то горюет по Тодду. Но твои подозрения, что он не приезжает, потому
что осуждает тебя или нас обоих, ни на чем не основаны.
моей души. Но все равно кажется...
нормальное, как температура тридцать шесть и шесть, все равно кажется
взрослым не таким, каким должно быть. Мы забываем, как легко они
излечиваются, иногда, и почти всегда не учитываем, как быстро они
меняются. Эл уходит. Уходит от меня, от своих старых товарищей, таких
как Джимми Кэтлин, от Касл Рок. Уходит - вот и все. Улетает, как
ракета, когда включается двигатель третьей ступени. С детьми всегда
так происходит, а для родителей это всегда неожиданность.
- Семнадцать лет еще не тот возраст, чтобы улетать.
потерял мать и брата в идиотской аварии. Его жизнь раскололась, моя
жизнь раскололась, и мы существуем таким образом, каким мне, кажется,
существуют все отцы и сыновья, оказавшиеся в подобной ситуации и
пытающиеся собрать осколки. Нам это вполне удается, но я был бы
слепцом, если бы не видел, что все меняется. Моя жизнь здесь, Полли, в
Касл Рок, его - нет, уже нет. Я надеялся, что все еще можно вернуть,
но увидев его глаза, когда предложил перевести сюда, в колледж, понял,
что былого не вернешь. Он не хочет сюда возвращаться, Полли, потому
что здесь слишком много воспоминаний. Может быть... когда-нибудь... -
теперь я не хочу на него давить. Ни к тебе, ни к нам с тобой вместе
это не имеет никакого отношения. Договорились?
почувствовал, что вот-вот расплачется и, отвернувшись, открыл створку
буфета, чтобы выиграть время и взять себя в руки. Самым простым
способом сделать это было поменять тему разговора и как можно быстрее.
- Как Нетти? - спросил он и к своему облегчению заметил, что голос не
выдает его состояния.
уже представляла себе, что она лежит на полу без сознания.
голос, когда они подходят к телефону со сна?
Частенько приходилось телефонным звонком поднимать людей с постели.
но...
позвонить, когда она была в уборной, а признаться в этом ей не
хотелось. - назидательно заметил Алан.
уже все вымыли.
пятидесятицентовик. - Ты всегда тут деньги хранишь?
смотрела на монету.
полусогнутых пальцев. Он зажал ее между средним и безымянным пальцами,
и когда повернул руку ладонью к Полли, в ней уже ничего не было. - Как
думаешь, может быть, мне броситься вслед за странствующим шапито и
попроситься на работу? Она улыбнулась.
беспокоиться по поводу Нетти?
незаметно переложив в нее монетку и, освободившись от нее, схватил
посудное полотенце. - Ты вытащила ее из дурдома, дала работу и помогла
с покупкой дома. Ты считаешь себя ответственной за нее, и я думаю, что
в некотором роде так оно и есть. Если бы ты не беспокоилась о ней, я
думаю, мне бы пришлось беспокоиться за тебя.
болезненной гримасе, что она того и гляди уронит этот стакан, хотя он
уже был почти сухой. Он сделал быстрый шаг вперед, слегка согнув
колено, и подставил руку. Движение получилось настолько грациозным,
что походило на танцевальное па. Стакан упал прямо в его подставленную
ладонь не более чем в восемнадцати дюймах от пола.
стало скрыть от Алана, насколько она в действительности сильна,
внезапно сменились желанием, таким страстным и неожиданным, что Полли
была потрясена, даже более того - испугана. Она тут же смутилась от
собственного порыва, устыдилась его, поскольку больно первобытна была
его природа, называемая похотью.
Голос ее прозвучал глухо и хрипло. Она не могла избавиться от
впечатления: стройные мужские ноги в изящном коленопреклонении,
сильные и мускулистые бедра.
двигаться?
Полли? У тебя такое странное лицо. Тебе дурно?
хорошего. Все нормально.
тем удивительным изяществом, какого невозможно было заподозрить в этом
мужчине, встретив его на улице. - Сейчас проверим. - Он левой рукой
поставил стакан на стол, а правую просунул меж ее ног так молниеносно,
что она не успела понять как это произошло.
нежным движением прижал ее клитор и последний слог его имени
превратился в выдох: "аааан". В тот же момент она очутилась у него на
руках. Он поднял ее легко, как пушинку.
руках и прикасаясь к нему только запястьями. Руки ее застыли у него за
спиной, как неуклюжая вязанка хвороста, но только эта часть ее тела
теперь оставалась неуклюжей и застывшей, все остальное существо таяло.
между лопаток он с силой прижал к себе ее тело и слегка опустил,
насадив на свой палец как стебель декоративного цветка на подставку.
Теперь она качалась на его руке словно девочка на лошадке-качалке, а
он помогал ей качаться, и Полли казалось, что она парит на чудесных
качелях, ногами в воздухе, волосами в звездах.
будто в руках у него была не женщина, а пуховая перинка. Она
откинулась назад, почти не ощущая его руки между ног, поглощенная
собственным растущим возбуждением, но уверенная в том, что он не
позволит ей упасть. Потом он снова притянул ее к себе, поглаживая по
спине одной рукой и вытворяя чудеса другой. Что именно он делал с ней,
Полли не пыталась определить, она лишь парила на этих удивительных
качелях, вверх-вниз, вверх-вниз, и неустанно, словно в бреду, без
конца повторяла его имя.
стороны. Ноги раскачивались в шести дюймах от пола (один из шлепанцев
слетел, проскользив по полу от кухни до дальней стены гостиной),
голова откинулась назад, и волосы, пушистым искрящимся потоком
проливались на руку Алана. А когда она взвилась на самую вершину
удовольствия, он поцеловал ее в белую выгнутую шею.
колени.
Алан, я отныне никогда не буду стирать эти джинсы.
смеялся чуть не до коликов, схватившись за живот. Полли сделала к нему
шаг. Он схватил ее, усадил к себе на колени, а потом встал с ней на
руках.
гораздо явственнее, определеннее. Я хочу этого мужчину, думала Полли,
я его желаю, всей душой, всем телом.
донеси до дивана, если это не под силу, возьми меня прямо здесь, в
кухне, на полу.
милая дама?
только счастливым ощущением этого момента, летя сквозь пространство и
время в его объятиях, нежась в темноте, подвластная его силе. Она