бесстрастного повествователя.
тотчас записал, чтобы переработать текст в точности по указаниям государя,
Иван вновь возвратился к злосчастному разгрому суздальских войск
трехсотлетней давности.
упрятанная им куда-то на самое дно сознания, была приятна. Она чем-то
сближала, уравнивала, делала государя более понятным, давала ему, Брадатому,
некую тайную власть над молодым великим князем, власть, проистекающую из
возможности почтительного, с глазу на глаз, ободрения.
прекращена тридцатилетняя усобица с Юрьевичами, погашен этот факел раздоров,
и прах беспокойного Дмитрия Шемяки с той поры мирно покоится в Юрьеве
монастыре под Новгородом... Понятия греха, так же, как и личной
ответственности в делах подобного рода, у Степана Брадатого не было, ибо
ответственность и грех, буде они есть, целиком ложились на плечи московских
князей великих. Его же, Брадатого, назначение - исполнить, а иногда -
подсказать, оставив решение опять же на волю и совесть великого князя. И
этою своей малозаметной, хоть и важною деятельностью при государях Брадатый
гордился более всего. Она чем-то возвышала его над тщеславной храбростью
воевод и самолюбивой мудростью думных бояр великого князя, многих из которых
Брадатый весьма не любил. Он был рад, когда этот выскочка, Федор Басенок, в
борьбе, начавшейся после смерти Василия Васильевича, потерял очи. С тех пор
молодой государь крепко забрал власть в свои руки и забирал ее все крепче.
Это успокаивало, давало прочность, основательность всему и возвышало его,
Брадатого, деятельность, перед делами заносчивых вельмож. Они везли, он же,
незаметный и необходимый, держал в руках нити, соединяющие великое здание
государственности.
для оправдания новгородского похода. Если бы не было пресловутых грамот
Ярослава! "Вольны во князьях..." Сама мысль о чьей-то чужой воле,
противоречащей его собственной, вызывала в Иване глухое раздражение. Тем
паче, что это была не воля одного лица: короля литовского, или хана Золотой
Орды, или иного государя, с которым понятно было, как вести переговоры. Нет,
это была воля неизвестно кого! Борецких? Уж не вдовы ли Исака Борецкого?!
Иван усмехнулся. Феофилата Захарьина? Самсоновых?
решение. Здесь же приходилось рассматривать город, как лицо. В этом была
некая известная с детства, и все же неправильность, неясность.
конца против бояр Неревского... Но во всяком случае бояр можно пересчитать,
узнать, договориться. Дмитрий Борецкий пренебрег его милостью - хорошо, он
этого не забудет. Но чернь! Это вече: во Пскове, в Вятке, в Новгороде!
Архиепископа, духовного владыку, божьего посланца выбирают по жребию! В свое
время он не разрешил псковичам устроить свою епископию.
митрополита и по изволению божию на новгородский владычный стол избран не
тот, кого прочили Борецкие...
отсылками на безликое вече. "Не наказывали!" Кто не наказывал?! Иван знал
поименно всех посадников Великого Новгорода, и никто из них в отдельности не
посмел бы противоречить его воле. Не только из бояр Славенского конца один
Иван Офонасович, да и тот... Просил тогда войск для похода на Псков, воин!
Не только из бояр Плотницкого, но и из бояр Софийской стороны вряд ли кто
один на один взял бы на себя смелость противустать великому князю.
Остафьев, даже они! Молодые? Савелков? Тучин? Василий Селезнев? Марфа
Борецкая! У нее самой и права того нет! Жонок посадниками не выбирают...
одна она ничего бы не сделала! Вече? Купцы с их старостами? Подлый народ,
ремесленники и мужики?!
лучшему... Сколько, однако, земель у дома святой Софии Новгородской?
все! Пусть Степан Брадатый рассылает свои рукописанья! Пусть богомолец,
митрополит Филипп, тем озаботится! Прежнее его послание не возымело успеха.
Теперь доносят, что тех попов, что чли послание митрополита с амвона,
новгородцы лишили руги - голодом решили заморить! Митрополиту уже послано
сказать об этом...
смоленские войска, и рязанские, и муромские - мало не всю землю русскую.
