read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


На следующий день, перед тем как выйти из дому, я растолкал спящего
Витька и строго-настрого приказал: -- К телефону не подходи!
-- О'кей -- сказал Патрикей, -- не открывая глаз, кивнул он.
В метро до меня дошуршал обрывок тихого разговора. Два субъекта с ярко
выраженной инженерной внешностью, загородившись большими черными портфелями,
поставленными на колени, обсуждали вчерашнее происшествие в эфире.
-- Думаешь, не случайно? -- тихо спросил один.
-- А у нас случайно кирпичи на голову не падают! -- ответил другой.
-- Провокация?
-- Конечно, мы -- прыг, а они -- хоп!
-- Что делать?
-- Ничего. Поливать редиску оружейным маслом!
Это был намек на популярный в ту пору анекдот про деда, схоронившего в
грядках пулемет и каждый день поливавшего его маслом, чтобы не поржавел до
нужного часа. Какие же мы были тогда все-таки наивные дураки!
А по тому, как сердобольно глянула на меня старушка администраторша в
дверях ЦДЛ, я понял, что информация о моей причастности ко вчерашнему
эфирному скандалу уже овладела массами. Очередь возле буфета, завидев меня,
дернулась и затаилась. Я встал в самый конец. Кто-то, пристроившийся сзади,
шепнул, по-прибалтийски растягивая гласные:
-- Мужа-айтесь!
Я оглянулся: это был известный литовский поэт Сидорас Подкаблукявичюс,
автор знаменитой поэмы "Битва в дюнах", посвященной подвигу Красной Армии,
освобождавшей край от фашистского ига. Поэма была даже удостоена Госпремии.
Через несколько лет, когда Литва стала суверенной республикой,
Подкаблукявичюс вдруг объявил, что на самом-то деле "Битва в дюнах"
посвящена мужественным "лесным братьям", до последней капли крови боровшимся
с советскими оккупантами. Поскольку поэма была написана сложным
экспериментально-метафорическим языком, выяснить из текста, кому конкретно
посвящено произведение, оказалось делом невозможным. Пришлось верить на
слово автору. Он стал лауреатом Гедиминовской премии.
Итак, я оглянулся, но на мой вопросительный взгляд Подкаблукявичюс не
отреагировал никак, словно и не он воодушевлял меня свистящим шепотом
секунду назад. Буфетчица, когда подошла моя очередь, вопреки традиции сама
положила мне сахар в кофе и старательно выбрала на блюде бутерброд с
ветчинкой попостнее.
Отойдя от стойки, я внимательно осмотрел зал и решил подсесть к
Закусонскому, сокрушенно пившему пиво.
-- Можно? -- спросил я, кивая на свободный стул.
-- Теперь все можно!
-- А что такое?
-- Что такое! Предупреждать надо... Боже, зачем я про него написал?
Зачем? А эта дура Шлапоберская еще мою фамилию назвала! Это -- конец...
-- Может, обойдется.
-- Не издевайся. Мне уже позвонили из "Литежа" и сказали, что больше
сотрудничать со мной не будут! Из "Литобоза" тоже позвонили. Из "Воплей"
позвонили! Из "Совраски" позвонили. Это кошмар! Теперь жду, когда из КГБ
позвонят... ["Литеж" -- "Литературный еженедельник". "Литобоз" --
"Литературное обозрение". "Вопли" -- "Вопросы литературы". "Совраска" --
"Советская Россия" -- прим. авт.]
-- Чем я могу помочь?
-- Ничем. Я погиб.
-- Ну хоть что-нибудь может скрасить твою гибель?
-- Двадцать пять рублей.
Я отдал.
В приемной Горынина было, как всегда, многолюдно, но я не увидел ни
одного просителя. Да и кто ж пойдет выпрашивать материальную помощь или тем
более машину, когда хозяин кабинета не в духе. Верный способ остаться ни с
чем. Секретарша Мария Павловна только грустно взглянула на меня и сказала:
-- Жди. Освободится, без очереди пущу.
Сегодня в приемной были не просители, а письмоносцы. И лица у них были
не плаксиво-требовательные, но вдохновенно-бескомпромиссные. Такова наша
писательская традиция: как только случается что-то внезапное, сразу же бегут
к начальству делегации с письмами протеста. Их, кстати, никто не
организовывает, это какая-то непроизвольная реакция литературного организма,
вроде икоты. Такое я наблюдал неоднократно, и состав всегда примерно один и
тот же, независимо от повода. А повод может быть любой: диссидентская
выходка вчерашнего собрата по перу, утеснение арабов в Секторе Газа,
неудачная шутка американского президента в обращении к своему народу и т.д.
Все делегации, а их было три, встретили мое появление взглядами, выражавшими
различные оттенки и разновидности негодования.
Самыми искренними и непримиримыми были ветераны партии и литературы во
главе с женой Бодалкина, который не объявил еще в ту пору о своем неучастии
в травле Пастернака. Мужчины были облачены в костюмы времен пакта Молотова
-- Риббентропа. Женщины держали в руках доисторические ридикюли и кутались в
горжетки, несмотря на теплый июньский день. Наверняка они принесли письмо
протеста против издевательства над идеологическими святынями советского
общества. Почему-то среди них оказался нахмуренный и раздосадованный своей
безвестностью Свиридонов: прославится он только в августе девяносто первого,
когда догадается собрать иностранных журналистов и на их глазах сжечь
партбилет.
