Чтение 43–й страницы книги ~Оцеола, вождь семинолов~

нечто иное. Я облегченно вздохнул: это был вызов.

-- Лейтенант Рэндольф, если не ошибаюсь? -- обратился ко
мне адъютант.

Я молча указал на Галлахера.

-- Следует ли это понимать так, что капитан Галлахер ваш
друг?

В знак подтверждения я слегка поклонился.

Оба офицера взглянули друг на друга и сейчас же любезно и
хладнокровно приступили к обсуждению дуэли. Я сделал следующее
наблюдение: учтивость секундантов во много раз превосходит
любезность самых учтивых придворных в мире.

Переговоры между секундантами продолжалясь недолго.
Галлахер хорошо знал все формальности, да и адъютант тоже,
по-видимому, разбирался в этих делах. Через пять минут все было
определено -- время, место, оружие и расстояние. Я слегка
кивнул. Галлахер размашистым жестом отдал честь, и адъютант, в
свою очередь отвесив чопорный поклон, удалился.

x x x

Не стану утомлять вас ни рассказом о том, что я думал
перед дуэлью, ни подробностями самой дуэли. Описания этих
грозящих смертью поединков часто попадаются в книгах, и их
однообразие послужит мне извинением за то, что я их не
повторяю.

Наша дуэль отличалась только родом оружия. Мы выбрали
винтовки, а не шпаги или пистолеты. Это был мой выбор, на
который я как вызванный имел право. Но и противник также хорошо
владел этим оружием. Я выбрал винтовку как наиболее
смертоносное оружие.

Мы решили встретиться за час до заката солнца. Я настоял
на такой ранней встрече, боясь, что нам кто-нибудь может
помешать. Местом был избран берег озера, где я разговаривал с
Хадж-Евой. Расстояние определили в десять шагов.

Мы встретились, встали на места спиной друг к другу и
ждали рокового сигнала. Прозвучало: "Раз, два, три!" Мы быстро
обернулись и выстрелили.

Я услышал, как пуля просвистела у моего уха, но она не
задела меня. Когда дым рассеялся, я увидел, что противник лежит
на земле. Ринггольд был жив, он корчился и стонал от боли.
Секунданты и несколько офицеров подбежали к нему. Я не двинулся
с места.

-- Ну что? -- спросил я, когда Галлахер вернулся.

-- Попал, клянусь Юпитером! Ты лишил его возможности
владеть правой рукой -- - перелом кости выше локтевого сустава.

-- И только-то?

-- Ну, клянусь душой, неужели тебе этого мало? Разве ты не
слышишь, как скулит этот пес?

Я чувствовал себя, как тигр, отведавший крови, хотя теперь
сам не могу объяснить себе своей жестокости. Ринггольд замышлял
убить меня -- -в отместку я жаждал его крови. Все эти мысли
сводили меня с ума. Я, конечно, не стал извиняться перед ним,
да и моему противнику было совсем не до того. Он умолял скорее
унести его домой, и тем это дело пока и окончилось.

Это была моя первая дуэль в жизни, но не последняя.

Главa XLIII

СВИДАНИЕ

Наши противники и зрители молча удалились, и мы с
Галлахером остались вдвоем.

Я собирался подождать у озера Хадж-Еву, которая должна
была скоро прийти. Взглянув на запад, я увидел, что солнце
зашло за вершины деревьев. Сумерки в это время года
продолжаются недолго, и в небе уже показался молодой месяц.
Хадж-Ева могла появиться с минуты ни минуту. Мне не очень
хотелось, чтобы Галлахер присутствовал при нашем свидании, и я
попросил оставить меня одного.

Мой товарищ был несколько удивлен и смущен подобной
просьбой. Но он был слишком хорошо воспитан, чтобы возражать.

-- Право, Джордж, мальчик мой, с тобой происходит что-то
неладное, -- заявил он, собираясь уходить. -- И все это из-за
какой-то ерундовской дуэли? Разве ты недоволен ее исходом? Или
ты очень огорчен, что не ухлопал его? Клянусь небом, у тебя
такой меланхоличный и подавленный вид, как будто это он
укокошил тебя.

-- Оставь меня ненадолго одного, дорогой мой. Когда я
вернусь, я расскажу тебе о причинах моей меланхолии и объясню,
почему сейчас вынужден лишиться твоего приятного общества.

