Чтение 43–й страницы книги ~Скрут~

Он молчал. Старушка доброжелательно улыбнулась, малыши забарабанили босыми
черными пятками.

- Прочитай, ты же вроде умеешь?

- Времени нет, - сказал он сухим ртом. Играет? Прикидывается наивной?
Умная женщина так и поступила бы - не умею, мол, читать... А потом со всех ног
за стражей. Тиар умная...

Брови ее сошлись на переносице. Выпяченные губы купчихи и ядовитый взгляд
опытной шлюхи;

- Так уж и нет? Тебе жалко, что ли? Игар мельком взглянул на старушку,
торгующую яйцами. Та слышала каждое слово; Тиар достаточно назвать его по
имени... Может быть, старушка тоже грамотная и успела выучить всю бочку
наизусть...

- Тебе жалко?! - голос Тиар обиженно дрогнул. Игар тряхнул головой.
Наваждение. Святая Птица, ; он совсем сумасшедший. Не яд в ее глазах, а
огорчение В и обида. Искреннее непонимание, почему Игар, такой вроде бы милый и
любезный, отказывает ей, богатой наследнице Тиар, в пустяковой услуге...

Он перевел дыхание. Сумасшедший. Что вообразил: старушка с утиными яйцами-
тайный шпион... А Тиар действительно ничего не поняла; слава Птице, что ее не
учили читать. Что ее детские слезы никогда не капали на раскрытую азбуку...

Она еще что-то говорила; Игар буквально тащил ее за собой, желая скорее
миновать поселок и выйти в чистое поле. Проклятая беспечность. И где-то там,
посреди дорог, наверняка болтается тот блондин, который был с медной серьгой, а
сделался и вовсе без уха... Которому не жить, не возвращаться к старой княгине
без Игара на кончике длинной веревки...

У Тиар оказалось одно хорошее качество - она не была злопамятна и скоро
забыла об Игаровой к ней невнимательности.

Они устроились на ночь в стоге сена; Тиар достала из корзинки купленные
накануне харчи и сытно поужинала, не предложив Игару ни крошки. Он смолчал; в
вечерней тишине ему мерещился далекий стук копыт.

- Долго еще? - спросила Тиар, дотягиваясь. - Доберемся в три дня, а,
провожатый?

Она улыбалась; глядя на ее расслабленную, вполне милую улыбку, Игар вдруг
покрылся крупным потом.

"Она среднего роста. У нее темные с медным отливом волосы и карие с
прозеленью глаза. Скорее всего, она изменила имя... Она умеет читать и писать,
у нее, возможно, утонченные манеры - но происходит из простонародья. Она
умна..."

ОНА УМЕЕТ ЧИТАТЬ И ПИСАТЬ.

- Ты что, снова?!

Женщина отодвинулась. В ее глазах Игар прочел самый настоящий страх:

- Ты... Ты чего так смотришь?!

- Ты не Тиар, - сказал он хрипло. И испуганно оглянулся - на проступающую
на вечернем небе звезду Хота. Очень низкую звезду.

- Ты не Тиар, - губы его почему-то расползлись в улыбке. - Не Тиар...

Он засмеялся. Сухим трескучим смехом; вот так так... У нее не будет дома с
крыльцом - но и жить она будет тоже... вместе со шрамом под левым соском.
Дурочка, ты не понимаешь, чего только что избежала...

Она вскочила. Оставив корзинку, кинулась наутек; некоторое время он
смотрел, как удаляется в сумерках ее тесное платьице, потом взял и догнал - в
несколько прыжков.

Она упала в короткую, скошенную траву. Несколько шагов проползла на
четвереньках, постанывая от ужаса, невнятно бормоча:

- Ты... пощади меня. Я... пощади. Не убивай... Что хочешь делай, только не
убивай... ты... я догадалась... ты из тех, что женщин крадут... не надо мне
наследства... куда ты меня вез... соврала я... Меня Вимой зовут, Вима я... не
Тиар...

И она с силой рванула на груди платье:

- На, бери меня... Бери, как хочешь... не пикну... Только не убивай,
ладно?..

Несколько минут Игар непонимающе смотрел не нее - а потом вспомнил.
Несколько лет назад в том же Подбрюшье жутким образом казнили мужчину, который
вроде бы похищал и убивал женщин, как правило, публичных; вскоре пришла весть,
что другой такой же, еще свирепее, хозяйничает в Прибрежье и оставляет за собой
чуть не горы изуродованных женских трупов...

Он криво усмехнулся. "Разыскивается для предания справедливому наказанию
беглый послушник Игар, насильник и измыватель, расчленитель шлюх..."

Женщина заскулила. Глаза ее казались белыми от страха:

- Не убивай... Нет...

- Лгунья.

- О-о-о.., не убивай... пощади...

Он поднял глаза к небу. Святая Птица...

- Живи, - сказал он, усмехнувшись недобро и криво. - Живи... шлюха.

Звезда Хота клонилась к горизонту. Возможно, она была разочарована.

