно, слухи оказались неосновательными".
Читая это я недоумевал, ибо трудно было допустить, чтобы автор, -- один из
главных сотрудников "Донской Исторической Комиссии" мог так невольно
заблуждаться и искажать исторический факт. В этом скорее надо усмотреть
умышленное желание исказить историческую истину, обойти молчанием или затушевать
и самый факт проявления М. Богевским, быть может, минутной слабости, вызванной у
него рядом тяжелых испытаний и мучительных переживаний. В характеристику М.
Богаевского это внесет, лишь один отрицательный штрих, но для истории важно
знать только истину. В общем, статья "Историческая Справка" требует фактической
поправки. Не "Ответ перед историей" вызвал на Дону толки, пересуды, сомнения,
огорчение и негодование -- нет, о нем тогда еще не знали и его большевики не
опубликовывали. Сенсацию и шум произвело обращение к партизанам М. Богаевского,
помещенное в советской печати. Скажу больше, читая его в "Известиях", я сам и не
верил, и сомневался, и не допускал мысли, что М. Богаевский мог так резко
изменить свои взгляды. Я негодовал, но негодовал на большевиков, будучи глубоко
уверен, что это их очередная провокация. Однако, вскоре мои сомнения рассеялись.
В мае месяце 1918 г. в мой штаб был доставлен подлинник письма М. Богаевского
партизанам, найденный среди документов, после убийства Голубова 55). Я сравнил
его с текстом большевистских "Известий" и убедился, что оно слово в слово с ним
совпадает. Что побудило М. Богаевского написать такое обращение к партизанам, --
судить трудно. Эту тайну он унес с собой в могилу. Изменил ли он взгляд на
сущность большевизма и сдал позиции, или же письмо было проявлением минутной
слабости и страхом перед ожидавшей его смертью, мне неизвестно. Неоспоримо
только то, что такое письмо существовало и для беспристрастной характеристики
одного из главных деятелей Калединского периода, его нельзя замалчивать перед
историей. Хорошо помню, что отдав распоряжение снять копию с письма, я приказал
моему адъютанту есаулу П. Грекову позвонить супруге М. Богаевского и предложить
ей, если она желает, получить это письмо. Супруга М. Богаевского, по словам
адъютанта, поблагодарила его за любезность, но принять письмо отказалась Таким
образом, в донских архивах, если они уцелели, должны быть, как подлинник, так и
копия этого письма. Я остановился на этом несколько подробнее, дабы показать
читателю, как иногда, в исторических трудах, по особым мотивам, умышленно
искажаются исторические факты.
После митинга М. Богаевского, положение в Новочеркасске стало особенно
неустойчивым. Все сколько нибудь видные большевики, не
55) Голубов был убит в Заплавской станице в апреле 1918 года
вольноопределяющимся Пухляковым. в то время, когда он призывал казаков выступить
против большевиков. Его труп был обезображен.
150

чувствуя себя здесь в безопасности, поспешили перекочевать в Ростов, а
Новочеркассцы, изо дня в день, ждали прибытия из Ростова карательной экспедиции
красных, как для расправы с Голубовым и Смирновым, так и для внедрения
революционного порядка в городе. Но наряду с этим, в последних числах марта,
стали долетать до нас и радостные вести, рождавшие надежду на скорый конец
большевизма на Дону.
Действительно, не долго пришлось красным хозяйничать здесь. Порядки,
устанавливаемые ими воочию убедили казака-хлебороба, что идеи большевизма не
совместимы с его укладом жизни и идут в разрез с традициями домовитого
казачества. Казаки с каждым днем убеждались, что их права беззастенчиво
попираются непрошенными насильниками и что всякая попытка казачества устроить
свою жизнь на исконных казачьих началах, встречается вооруженной силой, разного
пришлого сброда. Они видели, как советская власть постепенно их обезличивает,
насилует казачьи обычаи и глумится над его традициями, освещенными веками.
Казаки чувствовали, как их во всем урезывают; их оружием вооружают иногородних,
наделяют последних одинаковыми правами с казаками и, мало того, делают
иногородних равноправными даже в станичном достоянии. Не могло скрыться от
казаков и то, что с первых дней господства красных на Дону, во все стороны
тянулись длинные обозы и поезда с увозимым казачьим добром. Не могли спокойно
выносить казаки я надругательства над верой православной, излома вековых
казачьих обычаев, кровавой расправы солдатских банд. Мрачные ходили они по
станицам, особенно там, где правили наглые комиссары и советы из чужих, пришлых
людей. Казака стали чаще собираться у офицеров, скрывавшихся по станицам,
внимательно слушали их трезвые, разумные речи о создавшемся на Дону положении.
