шотландца, Пинкертон и Хэйсти, и некто Хикс, спившийся сапожник, - сразу
столковались и определили план действий. Они были хорошо снаряжены, а у
Баллантрэ, в частности, была с собой палатка, что обеспечивало ему воз-
можность держаться особняком.
него всех прочих. Да и вообще положение его было настолько двусмысленное
(и даже смешное), что все его повелительные повадки и умение очаровывать
ни на кого не действовали. Все, кроме Секундры Дасса, рассматривали его
как одураченного глупца и намеченную жертву, слепо идущую на смерть. Сам
он, однако, едва ли не считал, что это он задумал и возглавил экспеди-
цию, и едва ли не держал себя соответствующим образом, на что люди, пос-
вященные в тайну, только усмехались себе в кулак. Я настолько привык
представлять себе его высокомерную, повелительную манеру, что, думая о
положении, в которое он попал среди этих разбойников, был огорчен за не-
го и даже стыдился. Когда могла возникнуть у него первая догадка, мне не
известно, но возникла она не скоро. И глаза у него раскрылись, когда
партия ушла далеко в лесные дебри и помощи ждать было неоткуда.
посовещаться, как вдруг их внимание привлек шорох в кустах. Они все были
привычны к хитростям индейцев, а Маунтен не только жил и охотился с ни-
ми, но даже воевал вместе с ними и пользовался среди них почетом. Он
умел передвигаться по лесу без всякого шума и выслеживать врага, как
ищейка. И когда возникло подозрение, он был отправлен остальными на раз-
ведку. Он нырнул в заросли и скоро убедился, что по соседству с ним ос-
торожно, но неумело пробирается сквозь кусты какой-то человек. Проследив
его, он увидел, что это уползает, тревожно оглядываясь, Секундра Дасс.
Маунтен не знал, огорчаться ему или радоваться такому открытию, и, ког-
да, вернувшись, он рассказал об этом, его сообщники точно так же недоу-
мевали. Правда, сам по себе индиец не был опасен, но, с другой стороны,
если Секундра Дасс взял на себя труд выслеживать их, то, по-видимому, он
понимал по-английски, а это значило, что весь их разговор известен Бал-
лантрэ. Одна любопытная деталь: если Секундра Дасс понимал поанглийски и
скрывал это, то Гаррис, в свою очередь, знал несколько наречий Индии, но
так как поведение его в этой части света было не только распутно, но и
преступно, он не считал нужным разглашать свое прошлое. Таким образом,
каждая сторона имела свои преимущества. Как только выяснены были все эти
обстоятельства, заговорщики вернулись в лагерь, и Гаррис, видя, что ин-
дус уединился с Баллантрэ, подполз к их палатке, в то время как ос-
тальные, покуривая трубки у костра, с нетерпением ждали новостей. Когда
Гаррис вернулся, лицо у него было мрачное. Он слышал достаточно, для то-
го чтобы подтвердить самые худшие подозрения. Секундра Дасс отлично по-
нимал по-английски, он уже несколько дней выслеживал и подслушивал их, и
Баллантрэ теперь был полностью посвящен в их замысел. Они с Дассом уго-
ворились завтра же отстать на очередном волоке и пробираться сквозь ле-
са, предпочитая голод или встречу с дикими зверями и индейцами пребыва-
нию среди убийц.
ленно, но Гаррис возразил, что это будет бесцельное убийство, потому что
вместе с ним умрет и тайна сокровища. Другие высказывались за то, чтобы
отказаться от всей затеи и плыть обратно в НьюЙорк. Однако приманка за-
рытых богатств и мысль о долгом пути, который они уже проделали, удержа-
ла большинство от этого решения. Мне кажется, что в основном они были
туповаты. Правда, Гаррис повидал свет, Маунтен был неглуп, а Хейсти по-
лучил кое-какое образование, но даже они были типичными неудачниками, а
остальных они навербовали среди худших подонков колонии. Во всяком слу-
чае, решение, к которому они пришли, было подсказано скорее алчностью и
надеждой, чем разумом. Они решили ждать, быть начеку, следить за Бал-
лантрэ, придерживать языки, не давать ему повода к дальнейшим подозрени-
ям и всецело положиться (как мне кажется) на то, что их жертва точно так
же алчна, неразумна и ослеплена надеждой, как и они сами, и в конце кон-
цов отдаст в их руки и жизнь и богатство одновременно.
от своих убийц, и дважды были настигнуты. Баллантрэ, правда, во второй
раз заметно побледнел, но в остальном не выказывал ни тени огорчения,
шутил над собственной нескладностью, которая позволила ему заблудиться,
благодарил настигших его как за величайшую услугу и возвращался в лагерь
с обычным своим бравым и оживленным видом. Но, конечно, он почуял ловуш-
ку: с этого времени они с Секундрой переговаривались только шепотом и на
ухо, и Гаррис напрасно мерз возле их палатки, стараясь что-нибудь подс-
лушать. В ту же ночь было объявлено, что они бросят лодки и пойдут
дальше пешком, устраняя сумятицу перегрузок на порогах, это сильно
уменьшало шансы на успешный побег.
