ускользнувшую жертву. Подпустить их совсем близко, перестрелять в упор,
одного за другим, выбросить оружие и ехать домой. Только так и никак иначе!
своим ощущениям и последовал им: забросил пистолет в котлован, сел за руль
"Мазды" и поехал к Маше. Не доезжая несколько кварталов до нужного адреса,
он бросил машину и, забрав сумку, пошел пешком.
облегающей маечке с короткими рукавами, домашних застиранных джинсах и
босая. Сквозь тонкую ткань отчетливо проглядывали крупные соски. Пахло
жареными цыплятами, тихо лилась музыка из черных квадратных колонок. На
вешалке висела новая дубленка превосходной выделки.
на брюхо, и мы эвакуировались по надувным трапам...
губами клюнула его в щеку. - Быстро в ванну!
запах! Ты выпил?
голым пошел в ванную. Он долго сидел в горячей воде, медленно приходя в
себя. Взбудораженный стрессом и расторможенный алкоголем мозг подводил итог
сегодняшним событиям.
нападениями стоят одни и те же заказчики. Да и рожа "быка" из японского
джипа знакома - как бы не с ним дрался у Машиного дома... Его не хотели
убить, иначе можно просто выстрелить или всадить шило в сердце. Значит, это
не месть за Куракина. Но тогда что? Оба раза хотели похитить, отвезти
куда-то... Зачем? И откуда узнали, что он прилетает из Лондона именно этим
рейсом? Про Лондон вообще, кроме сотрудников Службы да Веретнева, никто не
знал...
и, накинув халат, прошел на кухню. На большой сковородке аппетитно шкворчал
расплющенный наполненным чайником золотисто-коричневый цыпленок. На столе
стояла наполовину выпитая бутылка "Хеннеси".
как будто небрежность позволяет придать будничную обыденность и шикарной
обновке, и дорогому коньяку.
взяла деньги на дубленку и откуда у безработной Ленки появился "Хеннеси",
который она тут же занесла не очень близкой подруге, так и осталось
загадкой. Хотя вопросы заданы и ответы вроде получены. Но от подобных
ответов он испытывал только сильное раздражение.
охранную фирму "Континент", обеспечивающую безопасность международных
перевозок.
другой и вернулся. Почти как раньше.
времена он обязательно возвращался из-за границы с подарками.
двухсотлетних дубов и сладость сахаристой мякоти пропитанного солнцем
отборного винограда.
разочарована, то виду не подала.
учтивый, церемонный... Девушка улыбнулась.
маразматические глаза, дрожащие конечности... А Алексей Иванович здоровый
мужик, сильный и крепкий, как этот коньяк. И по твердости духа - скала... И
он спас его... Хотя откуда ей все это знать?
родителей.
затеваешь серьезное дело, лучше иметь более энергичного напарника... Иначе
вся работа ляжет на тебя.
вещах, о которых не имел ни малейшего представления.
он. - А во-вторых, он привлек к делу еще одного человека, который даст мне
сто очков вперед!
массаж. А то и я быстро стану старушкой!
второму.
ничком упала на кровать. Макс растер в ладонях мягкую бесцветную колбаску,
сел у нее в ногах, взял в руки легкую розовую ступню и стал массировать,
разминая сантиметр за сантиметром. Тонкие кости. Мягкая кожа. Щиколотки
почти детские - можно без труда обхватить двумя пальцами. Гель пахнет чем-то
терпким, горьковатым, африканским. После ступней - икры. Здесь женские ноги
уже перестают быть просто элементом опорно-двигательного аппарата. Здесь
начинается красота, вдохновение скульптора или поэта, желание, вожделение...
курса восстановительного массажа, который вел сухой, как дощечка, кореец
Боря в Особом учебном центре. Пальцы скользкой змейкой взбирались вверх по
бедру, от беззащитной изнанки колена с просвечивающимися жилками - вдоль по
ложбинке - до большой ягодичной мышцы. У Маши она не очень большая - два
округлых упругих полушария, симметрично разделенных ровной складкой... Здесь
нельзя торопиться, широкие плавные движения от центра к периферии открывают
бледно-розовую ось симметрии с твердым коричневым кружочком в центре,
запечатлеть которую не хватило искусства ни одному ваятелю...
где лежит горячая тень внутреннего женского жара, где эстетические чувства
отступают на второй план, а на первый выдвигаются самые что ни на есть
естественные, биологические, животные желания, где начисто забываются
заповеди эмоционального, как дощечка, корейца Бори: "Тело перед тобой -
только инструмент..." Еще выше...
поджимающихся от щекотки, каждому пальчику - отдельное внимание, не менее
десяти плавных движений. Маша заерзала, хнычет, бормочет что-то, тискает
подушку. Аромат геля смешался с запахом ее разгоряченной кожи, сквозь
возбуждающий запаховый коктейль отчетливо пробивались биоволны первобытного
призыва самки к самцу.
сама близость. Просто не все умеют наслаждаться ожиданием...
Раз, два, три, четыре, пять. Икры, бедра, ягодицы. Мышцы под смугловатой
кожей ходят волнами, на короткий миг зажигаются и гаснут светлые поперечные
полоски. Дурманящий терпкий аромат кружит голову и убыстряет ток крови.
ночника отливает светло-коричневым блеском, линия позвоночника медленно
прогибается посередине, когда пальцы Макса достигают "полюса тепла" (этому
кореец Боря их не учил), тело приподнимается ему навстречу. Максу трудно
сдерживаться, его тоже колотит мелкая дрожь, и дыхание - как на ринге перед
третьим раундом.
осевую линию - из теплого влажного нутра между ритмично сжимающимися
бедрами, вверх, вдоль спины и до самого верхнего позвонка, спрятанного в
затылочной ложбинке. Макс раздвинул густые темно-каштановые волосы и
поцеловал Машу в затылок.
ушко.
маленькие затвердевшие груди. Тут же почувствовал, как разошлись под ним в
стороны скользкие от геля бедра и ягодицы резко двинулись ему навстречу.
Мгновение - и он был внутри, во влажном будоражащем жаре, который невозможно
переносить неподвижно, который требует ритмичных движений, сначала нежных и
аккуратных, а потом резких, сильных и безжалостных, как штыковые удары. Маша
широко открыла глаза и тут же плотно сомкнула веки, закусила губу, обнажая
мелкие белые зубки. Нижняя часть ее тела ожила, задергалась, подаваясь
навстречу Максу, а голова крутилась, будто в поисках более удобного
положения, вминаясь в подушку то одной, то другой щекой.