Брадатого он не находил иных причин тому, кроме чудесного заступничества
Богородицы. Город был окружен. Войска два дня бились, загоняя внутрь
выходивших на вылазки новгородцев. Ежели бы их остановили на пути, где-то на
Ловати, в болотах, даже под Русой - это легко понять! Но почему победоносное
войско побежало именно тогда, когда был совершен крестный ход по стенам и
оскорблена святыня?! Непонятно! И влияние покойного архиепископа Ионы на
отца тоже было непонятно ему. Новгородские святые, этот их Варлаамий
Хутынский, вызывали враждебное чувство и смутную боязнь.
Москвы вражьи нашествия! В конце концов только чудом можно было объяснить
поражение суздальских полков.
конницы, брошенные обозы, панику... В душе он не любил войны. И не любил за
эти постоянные неожиданности военного счастья. Рассчитать до конца войну,
чтобы знать наперед, за каким действием какое должно обязательно
последовать, так, как рассчитывал он ходы во время игры в шахматы, не
представлялось возможным. Иван был великий шахматист, только пешками для
него были люди, а тавлеей - шашечницей - расчерченная струями рек,
разноцветьем лесов и пашен русская земля.
застежки переплета. Поднялся. Оглядел покой. "Гонимы гневом божьим!" О чуде
обязательно следовало поговорить с духовным отцом - митрополитом Филиппом.
Государь должен предвидеть все.
***
передававшего наследование брату Михаилу. По слухам, король Казимир хотел
забрать киевское княжение под себя, поставив там воеводу. Очень можно было
полагать, что при этих известиях Михайло не усидит на новгородском столе.
великокняжеским увещанием. Расчет, как скоро выяснилось, оказался верен.
князем, немедля предпочел верное неверному: бедный, но зато свой и законный
киевский стол, где он будет полновластным господином, опасному, хоть и
богатому, новгородскому условному княжению. За ним потянулись волынские,
киевские и смоленские купцы, литовские торговцы и шляхта, вся огромная
прожорливая свита князя, четыре с лишком месяца лишь даром проевшая
новгородский хлеб и потратившая новгородское обилие, от чего Новгороду было
"истомно сильно". Уезжая, Михайло к тому же пограбил город Русу, соляную
сокровищницу Новгорода, а от Русы до рубежа забирал себе хлеб, скот и даже
полоняников. Ропот по поводу разорительного содержания киевского князя и его
прощальной "шкоты" сильно пошатнул авторитет Борецких. Это была первая
нежданная катастрофа для Новгорода и первый, хоть и не намеченный заранее,
серьезный успех великого князя Ивана.
долгую беседу о новгородских делах.
государь и престарелый глава русской церкви. Ивану не нужно было убеждать
митрополита - отпадение новгородской церкви, переход богатейшей русской
архиепископии в ведение хотя бы и одной лишь мирской власти литовской короны
(от церковного отпадения ублюл Господь, страшно подумать, что сотворилось
бы, ежели на владычное место избрали Пимена!) повергло Филиппа в смятение и
ужас. Он уже чувствовал, как начинает шататься стол московских митрополитов.
Церковные нестроения после богоотметного собора во граде Флоренции; паки и
паки вмешательство литовских униатских митрополитов в дела московского
православия; еретики, умножающиеся по градам; псковские споры церковные, а
ныне неслыханная смута новгородская всего этого с избытком хватило бы и для
более могучей души. Филипп ежечасно убеждался, что в нем недостает нужной по
нынешним смутным временам твердости, коей столь много в молодом государе, и
даже подчас разумения. Но он верил! Верил тем пламеннее, чем труднее казался
возложенный на него крест, верил в конечное торжество православия и согласие
всех православных, верил в доброту людскую и доброту и мудрость государя,
верил, что увещеванием можно добиться согласия даже и в сем прискорбном
споре с Великим Новгородом. Не дал же Господь избрать Пимена на
архиепископию новгородскую! Он изнурял себя долгими молитвами и постом,
тайно возложил вериги на свою ветхую плоть. Сейчас Филипп был готов на все,
что предложит или потребует от него Иван и до чего он, по мягкосердечию
своему, не мог бы сам додуматься. У них уже был разговор о Феофиле, и
Филипп, затягивая ответ новоизбранному владыке, теперь уже мог сообщить
Ивану, что нареченный на владычество Феофил смиренно мудр и в руце
митрополита московского, а также и великого князя, государя всея Руси,
пребывает.
уклонитися десницы государевой! Буря сломила крест на Святой Софии. На
гробах двух архиепископов в Софии видели кровь. У Спаса, что на Хутыни, сами
Посняков Андрей
Маккэфри Энн
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав
Сертаков Виталий
Акунин Борис