высшее благо, то есть как полнота удовлетворения, или блаженство, - это
признавал и сам строгий проповедник категорического императива. Но путь,
каким он думал прийти к единству этих д вух верховных понятий, никак не
может быть признан ведущим к цели.
существо нравственности как безусловно-независимое, или самозаконное,
действие чистой воли, не избегнул и в области этической того одностороннего
субъективного идеализма, который составля ет общую границу всех его
воззрений. На этой почве возможен только мнимый синтез добра и блага, только
мнимое осуществление совершенного нравственного порядка.
понятием чистой воли, то есть воли, свободной от всяких эмпирических
случайных мотивов и определяемой только безусловным долженствованием (das
Sollen), т.е. всеобщею и необходимою нормою практического разума, в силу
которой нравственным правилом нашей деятельности (и каждого нашего действия)
может быть только то, что мы без внутреннего противоречия можем утверждать
как безусловно-всеобщий закон, применимый, следовательно, и к нам самим
заключается ее действительная сила? Выставляя в безусловной форме требование
нравственного порядка, Кант ручается только за возможность его исполнения:
ты должен, значит, ты можешь . Но эта возможность нисколько не ручается за
действительность, и, следовательно, совершенный нравственный порядок вообще
может остаться неосуществленным. Да не видно с этой точки зрения и
окончательное внутреннее основание самого нравственного требовани я. Чтобы
наша воля была чистою, или (формально) самозаконною, она должна определяться
исключительно уважением к нравственному долгу, - это ясно, как то, что A
равно A. Но почему требуется вообще это A? На чем основано требование именно
"чистой" воли? Есл и я хочу получить чистый водород из воды, то, конечно, я
должен удалить из нее кислород. Но если я хочу пить или умываться, то мне
именно чистого водорода совсем не нужно, а требуется только его определенное
соединение с кислородом H2O, называемое водою.
Его разложение нравственности на автономный и гетерономный элементы и
формула нравственного закона представляют один из величайших успехов
человеческого ума. Но ведь дело не может о граничиваться здесь одним
теоретическим научным интересом. Кант говорит о практическом разуме как
безусловном принципе действительного человеческого поведения, и тут его
утверждения похожи на то, как если бы химик стал требовать или считал
возможным, что бы люди употребляли вместо воды чистый водород.
ссылается на совесть93. Конечно, совесть есть более, чем требование, она
есть факт. Но при всем искреннем благоговении философа перед этим
свидетельством нашей высшей природы оно вовсе не
он должен бы говорить, по мысли Канта, а во-вторых, объективное значение
этого голоса остается, несмотря на все, проблематичным, с точки зрения
нашего философа.
чужезаконными, не только мотивы своекорыстного расчета, побуждающие нас
делать добро ради собственной выгоды (в чем он, безусловно, прав), но также
и всякие другие мотивы, кроме одного только уважения к нравственному закону;
так, человек, который из простого чувства жалости помогает бедствующему
ближнему, не обнаруживает этим "чистой воли", и его действие лишено
нравственного достоинства, на взгляд Канта. И в этом случае он прав с точ ки
зрения своей моральной химии, но дело в том, что высшая инстанция, к которой
он сам апеллирует, - совесть - не становится на эту точку зрения. Можно
только в шутку (как это и делает Шиллер в известной эпиграмме) представить
себе человека, которого сов есть упрекала бы в том, что он жалеет своих
ближних и помогает им с сердечным участием:
а принимает ли это должное отношение форму отвлеченного сознания общих
принципов, или прямо действует в виде непосредственного чувства, или - что
всего лучше - соединяет и то, и др угое, - это уже вопрос о степенях и
формах нравственного развития, - вопрос очень важный сам по себе, но
посторонний для совести и потому не имеющий решительного значения для общей
оценки человеческих действий по их нравственному существу.
