Чтение 43–й страницы книги ~Миры под лезвием секиры~

сумел-таки отыскать в нем мешок со своим имуществом. На родину Смыков прибыл в
своем прежнем милицейском мундире, за что едва не был расстрелян Зябликом,
принявшим его за тайного агента аггелов. Спасло Смыкова заступничество
какого-то степняка, ранее сидевшего в Санта-Короне и хорошо помнившего
вежливого, предупредительного переводчика.

Агиларская дорога оказалась обыкновенной караванной тропой, а часовня
Святого Доминика - собачьей будкой, в которой еле помещалось грубое изваяние
соответствующего мученика. Вокруг расстилалась плоская, как стол, известняковая
равнина, кое-где опушенная скудной травой.

Зяблику это место не понравилось.

- Даже заснуть в тенечке негде, - сказал он удрученно.

Зато Смыков остался доволен.

- Никто, однако, незамеченным сюда не подберется. На десять верст вокруг
все просматривается.

Показавшуюся на горизонте точку Смыков и Чмыхало заметили одновременно.

- А вот и гонец, - сказал Смыков. - Изо всех сил скачет. Видно, с хорошими
вестями.

- Конь плохой, - добавил Чмыхало. - Арык. Кляча. А может, засекся.

- У хорошего ездока конь не засекается. - Зяблик козырьком приложил ладонь
ко лбу. - Ты, Смыков, со мной согласен?

- Всякое бывает, братец вы мой, - рассеянно ответил Смыков, тоже
всматриваясь в даль.

Когда до всадника осталось метров сто, Зяблик выстрелил в воздух и знаком
приказал тому спешиться.

- Скажи, чтобы лапы поднял, - бросил он приятелю. - А не то еще шарахнет
гранатой.

- Манос арриба! - крикнул Смыков. Гонец, оставив коня, и вправду
незавидного, охотно вскинул вверх руки и засеменил к драндулету. Был он жалок,
грязен, чересчур смугл даже для кастильца, плохо одет и походил скорее на
бродягу, чем на божьего слугу.

- Поспрошай его, - тихо сказал Зяблик. - Проверь.

- Считаешь, его могли подменить аггелы?

- Чем черт не шутит.

- Рогов-то вроде не видно.

- Что они, совсем дураки, чтобы рогатого посылать? У них всякой твари по
паре имеется.

Смыков что-то спросил у гонца, но тот, страдающе скривившись, заскулил и
стал тыкать пальцем себе в рот.

- Чего это он? - удивился Зяблик.

- Может, немой, - подал голос Цыпф, все еще. переживающий свой позор.

- Сейчас проверим... Ко мне! Бегом!

Гонец остался стоять на прежнем месте, переводя заискивающий взгляд с
одного чужестранца на другого.

- Не понимает вроде по-нашему. Или прикидывается. - Зяблик, шагнув вперед,
ухватил гонца за подбородок и заглянул ему в рот. - Мать честная! Языка-то на
самом деле нет! По самый корень. Рвала их ваша инквизиция?

- Рвала. Но чрезвычайно редко.

Немой между тем вытащил из-за пазухи свернутую трубкой и запечатанную
висячей печатью бумагу. Из рук Зяблика она перекочевала к Смыкову. Тот,
осторожно взяв свиток за торцы, внимательно осмотрел его, даже понюхал и лишь
после этого развернул.

- Ну что там? - нетерпеливо спросил Зяблик.

- Кардинал шлет нам привет и сообщает, что сей верный человек проводит нас
туда, куда нужно.

- Ты почерк кардинала знаешь?

- Станет кардинал перо в руки брать. Для того писцы имеются. Но печать
точно его. Могу гарантировать.

- Тогда поехали.

Смыков отдал гонцу короткое распоряжение, и тот принялся торопливо снимать
упряжь с коня.

- Волкам на обед оставляет, - недовольно пробурчал Зяблик. - Может, лучше
нам его на мясо прирезать? Как ты считаешь, Чмыхало?

- Не-е, - покачал головой Толгай. - Это не мясо, это узагач. Дерево. Зуб
сломаешь.

Отпустив расседланного коня на волю, гонец с опаской забрался на заднее
сиденье драндулета.

- А дальше? - спросил Смыков. - Куда? Гонец замычал и ладонью указал
вперед. Спустя час по его указанию драндулет свернул с Агиларской дороги в
чистое поле, долго ехал по высохшему руслу ручья, а потом снова выбрался на
какую-то караванную тропу, вдоль которой подозрительно часто торчали деревянные
кресты, отмечавшие безымянные могилы путников.

- Таким манером мы скоро в Гиблую Дыру заедем, - сказал Зяблик, озираясь
по сторонам. - Ты, Смыков, хоть бывал в этих краях?

- Что я здесь потерял...

- Уж это точно. - Зяблик сплюнул за борт драндулета. - Терять тут нечего.
Зато приключений на свою задницу найти можно. Это же надо придумать - немого
гонца прислать! Как они еще слепого не прислали. Одно слово - иезуиты!

Впереди уже маячили какие-то живописные развалины, и гонец, перехватив
взгляд Смыкова, согласно кивнул: прибыли, мол.

