нибелунга, он и не прочь воспользоваться его услугами.
- Хорошо, что мой отец до этого не дожил.
дела, был бы вне себя от радости, если бы ему удалось так провести за нос
своих конкурентов, - отвечаю я. - У него был характер бойца - не то что у
вас! И он сражался не на поле чести, а в окопах безжалостных деловых
схваток. Кстати, скоро мы получим остаток денег за полированный со всех
сторон памятник с крестом, проданный вами в апреле? Те двести тысяч марок,
которые они не доплатили? Вы знаете, какая теперь цена этим деньгам? Пустой
цоколь и то на них не купишь.
довольный, что хоть немного сбил с него спесь. Перед домом стоит стоймя
кусок водосточной трубы, отлетевший во время последнего ливня. Кровельщики
только что закончили работу: они заменили отвалившуюся часть трубы новой,
Может, нам взять ее?
свежем воздухе. Длина трубы - несколько метров, и в конце она согнута под
прямым углом. Меня вдруг осеняет блестящая идея.
возле двери и выпиваем по стакану пива, которое фрау Кроль нам подала через
окно кухни. Очень жарко. Столяр Вильке пробирается сторонкой к себе домой. У
него в руках несколько бутылок, а после обеда он выспится в гробу, на ложе
из мягких опилок. Вокруг могильных крестов резвятся бабочки. Пестрая кошка
Кнопфов беременна.
пойдет дальше, мы сможем заплатить Ризенфельду по векселю, продав одно
маленькое надгробие.
энтузиазм. Верно? Георг смеется:
Генриху. Что ты делаешь сегодня вечером?
о комизме наших деловых операций. Там наверху речь идет только о
человеческом бытии. Всегда только о бытии в целом, о полноценном
существовании, о жизни, и только о жизни. И помимо этого - ни о чем. Если
там пожить некоторое время, то наша нелепая деловая возня и торговля
из-за пустяков показались бы сумасшествием.
ледяного пива. Сударыня, прошу вас повторить.
видах мировой скорби, - отвечает Георг и передает мне стакан. - Ты страдаешь
ею?
скорбью, - решительно отвечаю я. - Это право молодости!
мировая скорбь. Так же как ампутированная нога, она болит вдвое сильнее.
всю мировую скорбь, наступает мгновение, когда жизнь подходит к тебе
вплотную и ты с изумлением смотришь в ее золотисто-зеленые глаза. Я
благоговейно допиваю свой стакан. Мне кажется, что каждая клетка моего тела
приняла солнечную ванну.
говорю я. - И потому страдаем совершенно ложным комплексом мировой скорби.
Словно нам предстоит жить вечно. Ты это замечал?
по себе вполне разумные, дают возможность каким-то презренным родственникам
получать по наследству миллионы долларов, вместо того чтобы самим еще при
жизни воспользоваться этими деньгами.
бы ты сделал, зная, что умрешь через неделю?
у меня весь этот месяц было бы такое чувство, что я до сих пор жил не так,
как следовало.
течение целого месяца вести среди актеров, художников и шикарных шлюх
сногсшибательную жизнь.
девицами из баров. И потом обо всем этом я предпочитаю читать. Фантазия
никогда нас не обманывает. Ну, а ты? Что бы ты стал делать, если бы знал,
что через месяц умрешь?
середины лета, проносятся ласточки, бесконечно синеет небо, а сверху, из
окна, на нас глазеет старик Кнопф, который только что очнулся после
пьянства; он в подтяжках и клетчатой рубашке.
трудно. Сейчас у меня такое чувство, что я просто взорвался бы, если бы знал
это наверняка.
не для того, чтобы ты играл там на органе.
мы знали точно заранее час своей смерти, мы бы сошли с ума.
окна. - Есть и малиновый компот. Свежий.
себя как стрела, устремленная к солнцу и к Вернике. Слава Богу, все еще на
своих местах! Ничто не сожжено! Милая жизнь еще играет вокруг нас бабочками
и мухами, она не превратилась в прах и пепел, она здесь, со всеми своими
законами, и даже с теми, которые мы навязали ей, как сбрую - чистокровному
рысаку. И все-таки к пиву не давайте нам малинового компота, пожалуйста! А
вместо этого кусок плавленого гарцского сыра. Доброе утро, господин Кнопф!
Каков денек? Что вы думаете насчет жизни?
мешки. Через минуту он сердито качает головой и закрывает окно.
дерево. - Жизнь, как видно, и такие штучки подстраивает. Следовало бы это
помнить!
лилий. Она одна и как раз отрезает себе кусок от седла косули, величиной
чуть не с этот стол.
предательством?
дело толстых лап Эдуарда?
изменяешь. Георг самодовольно кивает.
морали. Но чувство не знает предательства. Оно растет, исчезает, меняется -
где же тут предательство? Это же не контракт. Разве ты не осточертел Герде
своими жалобами на Эрну?
тогда при ней.
грязную посуду.