Чтение 43–й страницы книги ~Я не вернусь~

Весла раз за разом опускаются вглубь, под белую пену, под лиловую воду.

Опускаются, вновь взлетают к золотому сиянию Гиперионида. "Эй-а!" - поют гребцы.

"Эй-а!" - шепчу я в ответ.

Эй-а, гребцы! Пусть эхо в ответ нам откликнется: эй-а! Моря бескрайнего бог, улыбаясь безоблачным ликом, Гладь широко распростер, успокоив неистовство бури, И, усмиренные, спят неспокойно тяжелые волны.

Эй-а, гребцы! Пусть эхо в ответ нам откликнется: эй-а!

Я смеюсь: ну и песня! Какое же эхо в море? Этой нимфе нечего делать среди белых гребешков. Она осталась там, в Аркадских лесах, средь Калидонских гор. Хайре, Эхо, когда-нибудь встретимся!

Просодии- гимн, исполняемый в дороге.

Эй-а, гребцы! Пусть эхо в ответ нам откликнется: эй-а! Пусть заскользит, встрепенувшись, корабль под ударами весел. Море смеется само и в согласии с небом дарует Нам дуновенье ветров, чтоб наполнить стремительный парус.

Эй-а, гребцы! Пусть эхо в ответ нам откликнется: эй-а!

Море смеется... А хорошо сказано!

Черный нос рассекает волны, соленый ветер наполняет тяжелый парус, берег

уже далеко...

Прощай, Аргос! Прощай, Эллада!

Хайре!

Поле Камней, я оставляю тебя! Прощай, папа, прощай, дядя Эгиалей, прощай

Великий Геракл, прощай Амик-ла! Вы все равно будете со мной, вам нечего делать там, среди призраков! И остальные - друзья и враги - прощайте!

Хайре!

И ты, Эриний, аэд-пьяница в шитом серебром фаросе, прощай! Не с добром ты

искал меня, но все равно - прощай!

...Его труп нашли на рассвете - возле лагерного частокола, чуть присыпанный серым морским песком. Эри-ния узнали с трудом - по плащу и по разбитой кифаре. Аэд был мертв, и мертв давно, не день и не два. Тление исказило черты, а неспокойная душа уже прошла свой последний путь к асфоделевым лугам. Острый хеттийский кинжал - такой же, как я нашел на берегу, торчал из груди.

Значит, не ты, Эриний, пел мне про буйную дурь ветров? Не ты рассказывал о хитростях своего ремесла? Да ты и не стал бы этого делать, ты пришел ради совсем иного...

Кто же тогда?

Я оглянулся, пытаясь за лиловой далью разглядеть черную полоску исчезающего

берега. Поздно! Все уже позади!

"Пойми, кто может, буйную дурь ветров! - одними губами прошептал я. - Валы катятся - этот отсюда, тот оттуда..."

В их мятежной свалке носимся мы с кораблем смоленым! - весело откликнулся знакомый голос.

Я оглянулся. Тот, кто называл себя Эринием-изгнанникем, бродячим певцом, стоял рядом. В таком же точно фаросе, с тяжелой сумкой для кифары, в старых сандалиях.

Радуйся, аэд Оторванная Рука, - вздохнул я. - Радуйся!

Мы стояли рядом, волны мчались навстречу, а ветер толкал в спину, гоня чернобокий корабль прочь от исчезнувшей за лиловой далью земли.

Кажется, мне следует сказать спасибо, - наконец усмехнулся я. - И даже жертву принести?

Кажется, - согласился он, но уже без улыбки. - Хотя мы с тобой... кажется... не очень любим друг друга, племянник! Один раз ты чуть не заклял меня. Помнишь, возле Калидона?

Помню, - я внимательно поглядел на его бесстрастное, вечно юное лицо, на тяжелую кифару, выглядывающую из потертой сумки. На миг почудилось - только почудилось! - будто нестойкое лживое марево исчезло, и вместо аэда в грязном фаросе передо мною беззвучно вырос смерч - огромный, темный, попирающий волны, тянущийся к самым небесам...

Почудилось?

Помню! И Плеворнское поле помню, и харчевню на микенской границе. Хорошо поешь, аэд! А песни подбираешь еще лучше!

Подбираю? - удивился он. - Не обижай меня, племянник! Я их сочиняю, и, говорят, неплохо сочиняю. Рассказывают, что и кифару я придумал. Может, и правда, как считаешь?

Тебе виднее, Психопомп!

Можешь называть меня как и раньше - Ворюгой! - рассмеялся он. - Не обижусь! Когда-то друзья называли меня Пустышкой. Мне нравилось!

Я вновь оглянулся. Странное дело, никто на корабле не слышал нашего разговора. Впрочем, такое ли уж странное?

У тебя были друзья, Пустышка? Друзья среди нас, людей? Это было что, в

Золотом Веке?

Словно тень упала на ЕГО лицо. Словно где-то рядом неслышно прошелестело черное крыло Таната.

