Чтение 43–й страницы книги ~Призрак оперы~

опять стукнул каблуками по лодке, на этот раз ритмично, и пропел мягко:
"Кирие, кирие. Подождите, скоро вы услышите мессу!" - Послушайте, - сказал
я. - Я поверю вам, лишь увидев, как Кристина Доэ покидает дом у озера и
возвращается в него по своей собственной, свободной воле.

- И вы никогда больше не станете вмешиваться в мои дела? Очень хорошо, вы
увидите это сегодня ночью. Приходите на маскарад. Кристина и я будем там
некоторое время. Затем вы можете спрятаться в кладовой и убедиться, что
Кристина опять готова пойти за мной проходом коммунаров. - Я буду там.

Если я увижу это, то вынужден буду признать правоту Эрика, потому что
красивая женщина имеет право любить самого уродливого монстра, особенно если
монстр умеет очаровывать музыкой так, как этот, а красивая женщина
оказывается выдающейся певицей.

- А теперь уходите, - сказал Эрик - Мне нужно сделать кое-какие покупки.

И я ушел. Я все еще беспокоился о Кристине Доз, но теперь был поглощен
ужасными мыслями и о себе, особенно после того, что Эрик сказал о моем
безрассудстве.

"Чем все это закончится?" - спрашивал я себя. И хотя я фаталист, я не мог
отделаться от преследующей меня тревоги, громадной ответственности, которую
однажды принял на себя, после того как спас жизнь монстра, угрожающего
теперь "многим представителям рода человеческого".

***

К моему изумлению, все произошло так, как предсказал Эрик. Несколько раз
я видел, как Кристина Доз покидала дом у озера и возвращалась обратно в него
без каких-либо признаков того, что ее заставляли делать это. Я попытался
выбросить из головы эту любовную тайну, но мне было очень трудно (особенно
из-за, моих ужасных мыслей) не думать об Эрике. Однако, соблюдая
осторожность, я больше не сделал ошибки и не приходил к озеру или в проход
коммунаров. Но поскольку меня все еще преследовала мысль о секретном входе в
третьем подвале, я неоднократно спускался туда, зная, что днем там обычно
никого не бывает. Я провел там бесконечное количество часов, прощупывая
стены большим пальцем, прячась за комплектом декораций из "Короля Лахора",
оставленных там не знаю почему, поскольку "Короля Лахора" представляли
нечасто.

И мое терпение было вознаграждено. Однажды я наконец увидел монстра. Он
направлялся ко мне. Он полз на четвереньках! Я был уверен, что он не заметил
меня. Он прополз между декорациями и задниками, подошел к стене и в месте,
которое я запомнил, нажал на пружину. Пружина отодвинула камень назад,
открывая проход. Эрик исчез в нем, и камень опять сдвинулся за ним. Теперь я
знал секрет монстра и мог попасть в дом у озера, когда захочу!

Чтобы убедиться в этом, я подождал примерно час и затем нажал на пружину.
Механизм сработал. Но, зная, что Эрик дома, я не полез в проход. Более того,
мысль о том, что он может застать меня там врасплох, неожиданно напомнила
мне о смерти Жозефа Бюке, и, не желая утратить преимущества открытия,
которое может быть полезным для многих людей, для "многих представителей
рода человеческого", я покинул на этот раз подвалы Оперы.

Как вы можете себе представить, меня все еще интересовали отношения Эрика
и Кристины Доэ, но не из-за нездорового любопытства, а из-за ужасных мыслей,
которые, как я уже говорил, никогда не покидали меня. "Если Эрик обнаружит,
что он нелюбим, - говорил я себе, - от него можно ожидать всего".

Я продолжал осторожно бродить по зданию Оперы и вскоре узнал правду о
печальной любовной истории монстра. Эрик завладел умом Кристины насильно, но
сердце ее целиком принадлежало Раулю де Шаньи. Играя в верхней части здания
Оперы роль невинной помолвленной пары, они не сознавали, что кто-то наблюдал
за ними. Я решил не останавливаться ни перед чем: я бы убил монстра, если бы
потребовалось, и после этого сдался полиции. Эрик не показывался, но меня не
успокоило его отсутствие.

Я должен рассказать вам о своем плане. Я верил, что монстр, возможно,
будет изгнан из своего дома ревностью, и тогда я смогу войти туда, не
опасаясь, через проход в третьем подвале. Мне было важно в общих интересах
точно знать, что находится в этом доме.

Однажды, устав от ожиданий, я отодвинул камень и тут же услышал мощную
музыку - монстр работал над "Торжествующим Дон Жуаном". Я знал: это труд его
жизни. Я предусмотрительно остался в темной дыре и не двигался. Эрик на
некоторое время перестал играть и расхаживал по дому взад и вперед как
сумасшедший, говоря гремящим повсюду голосом: "Юн должен быть закончен до
этого! Полностью закончен!" Эти слова меня тоже не успокоили. Едва он опять
начал играть, я осторожно закрыл камнем отверстие. И даже когда оно было
закрыто, я все еще мог слышать отдаленное, неясное пение, идущее из глубины
земли, так же как я слышал песню сирены, поднимающуюся из глубины озера. Я
вспомнил, что говорили рабочие сцены, которые нашли тело Жозефа Бюке, и над
чем люди скептически посмеивались: рабочие утверждали, будто слышали около
тела "звук, похожий на пение мертвых".

