Чтение 43–й страницы книги ~Прощай, оружие!~

девяносточетырехлетнем теле. Я встретился с ним, приехав как-то в Стрезу
после конца сезона, и мы пили шампанское во время игры на бильярде. Я нашел,
что это великолепный обычай, и он дал мне пятнадцать очков форы и обыграл
меня.

- Почему вы не сказали мне, что он здесь?

- Я забыл.

- Кто здесь есть еще?

- Других вы не знаете. Во всем отеле только шесть человек.

- Чем вы сейчас заняты?

- Ничем.

- Поедем ловить рыбу.

- На часок, пожалуй, можно.

- Поедем. Берите дорожку.

Бармен надел пальто, и мы отправились. Мы спустились к берегу и взяли
лодку, и я греб, а бармен сидел на корме и держал дорожку, какой ловят
озерную форель, со спиннером и тяжелым грузилом на конце. Мы ехали вдоль
берега, бармен держал лесу в руках и время от времени дергал ее. С озера
Отреза выглядела очень пустынной. Видны были длинные ряды голых деревьев,
большие отели и заколоченные виллы. Я повернул к Изола-Велла и повел лодку
вдоль самого берега, где сразу глубоко и видно, как стена скал отвесно
уходит в прозрачную воду, а потом отъехал и свернул к рыбачьему острову.
Солнце зашло за тучи, и вода была темная и гладкая и очень холодная. У нас
ни разу не клюнуло, хотя несколько раз мы видели на воде круги от
подплывающей рыбы.

Я выгреб к рыбачьему острову, где стояли вытащенные на берег лодки и люди
чинили сети.

- Пойдем выпьем чего-нибудь? [221]

- Пойдем.

Я подогнал лодку к каменному причалу, и бармен втянул лесу, свернул ее на
дне лодки и зацепил спиннер за край борта. Я вылез и привязал лодку. Мы
вошли в маленькое кафе, сели за деревянный столик и заказали вермуту.

- Устали грести?

- Нет.

- Обратно грести буду я, - сказал он.

- Я люблю грести.

- Может быть, если вы возьмете удочку, счастье переменится.

- Хорошо.

- Скажите, как дела на войне?

- Отвратительно.

- Я не должен идти. Я слишком стар, как граф Греффи.

- Может быть, вам еще придется пойти.

- В будущем году мой разряд призывают. Но я не пойду.

- Что же вы будете делать?

- Уеду за границу. Я не хочу идти на войну. Я уже был на войне раз, в
Абиссинии. Хватит. Зачем вы пошли?

- Не знаю. По глупости.

- Еще вермуту?

- Давайте.

На обратном пути греб бармен. Мы проехали озером за Стрезу и потом назад,
все время в виду берега. Держа тугую лесу и чувствуя слабое биение
вращающегося спиннера, я глядел на темную ноябрьскую воду озера и пустынный
берег. Бармен греб длинными взмахами, и когда лодку выносило вперед, леса
дрожала. Один раз у меня клюнуло: леса вдруг натянулась и дернулась назад, я
стал тащить и почувствовал живую тяжесть форели, и потом леса задрожала
снова. Форель сорвалась.

- Тяжелая была?

- Да, довольно тяжелая.

- Раз я тут ездил один и держал лесу в зубах, так одна дернула, чуть всю
челюсть у меня не вырвала.

- Лучше всего привязывать к ноге, - сказал я. - Тогда и лесу чувствуешь,
и зубы останутся-целы. [222]

Я опустил руку в воду. Она была очень холодная. Мы были теперь почти
напротив отеля.

- Мне пора, - сказал бармен, - я должен поспеть к одиннадцати часам.
L'heure du cocktail (1).

- Хорошо.

Я втащил лесу и навернул ее на палочку с зарубками на обоих концах.
Бармен поставил лодку в маленькую нишу каменной стены и прикрепил ее цепью с
замком.

- Когда захотите покататься, - сказал он, - я дам вам ключ.

- Спасибо.

Мы поднялись к отелю и вошли в бар. Мне не хотелось больше пить так рано,
и я поднялся в нашу комнату. Горничная только что кончила убирать, и Кэтрин
еще не вернулась. Я лег на постель и старался не думать.

Когда Кэтрин вернулась, все опять стало хорошо. Фергюсон внизу, сказала
она. Она будет завтракать с нами.

- Я знала, что ты ничего не будешь иметь против, - сказала Кэтрин.