Искусственная пропасть, созданная большевистской пропагандой между стариками и
фронтовиками, а также между офицерами и казачьей массой, стала постепенно
уменьшаться. Офицеры в станицах делались предметом особого уважения и казаки
начинали с надеждой смотреть на них, сознавая, что в назревавшей борьбе с
большевиками они сыграют первенствующую роль. Видно было, что революционный угар
рассеивается. В казачестве росло единение, а вместе с ним недовольство новой
властью. Рабоче-крестьянская власть уже ясно сознавала шаткость своего положения
в Донской области. Ненависть к большевикам особенно возросла, когда "Областной
съезд советов" г. Ростова вынес среди прочих постановлений и решение о
"национализации" всей области. Казаков на этом съезде почти не было. Когда
решение "Съезда" стало известным на местах, оно всюду вызвало бурю протеста.
Если в городах и на железных дорогах большевики еще крепко держались, то иное
положение было в центре области. --
Насильственно ворвавшись в Донскую землю, через трупы народных избранников
атаманов Каледина, Назарова и Председателя Войскового Круга Волошинова,
большевики, однако, не сумели укрепить свое положение на местах, в станицах. В
отношении казачьей массы красные действовали, я бы сказал, не всегда решительно.
Возможно, что их пугало предстоящее весеннее разлитие Дона, могущее разобщить и
даже изолировать красногвардейские солдатские гарнизоны,
151

почему большевики не рисковали удалять их особенно далеко от главных центров. В
станицах, по существу, происходило лишь внешнее подлаживание под большевиков, а
внутренне усиливался процесс пассивного им сопротивления. Хотя в большинстве
станиц станичные и хуторские правления были заменены "советами", а вместо
окружных управлений созданы "окружные советы", но председателями "советов"
оказались или старые станичные атаманы, или бывшие члены станичных правлений, т.
е. казали крепкие, твердо стоявшие за казачьи привилегий и за сохранение
казачьей обособленности.
Будирующим элементом на местах временами являлась станичная интеллигенция. Даже
в тяжелые моменты, она стремилась не терять связи с казачьей массой, сумела
сохранить на нее свое влияние и явиться побудительным началом в антисоветском
движении. Но, конечно, особую стойкость в отстаивании казачьих прав проявляли
старики-казаки, ярые противники большевистских нововведений. Никакие
большевистские жестокости не могли их устрашить и заставить отказаться от
служения интересам казачества. Своей непоколебимой решительностью защищать все
казачье -- родное от посягательств красных, они всегда являли собой пример
геройства, часто увлекая за собой колеблющихся и малодушных. Как я упоминал,
большевистские декреты сочувствия в станицах не встречали. Не выполнили станицы
и советского приказа о выдаче скрывающихся офицеров и оружия. Когда получился
этот приказ, казаки его прочитали, погуторили немного и затем спрятали под
сукно. Как бы в ответ на это, в некоторых станицах возникли советы обороны --
ячейки будущих очагов восстания. Внешне рядовое казачество оставалось, как будто
бы спокойным, но фактически положение было таково, что достаточно было малой
искры, чтобы вспыхнул пожар. Длилось это до тех пор, пока красная власть, не
применяла к казачьей массе суровых мер и репрессий, а всю свою злобную энергию
изливала на городскую интеллигенцию и "буржуев".
Но достаточно было появиться в станицах карательным отрядам против непокорных --
с издевательствами, грабежами и насилиями, экспедициями за хлебом и другим
казачьим добром, разного рода "контрибуциями", чтобы возмутить душу честного
казака.
И с первыми весенними днями зашумел и заволновался Дон. 18 марта 1918 года в
северо-западном углу Дона, в станице Суворовской, зажглась искра восстания. В
ночь на 19 марта все казаки, способные носить оружие, даже глубокие старцы, под
начальством полковника В. Растягаева, вооруженные вилами и топорами, двинулись
освобождать окружную станицу Нижне-Чирскую. Они овладели станцией Чир на линии