совесть, на которую он ссылается, какое значение может иметь для
"трансцендентального идеализма" самый факт совести? Голос совести,
свидетельствующий о нравственном порядке, наполнял
возбуждал в нем вид звездного неба. А что такое звездное небо, с точки
зрения Канта? Быть может, оно еще представляло какую-нибудь реальность для
автора "Естественной истории неба"71, но ав тор "Критики чистого разума"
разрушил обольщения простодушного реализма. Звездное небо, как и вся
вселенная, есть только представление, явление в нашем сознании. Хотя и
вызываемое в нас какими-то неведомыми воздействиями чего-то от нас не
зависящего, это явление в своем действительном виде и свойствах не имеет
ничего общего с теми безусловно таинственными сущностями и не выражает вовсе
подлинного бытия вещей: оно всецело создается формами нашего чувственного
воззрения и вообразительною силой, действующе ю по категориям нашего
рассудка. И если Кант благоговел перед величием звездного неба, то настоящим
предметом этого чувства могло быть только величие человеческого ума, или,
точнее, умственной деятельности, создающей порядок вселенной, чтобы потом
познав ать его.
видимого мира, но и у мира душевного. В критике рациональной психологии
доказывается, что душа не имеет собственного существования, что на самом
деле существует только сложная совокупн ость явлений и рядов явлений
внутреннего чувства, никак не имеющих более реальности, нежели явления так
называемого внешнего мира. Связь внутренних (как и "внешних") явлений вовсе
не происходит оттого, что они испытываются тем существом, которое в них ст
радает и действует, а эта связь, или единство душевной жизни, зависит
всецело от известных законов или общих взаимоотношений, образующих
определенный порядок или заведенный механизм психических явлений.
при всей специфической особенности этого явления оно так же мало выводит нас
из области субъективных представлений, как и единственное в своем роде
кольцо Сатурна, которое мы созерца ем через телескоп.
нравственной, сколько гордился им в сфере теоретической, - хорошо понимал,
что факт совести сам по себе еще не освобождает его от этого субъективизма.
Если совесть есть только психическое явление, то в чем ее обязывающая сила?
А если она есть нечто большее, то, значит, нравственный закон имеет свою
основу не только в нас, но и независимо от нас, другими словами, этот
безусловный закон предполагает абсолютного законодателя.
оптимизма, ясно видел бездну между тем, что должно быть по безусловному
нравственному закону, и тем, что есть в действительности, и хорошо понимал,
что эта бездна не может быть заполнена,
осуществлен в условиях данного эмпирического существования, или смертной
жизни, и вот он "постулирует" бессмертие души - той самой души,
существование которой было им устранено в "Крити ке чистого разума".
захотел найти Бога, а за голосом совести в нас - бессмертную душу по образу
и подобию Божию.
веры96 72. Веры тут нет никакой, так как вера не может быть выводом, да и
разумности мало, так как все рассуждение вращается в ложном круге: Бог и
бессмертная душа выводятся из нравст венности, а сама нравственность
обусловлена Богом и бессмертною душой.
никакой достоверности; но так как для действительного значения нравственного
закона требуется действительность Бога и бессмертной души, то следует
признать эти идеи как достоверные
обернуть это рассуждение прямо против Канта: так как для обоснования чистой
нравственности необходимо бытие Божие и бессмертной души, а достоверность
этих идей доказана быть не мож ет, то, следовательно, и чистая
нравственность, ими обусловленная, остается предположением, лишенным
достоверности.
должен покоиться на самом себе, и незачем связывать его с этими
"постулатами", предмет которых к тому же столь систематически опозорен в
"Критике чистого разума"; а если нравственный закон для своей действительной
силы нуждается в основаниях, то во всяком случае эти основания должны иметь
самостоятельную, не зависящую от него достоверность, - он никак не может
быть основан на том, что в нем же самом имеет свое основание.
великий успех сознания, связанный с его именем, не пропадет для
человечества. Но нравственность самозаконна именно потому, что ее сущность
не есть отвлеченная формула, висящая в воз духе, а имеет в себе все условия