жизнь, с другой, - богатство. Они приближались теперь к тем местам, где
сам Баллантрэ должен был показывать дальнейший путь, и, ссылаясь на это,
Гаррис и другие целые ночи напролет просиживали с ним у костра, вызывая
его на разговор и стараясь выудить у него нужные сведения. Баллантрэ
знал, что если проговорится, то тем самым подпишет себе смертный приго-
вор; с другой стороны, он не должен был уклоняться от их вопросов, - на-
оборот, должен был делать вид, что по мере сил помогает им, чтобы не
подчеркивать своего недоверия. И Маунтен уверял, что, несмотря ни на
что, Баллантрэ и бровью не повел. Он сидел в кружке этих шакалов, на во-
лосок от гибели, так, словно был остроумный, гостеприимный хозяин, при-
нимающий гостей у своего камина. У него на все был ответ - чаще всего
шутка, он искусно избегал угроз, парировал оскорбления, рассказывал,
смеялся и слушал других с самым непринужденным видом, короче говоря, вел
себя так, что обезоруживал подозрения и расшатывал твердую уверенность в
том, что он все знает. В самом деле, Маунтен признавался мне, что они
готовы были усомниться в открытии Гарриса и считать, что их жертва
по-прежнему пребывает в полном неведении об их умысле, если бы Баллантрэ
(хотя и находчиво) не уклонялся от прямыхответов и, к довершению всего,
не предпринимал все новых попыток к бегству. О последней такой попытке,
которая привела к развязке, мне и предстоит сейчас рассказать. Но снача-
ла я должен упомянуть, что к этому времени терпение спутников Гарриса
почти истощилось, они отбросили всякие церемонии и, как одно из проявле-
ний этого, у Баллантрэ и Секундры (под каким-то ничтожным предлогом)
отобрали оружие. Со своей стороны, обе жертвы подчеркивали свое дружелю-
бие: Секундра не переставал кланяться, Баллантрэ - улыбаться. В послед-
ний вечер этого "худого мира" он дошел до того, что развлекал всю компа-
нию песнями. Заметили также, что в этот вечер он ел с необычным для него
аппетитом и пил соответственно; конечно, это было неспроста.
ми на рези в животе. Некоторое время Секундра хлопотал вокруг своего
господина, потом тому полегчало, и он прилег и уснул тут же на мерзлой
земле за палаткой. Через некоторое время сменился часовой. Он указал,
где лежит Баллантрэ, укрытый своим плащом бизоньего меха, и новый часо-
вой (как он потом утверждал) глаз не сводил со спящего. Но вот на расс-
вете вдруг налетел сильный порыв ветра и завернул угол плаща; тем же по-
рывом была подхвачена шляпа Баллантрэ, которую унесло на несколько шагов
в сторону. Часовому показалось странным, что спящий при этом не проснул-
ся. Он подошел поближе, и тотчас же его крик оповестил весь лагерь, что
пленник сбежал. Он оставил в залог своего индуса, который (в первой го-
рячке такого открытия) чуть было не поплатился жизнью и, во всяком слу-
чае, был жестоко избит. Но и подвергаясь побоям и истязаниям, Секундра
сохранил свою всегдашнюю верность господину, твердя, что о" и понятия не
имеет о намерениях Баллантрэ (что, может быть, было и правдой) и о том,
как тому удалось бежать (что было явной ложью). - Заговорщикам пришлось
теперь всецело положиться на искусство Маунтена.
стало сильно таять. Маунтен хвалился, что немногие в таких условиях наш-
ли бы след и даже индейцы едва ли проследили бы по нему беглеца, Бал-
лантрэ поэтому успел уйти очень далеко, и для такого неопытного пешехо-
да, каким он был, шел с удивительной быстротой, потому что лишь к полуд-
ню Маунтен наконец обнаружил его. Торговец был один, по его собственному
указанию другие рассыпались по лесу в нескольких сотнях шагов, позади,
он знал, что Баллантрэ безоружен, он был так распален горячкой преследо-
вания, и видя Баллантрэ так близко, таким беззащитным и усталым, в своем
тщеславии задумал взять его в одиночку. Еще несколько шагов, и он вышел
на небольшую прогалину, на другом конце которой, сложив руки на груди и
опершись спиной о большой камень, сидел Баллантрэ. Возможно, что ветка
хрустнула под ногой Маунтена, во всяком случае, Баллантрэ поднял голову
и посмотрел прямо в том направлении, где скрывался охотник. "Я не уве-
рен, что он видел меня, - рассказывал Маунтен, - он просто глядел в мою
сторону с выражением такой решимости, что все мужество мое утекло, точно
ром из бутылки". И когда Баллантрэ отвел глаза и, казалось, снова погру-
зился в размышления, которые прервал торговец, Маунтен тихонько прокрал-
ся обратно в чащу и вернулся за помощью к своим спутникам.
мить прочих о своем открытии, не успели те приготовить оружие для общего
натиска на беглеца, как тот сам появился перед ними. Заложив руки за
спину, он шел не таясь и спокойно.
Пойдемте в лагерь.
тившем его взгляде Баллантрэ, так что всем остальным его возвращение ка-
залось добровольным. И все же поднялся шум, посыпались проклятия, подня-
лись в воздух кулаки, нацелены были ружья.
объяснить, но я хочу это сделать перед всеми. А тем временем я бы убрал
все это оружие: ружье легко может выпалить и унести все ваши надежды на
Березин Федор
Лондон Джек
Акунин Борис
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Посняков Андрей