Чтение 43–й страницы книги ~Фиговый листочек от кутюр~

– Ты сама отнюдь не Джулия Робертс, – не осталась я в долгу, – и ничего, скачешь по сцене.

– Да у этой Робертс рот как у акулы, – подскочила Ольга, – жуткая уродина, продукт рекламы. Да если на осла такие деньги потратить, он станет популярен, как Ален Делон!

Я кивнула:

– Точно подмечено.

Не ожидавшая, что наши взгляды по данному вопросу совпадут, Ольга замолчала, а я быстро спросила:

– Чем же тебя достал несчастный Глеб Лукич? Вроде не обижал, деньги небось давал и дочку воспитывал, за что ты его так? Выстрелила в лицо…

– Не мели чушь, – рявкнула Ольга, – я его не трогала!

– Извини, не верю.

– Почему? – пожала плечами теледива и принялась снимать накладные ногти кроваво-красного цвета.

Вот оно, телевидение, даже ногти у них фальшивые, сплошной кастрюльный блеск и лживая позолота.

– Если ты его не убивала, кстати, похоже, ты была последней, кто видел несчастного мужика живым, зачем просила охранника молчать, да еще заплатила ему огромную сумму?

Ольга скривила губы:

– Послушай, ты, Каменская, или как там тебя, не пошла бы на…

– Только вместе с тобой, – улыбнулась я, – извини, не знаю туда дорогу, а ты, похоже, постоянно там бываешь, поэтому, будь добра, укажи путь.

Ольга порозовела:

– Сейчас велю охране тебя вывести.

– Не стоит поднимать шум, сама уйду. – Мирно сказав эту фразу, я двинулась к двери.

– Эй, – крикнула Ольга, – зачем приходила-то?

В ее голосе послышалось беспокойство.

– На тебя посмотреть.

– Ну и как, понравилась?

– Не слишком, не люблю женщин, которые убивают отцов своих детей.

– Тьфу, пропасть, – взвилась Ольга, – иди сюда!

– Извини, тороплюсь.

– Куда же?

– В милицию хочу позвонить, а сама встану у двери, чтобы ты не удрала.

– Идиотка! – завопила ведущая. – Кретинка!..

– Вот на Петровке тебе покричать не дадут, – сочувственно вздохнула я, – живо в зубы насуют, никакие телевизионные заслуги не спасут. Да и в камере покоя не жди! Впрочем, на Петровке изолятор еще ничего, только там долго не держат, переведут в какую-нибудь Капотню, вот тогда взвоешь! Сорок человек в десятиместной камере, крысы размером с кошку…

– Перестань, – поморщилась Ольга, – я Глеба Лукича никогда не трогала.

– Даже когда ложилась с ним в постель?

Неожиданно Ольга рассмеялась:

– Вспомнила, где тебя видела! В кабинете у Глеба, когда завещание читали.

– Правильно. Меня нанял клиент, чтобы я помогла оправдать Раду.

– Кто?

– Коммерческая тайна.

Ольга вновь рассмеялась:

– Слушай, похоже, мы могли бы стать подругами. Две сильные женщины, самостоятельные, целеустремленные, выгодно отличающиеся от основной массы, состоящей из бесхребетных мямликов.

– Чем же тебе не угодил Ларионов?

– Да не убивала я его!

– Дорогая, ты сделала роковую ошибку.

– И какую же?

– В общем, конечно, сущая ерунда, но она будет стоить тебе свободы.

– Что ты имеешь в виду?

– Да так! Ты ведь позвонила охраннику в сторожку утром?

– Ну…

– Николай хорошо помнит, что это было в восемь.

– И что? Правильно, я уже в девять должна быть на месте. Думаешь, шоу – это только кривляние на сцене? Вылезла, поорала, и все? Нет, дорогая, требуется огромная подготовительная работа.

– Это мне неинтересно, важно другое. Значит, признаешь, что звонила в восемь?

– Кретинский охранник! – в сердцах воскликнула Ольга. – Да, именно в восемь.

– Вот это-то и странно, – торжествующе закончила я.

– Почему?

– Потому что труп обнаружила я, и было тогда десять утра! До этого времени никто не подозревал, что хозяин мертв, шум поднялся спустя два часа после твоего звонка. А теперь объясни на милость, каким образом ты оказалась в курсе дела?

Секунду Ольга сидела молча, потом расхохоталась.

– Ой, не могу! И на этом умозаключении строится версия о моей причастности к убийству? Цирк просто. Мне Тина сказала. Позвонила в семь утра и плачет, заливается: «Мамочка, Рада папу убила!»

– Что? – потрясенно спросила я, невольно вновь опускаясь на стул. – Что?

– Уши заложило? – ухмыльнулась Ольга. – Вынь бананы!

– Тебе позвонила Тина?!

– А что тут странного?

Я уставилась в окно. Ничего, если не считать того, что девочка около десяти с улыбкой на лице отправила меня к отцу в кабинет проверить, сердится тот по-прежнему на домашних или нет. Может, Ольга врет?

– С чего бы Тине тебе звонить?

– Она испугалась, а я ее мать.

– Хорошо хоть изредка вспоминаешь об этом факте!

Внезапно Ольга стукнула кулаком по столику с косметикой. Многочисленные баночки жалобно зазвенели, открытый пузырек со средством для снятия лака опрокинулся на пол, в воздухе повис резкий запах ацетона.

– Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне? – зло поинтересовалась Ольга.

– А что, – бросилась я в атаку, – разве не правда? Девочка живет в Алябьеве, ты там не показываешься, хороша родительница. Ребенок тобой лишь на экране любуется. Ни за что не поверю в ее желание поделиться с тобой информацией, нет у нее привычки бежать к маме под крыло. Твой ребенок, хоть внешне и вполне благополучный, на самом деле сирота! Совсем ты завралась!

Ольга неожиданно спокойно подняла с пола пузырек, аккуратно завернула пробку и тихо сказала:

– Что ты обо мне знаешь?

– Ну, – напряглась я, – если честно, то немного.

– А делаешь скоропалительные выводы. Мы с Тиной очень близки, встречаемся раза два в неделю.

– Что-то я тебя в Алябьеве не видела.

– А я туда не приезжала, вернее, не делала этого днем. Летом мы с Тиной и впрямь в разлуке. Она безвылазно на даче, а зимой, осенью и весной я часто беру ее из колледжа, мы ходим ужинать или обедать.

– Что же к себе девочку не забираешь?

– Глеб не отдавал, – вздохнула Ольга, – он считал, что я не сумею обеспечить ребенку нужный уровень жизни. Таково было условие договора.

– Какого?

Оля печально улыбнулась: