Чтение 43–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

И она стала плакать и кричать, и сын ее тоже; и вдруг вошел к ним ве-
зирь, и при виде их слез его сердце загорелось, и он спросил: "Почему вы
плачете?" И Ситт-аль-

Хусн рассказала ему, что произошло у ее сына с детьми в школе; и он
тоже заплакал, вспомнив своего брата и то, что между ними было и что
произошло с его дочерью, и не знал он, что таится за этим делом.

И везирь тотчас же пошел и поднялся в диван и, войдя к царю, расска-
зал ему, что случилось, и попросил у него разрешения поехать и напра-
виться в город Басру, чтобы расспросить о своем племяннике, и еще он
попросил султана написать ему указы во все земли, чтобы он мог взять сы-
на своего брата, где бы он его ни нашел.

И он заплакал перед султаном, и сердце султана сжалилось, и он напи-
сал ему указы во все земли и области.

И везирь обрадовался и призвал на султана благословение, и тотчас же
ушел и снарядился для путешествия, захватив все необходимое и взяв с со-
бою дочь и внука Аджиба. И везирь ехал первый день, и второй день, и
третий, пока не прибыл в город Дамаск, и он нашел там деревья и каналы,
подобно тому, как сказал об этом поэт:

Когда пришлось нам прожить в Дамаске и ночь и день,

Судьба клялась, что подобной ночи не будет впредь.

И спали мы, а сумрак ночи беспечен был,

И с улыбкой утро седые ветви тянуло к нам.

И заря казалась в тех ветках нам словно жемчугом,

Что рукою ветра срывается и слетает вниз.

И читали птицы, а пруд страницею был для них,

И писали ветры, а облако точки ставило.

И везирь расположился на площади Камешков и расставил палатки и ска-
зал своим слугам: "Мы отдохнем Здесь два дня!" И слуги пошли в город по
своим делам: один - продать, другой - купить, этот - в баню, а тот - в
мечеть сынов Омейи [49], равной которой нет в мире.

А Аджиб вышел с евнухом, и они пошли в город прогуляться, и евнух шел
сзади Аджиба с такой дубиной, что если бы ею ударить верблюда, он бы не
встал.

И когда жители Дамаска увидели Аджиба и его стройный стан и блеск и
совершенство (а он был мальчик редкой красоты - нежный и выхоленный,
мягче северного ветра, и слаще чистой воды для жаждущего, и сладостнее
здоровья для больного), за ним последовал весь народ, и сзади него бежа-
ли, и стали обгонять его, и садились на дороге, чтобы, когда он пройдет,
посмотреть на него. И раб, по предопределенному велению, остановился
возле лавки его отца, Бедр-ад-дина Хасана. (А у того вырос на лице пу-
шок, и ум его стал совершенным за эти двенадцать лет; и повар уже умер,
и Бедр-ад-дин Хасан получил его деньги и лавку, так как тот признал его
у судей и свидетелей своим сыном.)

И в тот день, когда его сын с евнухом остановились возле лавки,
Бедр-ад-дин посмотрел на своего сына и увидел, что он обладает величай-
шей красотой, его душа затрепетала, и кровь его взволновалась из-за при-
зыва родной крови, и его сердце привязалось к нему.

А он сварил подслащенных гранатовых зернышек, и Аллахом внушенная лю-
бовь поднялась в нем, и он позвал своего сына Аджиба и сказал: "О госпо-
дин, о тот, кто овладел моим сердцем и душой и взволновал все мое су-
щество, не хочешь ли ты войти ко мне, чтобы залечить мое сердце и поесть
моего кушанья?" - и из глаз его, помимо его воли, потекли слезы, и он
подумал о том, чем он был и чем стал сейчас.

И когда Аджиб услышал слова своего отца, его сердце взволновалось, и
он посмотрел на евнуха и сказал: "Мое сердце взволновано из-за этого по-
вара; он как будто расстался с сыном. Войдем к нему, чтобы залечить его
сердце, и съедим его угощение. Может быть, за то, что мы это сделаем,
Аллах соединит нас с нашим отцом". Но евнух, услышав слова Аджиба, воск-
ликнул: "Вот хорошо, клянусь Аллахом! Сын везиря будет есть в харчевне!
Я отгоняю от тебя людей этой палкой, чтобы они на тебя не смотрели, и я
не буду спокоен за тебя, если ты войдешь когда-нибудь в эту лавку".

И, услышав эти слова, Бедр-ад-дин Хасан удивился и повернулся к евну-
ху, и слезы потекли по его щекам; и тогда Аджиб сказал евнуху: "Мое
сердце полюбило его". Но евнух ответил: "Оставь эти речи и не входи!" И
тут отец Аджиба обратился к евнуху и сказал ему: "О старший, почему тебе
не залечить мое сердце и не войти ко мне? О ты, что подобен черному каш-
тану с белой сердцевиной, о ты, о ком сказал кто-то из описавших его..."
И евнух рассмеялся и воскликнул: "Что ты сказал? Ради Аллаха, говори и
будь краток!" И Бедр-аддин тотчас же произнес такие стихи:

"Когда не был бы образован он и верен так,

Облачен бы не был он полной властью в домах вельмож.

И в гарем бы не был допущен он, о благой слуга!

Так прекрасен он, что с небес ему служат ангелы".