-- Ну, об этом-то я догадываюсь, -- сказал он,
многозначительно улыбаясь. -- Там, где мужчины обмениваются
выстрелами, всегда замешана юбка. Ну ладно, мой мальчик! Можешь
не сообщать мне своей тайны, у меня слишком болтливый язык.
Надеюсь, что ты проведешь время веселее с той, кого ждешь, чем
со мной. Но смотри не попади в какую-нибудь неприятную историю,
а это, клянусь душой, вполне возможно -- после того, что я
узнал от тебя. Возьми-ка этот свисток, ты ведь знаешь, что я
любитель собак.

Он вынул из петлицы и протянул мне серебряный свисток.

-- Если произойдет какое-нибудь затруднение или
неприятность, то стоит тебе только свистнуть, и Чарльз Галлахер
очутится рядом с тобой скорее, чем ты успеешь повернуться. Да
поможет тебе Амур! А я пока пойду убивать время за стаканом
пунша.

Сказав это, мой задушевный друг предоставил меня моей
собственной судьбе.

Не успел он скрыться из виду, как я совершенно забыл о нем
и даже о кровавой схватке, в которой только что участвовал.
Маюми и ее измена -- вот что всецело занимало мои мысли.

Сначала мне и в голову не приходило сомневаться в истине
того, что я слышал. Как я мог сомневаться, располагая такими
доказательствами -- свидетельством тех, кто знал об этом
скандальном происшествии, свидетельством главного действующего
лица, чья молчаливая улыбка говорила больше, чем любые слова,
улыбка, таившая в себе наглое торжество!.. Почему я позволил
уйти ему безнаказанно, почему я тут же не вызвал его на дуэль?
Впрочем, еще не поздно. Я заставлю его высказаться откровенно,
начистоту. Да или нет? Если да, то последует вторая дуэль, еще
более ожесточенная, чем первая, -- дуэль не на жизнь, а на
смерть!

Я не сомневался более в жестокой истине. Я целиком отдавал
себя во власть этой страшной пытки. Я долго терзался, но
мало-помалу в моей душе вновь затеплилась надежда. Я вспомнил
слова Хадж-Евы, сказанные прошлой ночью. Неужели в этот момент
она смеялась надо мной? Но ведь она находилась в полном
сознании, это не было игрой ее болезненной фантазии,
воспоминанием о минувшем, давно забытом эпизоде. Нет-нет, ее
рассказ не был выдумкой, ее мысли не были бредом, ее слова не
были насмешкой.

Как утешительно было надеяться на это! Но, с другой
стороны, сейчас же на смену этим успокоительным мыслям являлись
другие, отгоняли их, затемняли, как облака затемняют солнце. Я
вспоминал легкомысленные фразы, сказанные многозначительный
тоном: "Он добился успеха!", "Она его возлюбленная!",
"Несомненно!". Эти слова были для меня хуже смерти.

Я жаждал ясности, правды и ясности -- ничто так не мучает,
как неизвестность. Я стремился узнать правду с безрассудной
прямолинейностью и опрометчивостью -- только бы выяснить все,
что случилось с Маюми, и убедиться, что прошлое ее было
позором, а будущее -- хаосом беспредельного отчаяния.

Я стремился узнать правду и с нетерпением ждал прихода
Хадж-Евы. Я не знал, чего хотела от меня эта безумная женщина.
Я полагал, что дело идет о пленнике. Начиная с полудня я совсем
не думал о нем.

Сумасшедшая королева бывала везде, знала всех. Она должна
знать и понимать все, что произошло. Она тоже когда-то
испытала, что такое измена. Я направился к тому месту, где мы
встретились с ней прошлой ночью. Между пальмами шла тропинка --
это была кратчайшая дорога к тенистому берегу озера. Я
спустился по откосу и вышел к развесистому дубу. Хадж-Ева уже
была там. Яркие лучи луны, пробиваясь сквозь листву, освещали
ее величественную фигуру. А змеи, обвившиеся вокруг ее шеи и
пояса, сверкали своей металлической чешуей, как драгоценные
каменья.

-- А, маленький мико, ты пришел? Мой храбрый мико! Где же
были твои глаза и твоя рука? Почему ты не убил этого негодяя?

За оленем в час ночной

Шел с винтовкой зверобой.

Был он трус, а не герой!