Чтение 43–й страницы книги ~Там, где нас нет~

Будимир слетел со шляпы и немного поклевал врага, одобряя тем самым
действия хозяина.

- А колдовским оружием биться честно? - возразил Жихарь. Он уже отобрал
чародейный клинок и, сидя верхом на лягающемся противнике, лихо рубил
воздух. Меч был хоть и мнимый, да тяжеленький.

Пока он торжествовал победу, незнакомец так ловко и сильно мотнул головой,
что косичка, тоже неожиданно тяжелая, оплела Жихарю шею и стала давить.
Глаза богатыря полезли наружу, а Принц попросту растерялся от наглости
побежденного. Жихарь хрипел. Он со зла решил отрубить хитрым мечом чужую
башку заодно со зловредной косицей, но потом пожалел поверженного и
попросту приласкал его свободным левым кулаком.

- ...Жаль, что вы убили его, сэр брат, - сказал Яр-Тур. - Немало полезного
мог бы он поведать нам о нравах и обычаях драбаданских.

- Ничего бы он не поведал - он и сам в Драбадане чужой, - сказал богатырь.
- Пришелец из Чайной Страны, по роже видно.

Пришибленный был молод, желт лицом и раскос глазами. Глаза, как ни странно,
продолжали блестеть.

- Да не так уж я его и убил, хоть и перестарался. Дай-ка воды! И чего ты,
дурной, на людей бросаешься?

- Хотел бы узнать ваши светлые имена, - произнес чайнец мягким и тонким
голосом.

- Живой! - убедился Жихарь. - Тогда знай: поднял ты свой подлый и
лиходейный меч на королевича неведомой страны, преславного Яр-Тура. А я
побратим его, знатнейший воевода Жихарь из Многоборья, поразивший в
смертном бою самих Гогу и Магогу.

- Давно слышал ваши имена. А теперь посчастливилось встретить вас! - заявил
незнакомец. - Я же - Лю Седьмой, бедный монах, бредущий по свету под
дырявым зонтиком!

С этими словами он извлек из травы и раскрыл над головой зонтик. Зонтик и
вправду был дырявый.

- Это где же ты наши имена слышал. Бедный Монах? - озадачился Жихарь.

- Так полагается говорить при встрече с незнакомыми людьми, - отвечал Лю
Седьмой. И добавил: - Таланты ваши выше неба и глубже моря!

- Оно так! - согласился Жихарь. - Но об этом пока мало кто знает.

- В пути нам чаще встречались призраки и чудовища, нежели люди, склонные к
распространению слухов, - добавил Яр-Тур.

Жихарь развязал заплечный мешок, достал подорожные гостинцы, настряпанные
руками многочисленных возлюбленных. Лю Седьмой тоже полез в котомку, где
было немало чудес.

- Разве такое едят? - испугался Жихарь.

- Кушанье называется "Битва тигра с драконом", - улыбнулся Лю Седьмой.

- Боюсь, что битва эта и в животе продолжится. А нет ли лучше вина?

Лю Седьмой немедленно вытащил глиняный жбан.

- Когда великий мудрец занимается незначительным делом, он им тяготится и
невольно тянется к вину, - оказал Бедный Монах.

- Да ты хороший человек, правильный! - обрадовался богатырь.

Вино было непривычное, но крепкое. Оно быстро исторгло из побратимов их
нехитрые сиротские истории, которые Лю Седьмой выслушал со вниманием и
почтением.

- Воистину схожи судьбы великих людей! - объявил он. - Некогда в провинции
Шао-дябань жила супружеская пара, неустанно возделывавшая рисовые поля и
молившая небо о ниспослании наследника в течение пятидесяти лет. Небо вняло
их просьбам, и вот однажды на исходе правления под девизом "Целомудрие и
животноводство" почтенный земледелец вышел на рассвете из своей скромной
хижины, чтобы в очередной раз сжечь свиток с прошением Госпоже Великой
Бабушке. На самом пороге своего жилища он увидел повитого желтым
императорским шелком ребенка. У младенца не было ни головы, ни рук, ни ног,
ни глаз, ни ушей, ни прочих отверстий, что, несомненно, указывало на его
божественное происхождение...

- Эй, погоди! Как же дед догадался, что это младенец, а не беглый Колобок?

- Так ведь молили-то о младенце!

- А ты здесь при чем?

- Я и был тем самым божественным ребенком.

Жихарь и Яр-Тур с недоверием осмотрели сотрапезника: вроде все на месте...

- Причитания моих приемных родителей настолько растрогали Небо, что оттуда
спустился Гао Железное Око с теслом и буравом в руках. Он придал моей
бесформенной сущности надлежащие очертания, и тогда почтенные старики
увидели, что тело мое поросло рыжей шерстью, а зрачки квадратные...

Жихарь обхватил голову Лю Седьмого руками, а Яр-Тур пальцами расширил узкие
глазки.

- Все верно - зеница словно игральная кость! - вздохнул Жихарь и отпустил
голову рассказчика.