Вторая группа, поменьше, смотревшая на меня с агрессивной гадливостью,
выражала настроения патриотически мыслящей части писательского сообщества.
Думаю, их петиция клеймила антирусский смысл вчерашнего недоразумения,
направленного, по их убеждению, против вековых традиций отечественной
культуры, логическим продолжением которой и даже вершиной является метод
социалистического реализма. На самом же деле они, конечно, считали
соцреализм интернационалистской дьявольщиной, с трудом, но все-таки
переваренной национальным организмом во благо Отечества. Одеты они были с
москвошвеевской скромностью, а Медноструев влез по такому поводу даже в
расшитую украинскую рубаху и начистил сапоги до блеска. В ту же компанию
зачем-то затесалась свиридоновская жена, до сих пор ни в каком таком
почвенничестве не замеченная.
Наконец, самой многолюдной была группа либерально настроенных писателей
-- одетых со вкусом и европейским лоском, а его в ту пору литератору могла
придать только творческая командировка за границу. Они тоже смотрели на меня
с осуждением, но это было осуждение хорового коллектива, обиженного на
своего коллегу, который дал петуха в самом неожиданном месте. (Запомнить!)
Возглавлял их Перелыгин. Они принесли сразу два письма. Одно держал в руках
Неонилин, одетый в совершенно антисоветский клетчатый пиджак, второе --
огорченный Ирискин, грустно моргнувший при моем появлении. В первом письме,
скорее всего, они требовали: раз и навсегда исключить из Союза писателей и
вымести из творческого процесса всех тех, кто замахивается на
гуманистические традиции советской литературы и сеет межнациональную рознь в
писательских рядах. Во втором, более мягком варианте они, наверное,
предлагали срочно провести общенародную дискуссию о социалистическом
реализме, а уже потом независимо от результатов выгнать из рядов всех
недостойных носить высокое звание советского писателя... Среди этих
свободолюбцев я приметил прыщавую свиридоновскую дочку. Свиридонов-сын
маялся тут же в коридоре, видимо, на тот случай, если появится еще
какая-либо группа письмоносцев. По-своему это было мудро и называлось
семейным подрядом или тотальным охватом идейно-творческого пространства
силами одной семьи.
Судя по обрывкам разговоров, в приемной все три делегации томились
из-за того, что начальство никак не могло получить конкретные указания
сверху и выбрать одно из принесенных писем для публикации в центральной
печати. Шептались, поглядывая на меня, будто бы о вчерашней телевизионной
выходке уже шла речь на заседании Политбюро, но к какому выводу пришли отцы
государства, было пока неизвестно. Однако все понимали: от того, чьему
письму отдадут предпочтение, чье письмо появится завтра-послезавтра в
прессе, зависит расстановка сил в литературе на ближайшие годы.
Между прочим, в кабинете Горынина имелся специальный несгораемый шкаф,
набитый сотнями подобных писем, скопившихся за полвека существования Союза
писателей и аккуратно подшитых. Их публикация уже в наши годы могла бы
полностью перевернуть представление о литературном процессе советского
периода и роли в нем отдельных популярных писателей, считающихся чуть ли не
отцами нынешнего вольномыслия. Но в августе девяносто первого, когда крах
режима стал очевиден и толпы писателей ринулись штурмовать правление,
первое, что они сделали (тут старались все, независимо от направления
мысли), -- уничтожили содержимое несгораемого шкафа. И только потом, тоже
сообща, отобрали гербовую печать у несчастного Николая Николаевича, выбросив
его самого в окно на клумбу гладиолусов. После этой совместной акции
интересы разошлись, и в результате ожесточенной потасовки печатью завладели
либерально настроенные литераторы, усиленные вышедшими на свободу
диссидентами и раскаявшимися коммунистами. Неувядаемой славой покрыли
себя яростный Тер-Иванов и Свиридонов-старший. Обладание печатью и
определило, в сущности, дальнейшее развитие литературного процесса. Горынин
до сих пор не может простить себе, что не успел вывезти содержимое шкафа
куда-нибудь в укромное местечко и не зарыл гербовую печать где-нибудь в
клумбе. История российской литературы могла пойти совершенно другим путем!
Мне, кстати, известен прелюбопытный и совершенно достоверный случай.
Один мой знакомый в августе девяносто первого, когда многие, даже некоторые
неглупые люди, ликовали, празднуя победу демократии, отправился в ближайший,
всеми покинутый райком партии и купил у одиноко дежурившего там пенсионера
за две бутылки водки шесть мешков партийных билетов, которые нестойкие
коммунисты второпях посдавали, трепетно предчувствуя наступление новой эры.
Дома он их разобрал по алфавиту и разместил в специальных картотечных
ящиках, загромоздив полквартиры. Мы тогда посмеивались над ним. Но будучи
убежденным диалектиком и зная, что история, как моль, движется по спирали,
он на наши насмешки не отвечал и терпеливо ждал. И можете себе представить,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 [ 43 ] 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.