Совсем недавно, племянник... Страшно дружить с людьми! Они уходят - навсегда. Их жалеешь... Но тебя, кажется, не нужно жалеть, Диомед?

Меня - не нужно! - оскалился я. - И своим передай, всем ИМ - не нужно!

Понял?

Ты поклялся, знаю, - негромко ответил ОН. - Поклялся кровью. А я спас твою жизнь этой ночью! МНЕ не приказывали - просто спас. Ты не прав, когда судишь о НАС. МЫ и вы, люди, одно целое. МЫ - не людоеды, пойми! НАМ нужна ваша вера, ваша искренность, ваша кровь - да, кровь! Но МЫ создали этот мир, этот Номос, МЫ и есть мир! МЫ сделали вас людьми! Не творили, да! Но без НАС вы, люди, были бы хуже зверей...

Я не стал отвечать. С НИМИ трудно спорить. Но к чему спорить, все и так понятно!

Не понятно! - отрезал он, и я невольно вздрогнул. - Ты винишь НАС за эту войну, Диомед! Но ведь вы, люди, хотели ее больше нашего! Да неужели ты думаешь, что у НАС не было другого способа истребить таких, как ты, полубогов?

Недобогов! - перебил я. - Уродов с отравленной кровью! Что, больно смотреть на свой грех?

Вот ты как! - присвистнул он. - Грех! А разве твоя мать не любила Тидея

Непрощенного? А разве тогда, на лесной поляне в Аркадии, ты думал о грехе? Мы слишком похожи, МЫ и вы...

И вновь я не стал отвечать. Да, похожи! Мы слишком похожи...

Вы, люди, не стадо, а МЫ - не пастухи с ножами. МЫ - пастыри. И сейчас МЫ показываем вам дорогу в новый мир, в новый Номос. Не только для вас, но и для ваших правнуков - на века, на тысячелетия. Потомки, те, кто увидит солнце через столетия, будут считать вас героями - великими, величайшими! Что тебе еще нужно, Диомед? Выжить? Ты знаешь - выживают, побеждая. Победишь - и пойдешь дальше! Хоть к Океану, хоть на край Земли, хоть в Космос! Дорога начинается с первого шага, сделай его!

Он замолчал, усмехнулся, поглядел вверх, на сверкающий Лик Гелиоса.

Разыгрался старик сегодня... Я не убедил тебя, племянник?

Не знаю, - задумался я. - Не знаю... Нет...

И все-таки подумай! А мне пора. Мой долг выполнен, я проводил тебя, как и полагается Покровителю Пу-Евй...

Погоди! - встрепенулся я. - Тот человек, Эрикний... Кем он был?

И вновь показалось, что крыло Таната прошелестело совсем рядом.

Его звали иначе, - медленно проговорил Психопомп. - Он из Беотии, поэтому ему было очень трудно (скрывать акцент... Несколько лет назад его сестру, она была совсем еще ребенком, изнасиловал один молодой, опьяненный победой воин. Не знаешь, кто это был, Диомед? В глаза плеснула тьма. Воздух в горле показался камнем.

А я еще говорил о грехе!

Она... - Слова рождались с трудом, застревали во рту. - С нею... что?

Узнай сам, если хочешь, - донеслось из черной дали. - Как и то, кто посылает к тебе убийц, кто открыл ворота врагу, кто уже много лет мечтает отправить тебя к моему дядюшке Гадесу. На войне как на войне, племянник.Сражайся!

Я очнулся, глубоко вдохнул соленый воздух, повернул голову...

Никого не было рядом! Никого... - До встречи! - Голос звучал тихо,

словно шелест ветра. - А на прощанье - маленький подарок. Две строчки, их еще не спели, их пропоют только через много веков, но они как раз о тебе!..

Негромко зазвучали струны, голос кифары сливался с шумом волн...

В остром копье у меня замешен мой хлеб. И в копье же Из-под Исмара вино.

Пью, опершись на копье!

Нос "Калидона" внезапно рухнул вниз, в соленую пучину, тысячи брызг ударили в лицо... Пусть так! Я, Диомед Копьеносец, изгнанник, чужак, наемник на троне. Пусть!

Чернобокий корабль мчался вперед, к неведомому вражьему берегу, весла раз за разом взлетали к солнцу, ветер надувал белый парус с пурпурной каймой...

Пусть будет так! Я - это я!

Весла вновь ударили в неровную хлябь, врезались в лиловую воду, рассекая

морскую плоть.

Эй-а! Эй-а!

Эй-а, гребцы! Пусть эхо в ответ нам откликнется: эй-а! К Трое надменной плывем; так воскликнем же громкое: эй-а! Вызов бросаем врагу, пусть он слышит победное: эй-а! Азии берег, ты рядом уже. Мы, Эллада, идем! Жди нас! Эй-а!

Эй-а, море! Эй-а, боги! Я здесь! Я, Диомед сын Тидея!..

В остром копье у меня замешен мой хлеб. И в копье же из-под Исмара вино.

Пью, опершись на копье!