товарищ Соколова?
завершился небольшим скандалом.
Однажды холодным декабрьским вечером она, зябко кутаясь в теплый халат, пила
горячий чай. Последнее время судью часто знобило, она даже ходила к врачу,
но никаких особых болячек у нее не нашли.
собираясь посмотреть программу "Время", и тут раздался звонок.
руках коробку с тортом. Это был Николай.
помните меня? Шабанов.
произнес:
надо больше об этом.
специальность столяра, а потом понравился местному доктору, и тот устроил
мальчишку учиться на медбрата. Сейчас за плечами училище, можно пойти
работать в больницу.
маму отыскать? Я ей писал, писал, но она мне ни разу не ответила.
уже в прихожей, натягивая слишком холодную для такого времени года куртку,
внезапно сказал:
человека прямо сквозь одежду болячки вижу, вроде рентгена. Только не
спрашивайте, как такое получается, сам не знаю. Вот поднимаю руку и
угадываю, где неприятности.
отблагодарить. Никогда до сих пор не ошибался. Точно знаю - остеохондроз вас
мучает и желудок.
второго немолодого человека.
рака крови. Немедленно идите к врачу, дайте мне честное слово.
Последние три месяца чувствовала она себя и в самом деле не слишком хорошо.
Быстро уставала, плохо спала, слегка температурила. Районный терапевт назвал
недомогание вялотекущей простудой и велел пить бисептол, но облегчения
лекарство не принесло.
онкологический диспансер и записалась на прием.
сначала с Главным управлением исполнения наказаний, потом с паспортным
столом отделения милиции. Словом, на другой день судья знала, что после
отбытия срока Раиса Федоровна Шабанова поселилась в столице, на Стекольной
улице. Произошло это в начале восьмидесятых.
Николаю? Парень не оставил телефона, и теперь в голову пришла еще одна
простая мысль, а где Николай взял ее адрес?
в благодарностях, поинтересовался:
множество анализов. Анна Перфильевна послушно давала колоть пальцы и носила
в лабораторию баночки из-под майонеза.
стадии.
онколог, - очевидно, специалист отличный. Вообще районные терапевты таких,
как вы, обычно год от простуды лечат, и к нам больные попадают уже на
третьей стадии. А вам просто повезло.
дома.
ерундовый, Соколова чувствовала, как силы утекают. Она с трудом добредала до
столовой. Соседки по палате отворачивали нос от больничной еды, питались
домашним. Возле их кроватей постоянно толпились дети, родственники,
знакомые.
горевшая на работе, тоже не обзавелась. Вот уже сил не стало, чтобы ходить
за гречневой кашей. Еду начали привозить в палату. Судья лежала, глядя в
окно. Там бушевала непогода: снег, ветер. В душе отчего-то не было страха,
только горечь - жизнь не удалась: дом не построила, дерево не посадила,
ребенка не родила. Всю себя отдавала любимому делу, только вот некому
принести фруктов и соков, никто не жалеет, никто и не заплачет на могиле.
"Похоронят небось за госсчет", - пронеслось в голове у судьи.
Шабанов с тяжелой сумкой.
женщину. - Ладно, сейчас все исправим.
палату, предназначенную для самых тяжелых. На тумбочке выросла батарея
бутылок и банок, здесь же весело желтели боками апельсины.
Коля, возьмите ключи, поезжайте ко мне домой да привезите мою сберкнижку и
нотариуса. Оформлю на вас доверенность. Там денег совсем мало, но на гроб
хватит, очень уж не хочется в общей могиле.
получилась гримаса.
уставились прямо на женщину. Анна Перфильевна почувствовала, как по руке
побежал горячий ток, согрелись ноги, приятное тепло разлилось по всему телу,
достигло головы.
захотелось встать. Соколова спустила ноги и, покачиваясь, сама добрела до
столовой. На обратной дороге ее встретил Коля.
разговаривал с Соколовой. Появлялся около семи, садился на кровать, брал за
руку.
неожиданно резко пошла на поправку.
не уколами, не лучевой терапией, а, как говаривали в старину, "наложением
рук".
появился аппетит, и анализы четко свидетельствовали - у женщины нет
патологии, она здорова.
этот раз не стал брать пациентку за руку, а, встав у окна, сказал:
десятикратном размере. Но я пока всего лишь обычный грешник, и нет во мне
должного смирения. Вам я долг отдал, за все хорошее отплатил. Все пять лет
за решеткой помнил, как прокурор для меня десять требовал, а народные
заседатели вас сломать пытались. Нет, вы пожалели меня, определили наказание
по нижней границе. Никто меня не жалел, а вы вдруг сочувствие проявили,
поняли, что я Жорку Рощина из благих чувств лупил, хотел дураку божье
царство открыть!
на воле. Разве можно у человека душу отнять? Теперь прощаться надо. Вы
больше не заболеете никогда, я это чувствую, а встречаться нам не следует.
Вы судья, я бывший уголовник, мы разного роду-племени. Так что оставайтесь с
богом. Помните, я на суде говорил - будет вам награда, а злодеям кнут? Так и
выйдет, может, не сразу, да больно.
виду, о каких злодеях речь, но не смогла. На грудь навалилась тяжесть, и
неожиданно сморил сон.