- Давай сначала вокруг объедем, - сказал Зяблик Толгаю. - Глянем, что это
за осиное гнездо такое.

Лет сто назад, а может, и больше здесь возвышался прекрасный мавританский
дворец, от которого остались только груды тесаного камня, несколько толстенных
стен с узкими стрельчатыми окнами, две-три чудом уцелевшие ажурные арки да
полуобвалившийся купол со следами бирюзовой глазури.

Описав вокруг развалин петлю, Толгай загнал драндулет в какую-то весьма
схожую с капониром рытвину.

- Ох, неладно тут, чует моя душа! - Зяблик швырнул в сторону разрушенного
дворца камень. - Ни одна ворона даже не чирикнет! А в таком месте птицы должны
гнездиться... Эй, кто там есть, отзовись!

Словно в ответ на его крик, в пустом проеме окна показался кардинал.
Насколько можно было судить с такого расстояния, одет он был точно так же, как
и в момент освобождения. Энергично помахав рукой, он снова скрылся во мраке
развалин.

- В прятки играет, старый черт, - скривился Зяблик. - Ты, Лева, остаешься
здесь. С этого безъязыкого глаз не спускай. А мы короткими перебежками вперед.

Первым под свод ворот, где все заросло буйной зеленью, вбежал Смыков и
словно в пруд нырнул - так здесь было прохладно, сумрачно, влажно. Совсем рядом
журчала вода и тихо стрекотали насекомые. Зяблик, тенью проскользнув мимо,
исчез где-то в верхних ярусах руин. Чмыхало нырнул в подземелье, прорубаясь
саблей сквозь чащу плюща и мирта.

Надо было выбирать позицию получше, и Смыков через внутренний дворик,
представляющий собой открытые сверху каменные катакомбы, устремился к
увенчанной куполом башне, сквозь дыры в которой, словно спинной хребет
мертвеца, проглядывала винтовая лестница. При этом он не забывал посматривать и
по сторонам, и себе под ноги - в таких развалинах чужака мог подстерегать любой
сюрприз: змея, замаскированная ловчая яма, капкан, мина.

На пределе дыхания Смыков взлетел по лестнице наверх, выбрался на карниз
купола, залег и огляделся. Руины дворца и вся прилегающая местность отсюда были
как на ладони. Горизонт, насколько хватало глаз, был чист. Единственный хорошо
заметный след принадлежал драндулету. Цыпф, словно любопытный сурок, стоял на
его капоте и, представляя собой завидную мишень, глядел на разрушенный дворец.
Немой гонец, сгорбившись, сидел на прежнем месте.

С той стороны руин, где им показался кардинал и где сейчас должен был
находиться Зяблик, раздался резкий короткий свист. Он означал крайнюю степень
опасности и не требовал отзыва. По этому сигналу полагалось затаиться и ждать.

Кто-то длинный, темный, кого Смыков поначалу принял за огромную кошку,
стремительно метнулся сверху, оттуда, где могли жить одни только птицы. Получив
в прыжке пулю, он пролетел мимо, попытался ногтями вцепиться в покатый край
крыши и, опознанный уже как человек, заработал еще одну пулю между глаз.
Короткий вопль и шум падения еще не успели умолкнуть, а в развалинах
часто-часто, почти как автомат, застучал пистолет Зяблика. Все это заняло пару
секунд, не больше, затем вновь наступила тишина.

Спустя минут пять раздался голос Зяблика, неузнаваемо искаженный акустикой
руин:

- Отдайте наших баб, мудаки, и разойдемся! Нас вы живыми все равно не
возьмете!

Кто-то громко, как в рупор, расхохотался и ответил с издевкой:

- Ты нам пока не нужен, Зяблик. Тебе ведено было привести сюда Белого
Чужака.

- Это ты, что ли, Песик? - после короткого молчания спросил Зяблик.

- Меня зовут Ламех. Я семя Каиново.

- Говно ты собачье! Зачем старика замучили?

- Он запятнан кровью братьев наших. Нашел кого жалеть.

Снова загрохотал пистолет Зяблика, и развалины словно ожили. Из каменных
гротов, из подземных нор, из густых зарослей появились люди в черных колпаках.
Смыков оказался на своем куполе, словно медведь, неосмотрительно позарившийся
на дупло диких пчел, - пули роем визжали вокруг, обдавая его пылью и каменным
крошевом. Попытка отползти назад закончилась неудачей - башню здесь сверху
донизу разрывала широкая трещина. Тогда он вскочил и что было мочи побежал
вперед, прикрываемый бортиком карниза лишь до колен. Спасло Смыкова только то,
что все стрелявшие находились значительно ниже его и вынуждены были палить
почти в зенит. Так или иначе, душераздирающий дивертисмент лопающихся струн,
сопровождавший этот бег, мог доконать любого менее опытного и более
впечатлительного человека.

Преодолев половину окружности башни, Смыков оказался за спинами тех, кто
уже собирался с верхней площадки лестницы перебраться на купол. Сквозь какую-то
отдушину он хладнокровно перестрелял их всех. Впрочем, большого искусства тут и
не требовалось - человека, взбирающегося на такую высоту по узеньким, лишенным