- Ничего, - сказал я.

- Что с тобой, милый?

- Не знаю.

- Я знаю. Тебе нечего делать. У тебя есть только я, а я ушла.

- Ты права.

- Прости меня, милый. Я знаю, это, наверно, ужасное чувство, когда вдруг
совсем ничего не остается.

- У меня всегда жизнь была такой наполненной, - сказал я. - Теперь, если
только тебя нет со мной, все пусто.

- Но я ведь буду с тобой. Я уходила только на два часа. Ты не можешь
придумать, себе какое-нибудь занятие?

- Я ездил с барменом ловить рыбу.

- Хорошо было?

- Да.

- Не думай обо мне, когда меня нет.
---------------------------------------(1) Час коктейлей (франц.). [223]

- Так я всегда старался на фронте. Но там мне было что делать.

- Отелло в отставке, - поддразнила она.

- Отелло был негр, - сказал я. - А кроме того, я не ревнив. Я просто так
люблю тебя, что для меня больше ничего не существует.

- А теперь будь паинькой и будь любезен с Фергюсон.

- Я всегда любезен с Фергюсон, пока она не начинает меня клясть.

- Будь любезен с ней. Подумай, ведь у нас есть так много, а у нее ничего
нет.

- Не думаю, чтобы ей хотелось того, что есть у нас.

- Ничего ты не знаешь, милый, а еще умница.

- Я буду любезен с ней.

- Я в этом не сомневаюсь. Ты у меня хороший.

- Но она потом не останется?

- Нет. Я ее сплавлю.

- И мы вернемся сюда?

- Конечно. А как же иначе?

Мы спустились вниз, позавтракать с Фергюсон. На нее сильное впечатление
произвел отель и великолепие ресторана. Мы хорошо позавтракали и выпили две
бутылки капри. В ресторан вошел граф Греффи и поклонился нам. С ним была его
племянница, которая немного напоминала мою бабушку. Я рассказал о нем Кэтрин
и Фергюсон, и на Фергюсон мой рассказ произвел сильное впечатление. Отель
был очень большой, и пышный, и пустой, но еда была вкусная, вино очень
приятное, и в конце концов от вина всем стало очень хорошо. Кэтрин
чувствовала себя как нельзя лучше. Она была счастлива. Фергюсон совсем
развеселилась. Мне самому было очень хорошо. После завтрака Фергюсон
вернулась в свой отель. Она хочет немного полежать после завтрака, сказала
она.

К концу дня кто-то постучался к нам в дверь.

- Кто там?

- Граф Греффи спрашивает, не сыграете ли вы с ним на бильярде.

Я посмотрел на часы; я их снял, и они лежали под подушкой.

- Это нужно, милый? - шепнула Кэтрин. [224]

- Пожалуй, придется пойти. - Часы показывали четверть пятого. Я сказал
громко: - Передайте графу Греффи, что я буду в бильярдной в пять часов.

Без четверти пять я поцеловал на прощанье Кэтрин и пошел в ванную
одеваться. Когда я завязывал галстук и смотрелся в зеркало, мне странно было
видеть себя в штатском. Я подумал, что нужно будет купить еще сорочек и
носков.

- Ты надолго уходишь? - спросила Кэтрин. Она была очень красива в
постели. - Дай мне, пожалуйста, щетку.

Я смотрел, как она расчесывала волосы, наклонив голову так, чтобы вся
масса волос свесилась на одну сторону. За окном уже было темно, и свет лампы
над изголовьем постели ложился на ее волосы, и шею, и плечи. Я подошел и
поцеловал ее, отведя ее руку со щеткой, и ее голова откинулась на подушку. Я
поцеловал ее шею и плечи. У меня кружилась голова, так сильно я ее любил.

- Я не хочу уходить.

- И я не хочу, чтоб ты уходил.

- Ну, так я не пойду.

- Нет. Иди. Это ведь ненадолго, а потом ты вернешься.

- Мы пообедаем здесь, наверху.

- Иди и скорее возвращайся.

Я застал графа Греффи в бильярдной. Он упражнялся в различных ударах и
казался очень хрупким в свете лампы, спускавшейся над бильярдом. На
ломберном столике немного поодаль, в тени, стояло серебряное ведерко со
льдом, откуда торчали горлышки и пробки двух бутылок шампанского. Граф
Греффи выпрямился, когда я вошел в бильярдную, и пошел мне навстречу. Он
протянул мне руку.