- Прошло три года, - продолжал Бедный Монах, - и я изгнал из сердца думы об
истинном и ложном, а устам запретил говорить о полезном и вредном. Видя
такую выдающуюся ученость, жители деревни собрали денег и отправили меня в
столицу сдавать экзамен на звание чиновника. Уже тогда знал я наизусть
восемьдесят три особенности и сто сорок четыре исключения, безошибочно
излагал "Книгу о ненаписанном", сложил стихотворение "Пробираясь сквозь
заросли конопли, забиваю косяк в ожидании друга"...

- Вы владеете искусством стихосложения?! - воскликнул пораженный Принц.

- С помощью скромных способностей достиг небесного совершенства, -
поклонился Лю. - Среди титулов, которые стяжал недостойный, есть и звание
Полководца Литературных Достижений.

- Тогда сказывай! - велел Жихарь. Лю Седьмой вскинул особым образом руки и
возгласил:

Под горою Мышань
Расцвела конопля молодая.
Дикий гусь пролетел,
Устремляясь печально на Юг.

У заставы Хунань
Я в беседке стоюу, ожидая,
Не приедет ли с Запада
Верный испытанный друг.

Мы бы выпили чашу
Вина чужедальнего Юга
И забили косяк
Из пыльцы молодой конопли.

Но дорога пуста.
Ни врага там не видно, ни друга.
Только гусь одинокий
И стонет, и плачет вдали!

Некоторое время восхищенные побратимы молчали, сопереживая гусю. Лю Седьмой
осторожно спросил, поняли его друзья или нет.

- Конечно, добрый сэр Лю! Язык поэзии понятен во всем мире!

- Славная какая Чайная Страна! - похвалил незнакомую землю Жихарь. - У вас
в одночасье и конопля цветет, и гуси на зиму улетают - здорово живете!
Только я одно не понял: какой такой косяк ты мечтал забить и куда?

- В глубокой древности, - распевно сказал Бедный Монах, - ни один мудрец
или поэт не мог миновать конопляного поля, чтобы не забить косяк-другой.
Ныне обычай этот утрачен, ибо забыта самая его сущность. Некоторые
пробовали, правда, прибивать мешочки с конопляной пыльцой к дверным
косякам, но из этого ничего не вышло.

- Может быть, имелся в виду косяк гусей? - спросил Яр-Тур.

- Нет, - вздохнул чайнец. - Стихи слагают лишь про одинокого гуся.

- Да пусть себе летит, - отмахнулся Жихарь. - Ты рассказывай, что дальше-то
было.

- В учении я преуспел и вскорости обогнал великовозрастных юношей. Особенно
сдружился я со студентом У Дэ, приохотившим меня к вот этому рисовому вину.
В пятилетнем возрасте я уже мог перепить прославленных полководцев. А
старший товарищ мой не уберегся. Когда он лежал возле винной лавки,
забывшись мечтательным сном, двое студентов из числа неуспевающих учинили
над ним жестокую насмешку: на лбу нарисовали древесного краба,
совокупляющегося с уездным начальником из Циндао, а за каждое ухо воткнули
пучок перьев... Когда злосчастный У Дэ проснулся, отчаянию его не было
предела. Не в силах перенести позора и желая наказать обидчиков, он
повесился невдалеке от их жилища...

- Вот так наказал, - усмехнулся Жихарь. - Я бы таких друзей самих напоил до
полусмерти да утащил отсыпаться на погост - то-то было бы им страху среди
ночи...

- Студент У Дэ поступил согласно велениям Неба, - развел руками Лю Седьмой.
- Тогда я по малолетству этого не понимал, вот и пришел в такой сильный
гнев, что позеленел и на три дня потерял сознание.

- Но вы, надеюсь, разочлись с обидчиками? - забеспокоился Принц.

- Не хотелось мне убивать живых людей, но пришлось! - воскликнул Бедный
Монах. - Духом я тогда был очень силен, но телом слишком слаб: ел по
зернышку, ходил лишь при попутном ветре...

- Маленький, да еще пьяный, - улыбнулся богатырь.

- И тогда я пошел к Совершенномудрому Шэну и начал рьяно, будто в поисках
потерянного сына, бить во все неподвижные и переносные барабаны. Учитель
Шэн вышел и спросил о моей беде, а потом предложил три меча на выбор.
Первый звался Закаленный При Свете Дня, был он совершенно невидим, и тело
не ощущало его удара. Имя второго звучало как Закаленный В Сумерки - его и
увидеть можно было только в сумерках, и для врага он также был безвреден.
Третий меч носил имя Закаленный Во Тьме. При свете дня видна его тень,
блеска не видно; ночью он блестит, но не видна форма. Коснувшись тела,
рассекает его с треском, но рана сразу же заживает, остается лишь боль, и к
лезвию кровь не пристает.

- Толку от такого меча!

- Слушай дальше. Взяв меч, я отправился к старшему из обидчиков, которого
звали Вэй Черное Яйцо. Он валялся под окном пьяный. Я трижды разрубил его