право судить нас!
катаров. Но и они, выходит, считают себя судьями.
быстро зашагал по узкой тропинке, ведущей через лес.
обыкновенный глухой закуток, каких полно в Королевстве Французском. Теперь
кое-что удалось увидеть, еще больше - узнать. Что еще нового можно встретить в
этом лесу?
ноги о корни, так и норовившие попасть под башмаки, не хотелось. Мы поднимались
на невысокий пологий склон. Лес становился все гуще, и я вновь подумал о де
Гарае, и заодно - о мессире Филиппе. Впрочем, известное зло - не самое
страшное...
пространство. Ансельм поднял руку, и я послушно замер. Подождав немного,
итальянец повернулся, приложил палец к губам и кивнул в сторону обступивших
тропу деревьев. Рвать ризу не хотелось, но отступать было поздно. Я накинул
капюшон, чтобы шальная ветка не угодила в лицо, и стал осторожно пробираться
сквозь чащобу. Ансельм несколько раз останавливался, прислушиваясь, затем вновь
кивал, и мы шли дальше. Наконец он повернулся:
Подкрасться, выглянуть из-за кустов...
ради, отец Гильом, не шумите!
осторожно протискиваться вперед.
опушки. Поляна - небольшая, окруженная со всех сторон высокими старыми
деревьями. Рядом с костром я заметил странное каменное сооружение, напоминающее
полуразрушенный алтарь. И люди - немало, человек тридцать.
странное было в них, но вначале я никак не мог сообразить, что именно. Я еще раз
оглядел поляну: костер, молчаливые люди, похожие на каменные изваяния,
полуразрушенный алтарь. Они ждали - сейчас что-то должно произойти...
уточнить, что он имеет в виду, но тут в глаза ударила яркая вспышка - костер, до
этого мирно потрескивавший, выплюнул в небо столб зеленого огня. Я невольно
прикрыл веки и внезапно услыхал глухое и слитное: "Ах-ха-а-а!"
мгновение ничего не заметил, кроме высокого, переливающегося пламени. Затем,
когда глаза привыкли, я понял - на поляне все изменилось. Те, что сидели, теперь
стояли, подняв руки вверх и глядя в сторону огня.
разглядеть на фоне пламени.
что-то странное...
большеголового, нет одежды. Мужчины, женщины, дети - все нагие, лишь на
некоторых короткие набедренные повязки.
обычная, но на ней - маска. Странная маска с большими вырезами для глаз и
высокими кривыми рогами.
наконец-то сообразив, куда и зачем привел меня итальянец.
люди падали ниц, затем вставали и подползали ближе к ряженому. Вначале я не
понял зачем, но потом догадался - они целовали колено, которое рогатый
предусмотрительно выставил вперед. Это длилось долго, и я начал постепенно
приходить в себя. Такого я еще не видел, хотя слыхать приходилось.
Восславим того, кому мы отдаем наши души и наши тела!
Вслушиваться я не стал - все и так ясно. Черная месса! Самая страшная мерзость,
какая существует под солнцем, - точнее, под луной, которая как раз начинала
неторопливо всходить над высокими кронами.
руку. Шуметь не стоило - заметь они нас, кинжал едва ли поможет. Того, кто
появился при свете зеленого пламени, я, конечно, узнал.
потянул назад, в лесную чащу. Что будет дальше, я догадывался, но не имел ни
малейшего желания лицезреть подобное. Да и парню это ни к чему.
сказать Ансельму. Ум-берто Лючани, посланец Его Высокопреосвященства, оказался
прав. Только он искал сатанистов в замке д'Эконсбефа, они же оказались совсем
рядом.
выбрались на тропу.
тебе, земля, когда царь твой отрок"'. Горе епархии, где епископ - сатанист! Но
все же...
видели. Короткий злой смешок.
Вельзевулу. Что есть хорошие епископы. И хорошие архиепископы...
Мори, посмевший перечить архиепископу Тулузскому...
Церковь - вовсе не синагога Сатаны, как говорят заблудшие братья-катары.
виденном Его Высокопреосвященству. Мне показалось, что я вижу усмешку на молодом
надменном лице, слышу его снисходительный голос: "Теперь вы убедились, брат
Гильом? Вы же сами видели!"
сотни костров, на которых горят нечестивцы, - подлинные и мнимые, все, на кого
укажет Святейшее Обвинение. А в ответ - другие костры, возле которых шуты в
рогатых масках будут призывать свою паству к отмщению. И внимательные глаза
"чистых" братьев, следящих за этим безумием, чтобы дождаться своего часа...
разрешения.
серыми колоннами, толпились в проходе, заглядывали в широко распахнутые двери.
Месса заканчивалась. Монсеньор - на этот раз не в рогатой маске, а в роскошной
митре, - священнодействовал под мелодичный перезвон колокольчика, который держал
служка. Мне показалось, что я видел паренька вчера ночью на поляне. Ну что ж,
значит, мельничный жернов на шее епископа будет еще тяжелее...
удовольствием я бы устроился где-нибудь подальше, а то и вообще постоял в
дверях, но перед мессой брат Жеанар лично проводил нас на почетные места. Нельзя
сказать, что это внимание вызвало ответный отзвук в моей душе. Монсеньор что-то
задумал, и все это - неспроста.
голоса певчих, и в соборе наступила тишина. Его Преосвященство вышел к амвону.
Левая рука резко взметнулась вверх:
тему для проповеди избрал Его Преосвященство! Не иначе очень близкую его
христианской душе!
Пришло время покаяния, ибо тот, кто ходит, аки лев рыкающий, уже близко!
перешептываться.
успокоитесь в постыдной слепоте. Враг близко, он рыщет возле нашего славного
города, и следы его видны повсюду!
поспешил успокоить горячего итальянца.
творившей свои пагубные козни в Артигате. Длань Церкви покарала нечестивицу, и
кое-кто посмел успокоиться. Но вспомните: "Когда нечистый выйдет из человека, то
ходит по безводным местам, ища покоя и не находя, говорит: возвращусь в дом мой,
откуда вышел, и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с
собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там - и бывает для
человека того последнее хуже первого". Воистину справедливы эти слова, братья
мои! Ибо злой дух, коего мы изгнали, вновь вернулся в Памье и привел с собою
иных, еще хуже...
неплоха - вполне в духе монсеньора.
- но не слушали. Ибо мало осталось веры и не спешим мы на пожар, хотя дом уже
горит и рушатся стропила...
Трубников Александр
Самойлова Елена
Андреев Николай
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Маккэфри Энн