попадал всякий раз под копыта лошадей. Фархад-гусан это был, певший когда-то
о жнецах на горе...
среди них. Арийское послушание было в их глазах... А на площадке для
наблюдения стоял Мардан. Нос отвердел теперь у него, и ноздри смотрели
прямо. Бугры уже не прятались всякий раз.
Ремнем избил когда-то Мардана Фархад-гусан. И слухи ходили, что был он тем
азатом, который в "Красную Ночь" снес на площади голову Быку-Зармихру. Вот
Мардан и донес об этом младшему из Каренов -- вазиргу Фаршедварду. Да и сам
Мардан уже в силе...
специальный помост из подушек, и возвышался он над остальными в Царском
Совете.
из-под руки и оказался на подушке раньше него. Большой безгубый рот страшно
открылся навстречу вазиргу Фаршедварду. Но Тахамтан повернул голову, и
послушно отполз на третье место горбун пайгансалар...
одетые в черные кожаные куртки-кабы. Они неслышно передвигались, сталкивая
друг друга с подушек и устремляясь ближе к Тахамтану. Он обвел их желтым
взглядом...
Через подушку от эранспахбеда Сиявуша сидел уже один из них. Лишь в сословии
ва-стриошан все было по-прежнему белое...
Аббы и самого главы царских писцов -- старого безобидного Саула. Вместо него
пришел диперан второго ряда Фаруд из Нисибина -- тот самый, которому помогал
в юности Авраам переписывать христианские колена города. Фаруд сказал, что
опа-скудились ктесифонские дипераны-иноверцы, и призвали его навести
порядок. Служители пайгансалара -- по два с каждой стороны -- сидели теперь
в нише, не спуская с диперанов глаз...
Потом он повернулся к Тахамтану, опять закрыл ладонями глаза и губы. И сразу
вдруг обе руки вскинул кверху:
загорелись трехъярусные светильники. С поднятыми к Тахамтану руками сидели
все, и рты были округлены в самозабвенном молении. Проснувшийся старец в
ряду сословия вастриошан в недоумении вертел головой. И царь царей пробежал
быстрым удивленным взглядом по нишам...
тьме блуждали люди, пока не пришел ты и не возвестил "Четыре, Семь и
Двенадцать". На все времена и всем народам указал ты путь к счастью. Как
красное солнце встаешь над миром, и рассеивается тьма!..
люди. Короткий знак делал пайган-салар, и завывали они высокими голосами.
Вслед за ними начинал стонать зал. Старец в белом все вертел головой.
Светлолицый Кавад уже никуда не смотрел...
Фаршедвард. -- "Четыре, Семь и Двенадцать" -- это величайший порядок в мире.
Нет при нем места лживым разногласиям и сословному противоборству. Все люди
-- братья на земле Эран-шахра!..
слонов, отсвечивали они красным. И не было на гладком породистом лице прямых
и честных солдатских морщин, как у Быка-Зар-михра...
древних воителей Ростама и медноте-лого Исфандиара, дух великих Кеев, дух
Арташира и Шапура -- победоносных внуков Сасана, гармонически сочетается с
правдой Маздака. Он, этот воедино слившийся дух, помог опрокинуть ромеев,
посягнувших на само существование Эраншахра.
верность правде страшила их. Они знали, куда следует направить удар.
Безродные христиане с их противной арийскому духу иудейской книгой были у
них главными советниками. На деньги, идущие от кесаря, готовилось
неслыханное злодейство...
еще розбехиды выловлены в Эран-шахре. Коварны они и, как червь в спелое
яблоко, пролезают порой в самое сердце правды. Ничье имя не назвал он, а
только посмотрел на сидящего перед ним другого вождя -- из Хузистана...
простирались к хузистанскому вождю руки. Тот закричал, что был всегда врагом
подлому Роз-беху, но не дали ему говорить...
затаились в простенке. Черные люди стояли во дворе с поднятыми крючьями, и
шли в полосе света сословия...
разорвало горло. Клокотание послышалось в наступившей тишине...
промежность и под подбородок. Их специально учили этому, людей в черном.
Лишь старый азат с порубанным лицом из сословия воителей рванул к себе
железный крюк и со свистом размахнулся. Стрелы впились в него со всех
сторон...
уволокли во тьму. С царем царей ушел Сиявуш другой дорогой...
Холодную тяжесть ощутил Авраам в груди и животе. Она разливалась по телу,
сползала в ноги...
повернулся. Мертвый свет падал на его улыбающееся лицо. Была очередь идти
Аврааму.
поблескивали острые загнутые наконе-чия. Над головой уже покачивались они.
Что-то ледяное коснулось уха.1.
Авраам. Черные тени плясали там, и слышалось тихое шуршание. Армянина Бунина
утаскивали во тьму...
Константинополь. Все та же ночная улыбка была у известившего об этом Фаруда.
С нескрываемой враждебностью прикладывал он казенный перстень с печатью к
ходатайству о выдаче подорожных денег. И о "красных "абрамах" упомянул
что-то...
не убоялся пробормотать Фаруд, что не по-арийски падок тот к жугутским
прихвостням, даже имена их помнит...
сейчас всех, кто был в красных дипе-ранах. Лишь вчера бросили под слонов
великого арийского певца Кабруй-хайяма. А его отпускают...
когда-то Светлолицый. Арийское древнее поверье есть, что судьбы ровесников
связаны. Может быть, потому и не потащили его крючьями по указке Фаруда, а
сейчас отправляют из Эран-шахра...
Одномастные кони были впряжены в колесницы, голубые и зеленые ленты вились в
хвостах и гривах. Такие же -- голубые и зеленые -- рубашки были у возничих,
а на громадном ипподроме по тем же цветам разделялись трибуны. Даже в
кесаревой ложе наряду с голубыми были зеленые платья. Когда какая-нибудь
цвет была она...
Громыко Ольга
Николаев Андрей
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Посняков Андрей