* * *

Проснувшись, Илаза долго не могла сообразить, где она. К несчастью, ветки
над ее головой расступались как раз настолько, чтобы можно было разглядеть
склоняющуюся звезду Хота; теперь совершенно ясно было, где именно она скроется
за горизонтом. Там, куда убегает ручей; так, где смыкаются зеленые стены
оврага...

Илаза разом вспомнила все. Подобрала колени к подбородку; посидела,
вслушиваясь в неестественную, лишенную даже цикад тишину. Безветрие...
беззвучие. И темные кроны над ее головой пусты. ЕГО нет.

Еще не веря, она поднялась. Поглядела на звезду Хота; перевела взгляд на
ее смутное отражение в ручье. Подняла глаза туда, где на светлеющем небе скоро
появится луна. И зальет своим светом лес, и ручей, и...

...скрюченное страшное тело где-нибудь среди стволов. Среди мощных
растопыренных корней; видение было таким ясным и красочным, что Илаза
зажмурилась.

Она все еще не верила. Вошла в ручей по щиколотку обернулась к черной
громаде леса:

- Эй... Есть здесь кто-нибудь?

Натужно скрипнуло дерево. Старый ствол долго не простоит - придет осень с
ветрами, и...

- Эге-гей! Я здесь! Собеседник, отзовись!

Тишина.

- Или я тебя убила,- сказала Илаза шепотом, так, чтобы и самой не слышать.
- Или я убила-таки...

Луна выплыла - в дымке, в кисейном ореоле; с запада наползали тучи, луна
подсвечивала их рваные края, Илаза смотрела, затаив дыхание, и ей казалось, что
в очертаниях ночных облаков она видит уродливую паучью тень.

- Эге-гей!!

От звонкого, пронзительного крика у нее самой заложило уши. Она взялась за
голову, глядя на звезду Хота и счастливо, бессмысленно улыбаясь:

- Мама... Мамочка... Мама...

...И уже не верится, что он был. Что чудовище убивало на ее глазах, что
чудовище подходило совсем близко, касалось ее собственной кожи... Вернувшись к
людям, она в первую очередь потребует баню и два больших зеркала. И посмотрит,
не осталось ли отметины на спине. И если что - велит прижечь каленым железом...
Нет, правда?! Она засмеялась. Упала лицом в ручей и долго, с наслаждением пила;
волосы плыли по течению, как черные водоросли. Сон. Наваждение. Сон...

- Где ты? - спросила она, вскинув голову. - Где ты, чучело, а? Где ты, я
хочу знать! Ну-ка, появись!..

Ответить было некому. Всю ночь она пробродила по лесу, как помешанная или
как русалка. Запрокидывала лицо, окликала темноту над головой - и накричалась
до того, что лишилась голоса. Впервые за много суток ночь была пуста;

Илаза отважилась даже заглянуть в огромное, на полствола трухлявое дупло -
но в дупле жил сыч. Она рассмеялась и пошла дальше; ей казалось, что вот-вот
среди расступившихся деревьев найдется огромный уродливый труп. Тогда она без
страха отрежет... клок волос или что там можно будет отрезать... и принесет
матери, как трофей...

Под утро сгустился туман. Она стояла, разинув рот, и смотрела, как сизые,
плотные струи, похожие на вспушенные кошачьи хвосты, заливают дно оврага,
клубятся среди деревьев, как проснувшийся ветер силится их расшевелить - и не
может. Илаза и сама уже стояла по пояс в тумане, и бедное, воспаленное,
измученное бессонницей сознание подсунуло ей картину: она новобрачная... В
белом платье с длинным, невыносимо длинным шлейфом, который тянется по дну
оврага, обвивает стволы, застилает собой всю землю.

Она отыщет его труп позже. Когда взойдет солнце; она не уйдет отсюда,
пока...

- Тебе не холодно?

Илаза все еще была в своем видении. Она не хотела возвращаться - и,
конечно, она ослышалась. Здесь ее некому окликать. Здесь больше никто не
заговорит с ней из ветвей...

- Что ты так смотришь?

Небо сейчас обрушится, как потолок. Ветви деревьев лягут ей на плечи,
вдавят в землю, будто червяка...

...Почему она поверила?! Почему обманула себя? Зачем?!

- Ты плачешь?

Она совершила усилие. Ох, как больно; по праздникам кузнецы на ярмарках
соревнуются в силе, гнут стальные прутья и кидают тяжелые камни, так, что глаза
вылезают из орбит. А взять себя в руки труднее, ой, труднее, чем сломать
подкову...

Она улыбнулась - заболело лицо:

- Я... Туман. Красиво... А как...

Она чуть не спросила, как он себя чувствует.

- Ты не обиделась, что я так невежливо оборвал наш разговор? Тот, что ты
завела о пауках, а?

ОН ВСЕ ПОНЯЛ.

У нее отнялись ноги. Как во сне, когда хочется бежать, а туман путается,
захлестывает колени... жгутом...