В тот вечер, когда была похищена Кристина Доэ, я прибыл в Оперу довольно
поздно, боясь услышать плохие новости. Я провел ужасный день, ибо прочитал в
утренней газете, что Кристина и виконт де Шаньи собираются пожениться,
постоянно думал над тем, не надо ли мне в конце концов сообщить в полицию о
существовании монстра. Но благоразумие наконец вернулось ко мне, и я понял,
что это может только ускорить катастрофу.

Выйдя из кэба перед Оперой, я посмотрел на здание так, будто был удивлен
тем, что оно еще стоит. Но, как у всех восточных людей, во мне есть что до
от фаталиста, и я вошел внутрь, готовый ко всему.

Похищение Кристины во время сцены в тюрьме, естественно, потрясло всех,
но не меня. Я ни на минуту не усомнился в том, что ее исчезновение
организовал Эрик - подлинный король фокусников. И я думал, что на этот раз
это был конец для нее и, возможно, для всех нас.

Я даже хотел попытаться убедить всех этих людей, задержавшихся в Опере,
уйти. Но меня остановило то, что они наверняка сочли бы меня ненормальным. К
тому же я знал, что попытайся я заставить их покинуть зал, закричав,
например: "Пожар!", я мог бы вызвать катастрофу - люди душили бы, топтали
друг друга до смерти в давке, дикой драке, даже худшей, чем та, которой я
страшился.

Однако я решил, что действовать надо без задержки. Вероятно, Эрик теперь
думал только о своей пленнице, и я должен воспользоваться этим, чтобы войти
в его дом через проход в третьем подвале. Я попросил отчаявшегося виконта
Рауля де Шаньи помочь мне, и он немедленно согласился, с доверием, которое
меня глубоко тронуло. Я послал Дариуса за пистолетами. Он принес их нам в
артистическую комнату Кристины. Я дал один Раулю и посоветовал ему быть
готовым стрелять, как был готов я, поскольку Эрик мог ожидать нас по другую
сторону стены. Мы должны были идти проходом коммунаров и через люк.

Увидев пистолеты, Рауль спросил меня, собираемся ли мы драться на дуэли.
Мы, определенно, собирались. "И какая дуэль!" - сказал я, но, конечно, у
меня не было времени объяснить все ему. Он смел, однако почти ничего не
знает о своем противнике.

Что значит дуэль с самым горячим бойцом по сравнению с единоборством с
самым блестящим фокусником? Мне самому казалась сомнительной перспектива
поединка с человеком, которого можно видеть только тогда, когда он этого
хочет, и который сам видит все, когда другие - ничего, человеком, чьи
странные познания, хитрость, воображение позволяют ему использовать все
естественные силы и соединить их, чтобы создать иллюзию вида и звука,
способную привести его оппонентов к мысли об обреченности. И теперь он
действует в подвалах Оперы - то есть в стране фантасмагории! Может ли
кто-нибудь подумать об этом без содрогания?! Может ли кто-нибудь представить
себе, что, возможно, случится в Опере, если в ее пяти подвалах и двадцати
пяти помещениях верхних уровней властвует жестокий и игривый Роберт Худен,
который иногда шутит, а иногда ненавидит, иногда опустошает карманы, а
иногда убивает? Подумайте только о схватке с любителем люков, который в моей
стране сделал так много люков, лучших в своем роде, подумайте о борьбе с
любителем люков в стране люков!

Мне оставалось надеяться только на то, что Врик все еще был с Кристиной,
которая, без сомнения, опять упала в обморок в доме у озера, куда монстр
должен был привести ее, но я боялся, что он находится где-то рядом, готовый
применить пенджабское лассо.

Никто не мог бросать пенджабское лассо лучше Эрика - он являлся принцем
душителей, также как и королем фокусников. Однажды, когда он закончил
развлекать маленькую султаншу во время "розовых часов" Мазендерана, она
попросила его придумать что-то такое, что заставит ее вздрогнуть. И монстр
не нашел лучшего способа, чем применить пенджабское лассо. Он научился
невероятному искусству удушения в Индии и часто дрался с бойцами, обычно со
смертниками, вооруженными длинным копьем и палашом. У Эрика было только
лассо, и как раз тогда, когда противник думал, что убьет его мощным ударом,
лассо взвивалось в воздух. Ловким Движением запястья Эрик затягивал его
вокруг шеи несчастного и затем тащил того к маленькой султанше и ее
приближенным, наблюдавшим за поединком из окна. Маленькая султанша тоже
научилась бросать пенджабское лассо и даже задушила им несколько человек.

Но я предпочитаю оставить ужасную тему "розовых часов" Мазендерана. Я
говорил о них только потому, что, спустившись в подвалы Оперы с виконтом
Раулем де Шаньи, я должен был предостеречь его от постоянной угрозы быть
задушенным. Конечно, в подвалах мои пистолеты не могли нам пригодиться,
поскольку я был уверен:

Эрик, ничего не сделавший, чтобы помешать нам войти в проход коммунаров,
сам не появится. Но он, возможно, попытается задушить нас. У меня не было
времени объяснить все это Раулю, но даже если бы оно и было, не знаю,
использовал бы я его, чтобы рассказать, что где-то в темноте в любой момент
к нему может полететь пенджабское лассо. Было бы бесполезно осложнять
ситуацию. Я только попросил Рауля держать руку на уровне глаз и согнуть руку
в положении дуэлянта, ждущего приказа стрелять. Это положение исключает
возможность быть задушенным с помощью пенджабского лассо, даже если оно
искусно брошено. Лассо обвивает вашу руку и тем самым становится безвредным,