И евнух удивился этим словам и, взяв Аджиба, вошел в харчевню, и
Бедр-ад-дин Хасан наполнил высокую миску гранатными зернышками (а они
были с миндалем и сахаром), и оба стали есть вместе; и Бедр-ад-дин Хасан
сказал: "Вы обрадовали нас, кушайте же на здоровье и в удовольствие!"
Потом Аджиб сказал своему отцу: "Садись поешь с нами, может быть Аллах
соединит нас, с кем мы хотим "; и Бедр-ад-дин Хасан спросил: "О дитя
мое, несмотря на твой юный возраст, ты испытал разлуку с любимыми?""Да,
дядюшка, - ответил Аджиб, - мое сердце сгорело от разлуки с любимым: это
мой отец, и мы с моим дедом выехали и ищем его по разным странам. Горе
мне! Когда мы соединимся?"

И он горько заплакал, и его отец заплакал из-за разлуки с ним, и ему
вспомнилась разлука с любимыми и отдаленность от матери, и евнух тоже
опечалился из-за него.

И они все поели и насытились, а после этого они вышли из лавки
Бедр-ад-дина Хасана, и тот почувствовал, что душа его рассталась с телом
и ушла с ними, и не мог вытерпеть без них одного мгновения.

И он запер лавку и пошел за ними следом, не зная, что это его сын, и
ускорил шаг, чтобы догнать их прежде, чем они выйдут из больших ворот; и
евнух обернулся к нему и спросил: "Что тебе?" И Бедр-ад-дин Хасан сказал
им: "Когда вы от меня ушли, я почувствовал, что душа моя отправилась с
вами. А у меня дело в городе, за воротами, и мне захотелось проводить
вас, чтобы сделать это дело и вернуться".

И тут евнух рассердился и сказал Аджибу: "Этого я и боялся! Мы съели
кусочек, который был злосчастным и считается для нас благодеянием, и по-
вар теперь следует за нами с места на место".

И Аджиб повернулся и, увидев за собой повара, пришел в гнев и сказал
евнуху: "Пусть его идет по дороге мусульман, а когда мы выйдем к палат-
кам и увидим, что он за нами следует, мы отгоним его".

И он опустил голову и пошел, и евнух сзади него; и Бедр-ад-дин Хасан
следовал за ними до площади Камешков. И они приблизились к шатрам и
обернулись и увидели Хасана позади себя, тогда Аджиб рассердился и испу-
гался, что евнух все расскажет его деду.

И он исполнился гнева и огорчился тем, что про него скажут: "Он захо-
дил в харчевню, и повар шел за ним", - и обернулся и увидел, что глаза
Хасана смотрят в его глаза, - и он стал как бы телом без души.

И Аджиб подумал, что его глаз - глаз недруга, или что он сын развра-
та, и, еще больше рассердившись, взял камень и ударил им своего отца, и
Бедр-ад-дин Хасан упал без чувств, и кровь потекла по его лицу.

И Аджиб с евнухом пошли к палаткам, а Бедр-ад-дин Хасан, придя в се-
бя, вытер кровь и, оторвав кусок своей чалмы, завязал себе голову и стал
упрекать себя и сказал: "Я обидел мальчика! Я запер лавку и пошел за
ним, и он решил, что я недруг". И он затосковал по своей матери, которая
находилась в Басре, и заплакал о ней и произнес:

"Прося справедливости, судьбу ты обидел бы:

Ее не кори - не так ее сотворили.

Бери что придется ты и горе кинь в сторону,

И смуты и радости всегда в жизни будут".

После этого Бедр-ад-дин продолжал продавать кушанья, а везирь, его
дядя, пробыл в Дамаске три дня, а потом уехал и направился в Химс я
вступил туда, - и по дороге, где бы он ни останавливался, он все искал.
И он продолжал ехать, пока не прибыл в Диар-Бекр, и Мардшг, и Мосул [50],
и не прерывал путешествия до города Басры. И, вступив туда, он пошел к
султану и встретился с ним, и султан оказал ему уважение и отвел для не-
го почетное жилище и спросил о причине его прибытия.

И везирь рассказал ему свою историю и прибавил, что везирь Нур-ад-дин
Али - его брат, и султан призвал на него милость Аллаха и сказал: "О
господин, он был моим везирем пятнадцать лет, и я очень любил его, и он
умер и оставил сына, но тот пробыл здесь после его смерти только один
месяц и исчез, и мы не получили о нем вестей. Но его мать у нас, так как
она дочь моего старого везиря".

Услышав от царя, что мать его племянника здорова, везирь Шамс-ад-дин
обрадовался и сказал: "О царь, я хочу повидаться с нею"; и царь тотчас
же позволил ему, и Шамс-ад-дин вошел к ней, в дом своего брата
Нур-ад-дина. И он повел взором по сторонам и поцеловал пороги в доме и
подумал о своем брате Нур-ад-дине Али, который умер на чужой стороне, и
заплакал и произнес:

"В жилище хожу, в жилище хожу я Лейлы [51],

Целую я там то ту, то другую стену.

Но любит душа не стены того жилища,

А любит душа того, кто живал в жилище".

И он прошел через дверь в большой двор и увидел другую дверь, с ка-
менными сводами, выложенную разным мрамором всех цветов, и прошел по
долгу и осмотрел его и обвел его взором - и увидел имя своего брата
Нур-ад-дина, написанное там золотыми чернилами.

И, подойдя к надписи, он поцеловал ее и заплакал, и вспомнил о разлу-
ке с братом и произнес такие стихи:

"Расспрашивал солнце я о вас, лишь взойдет оно,