Чтение 43–й страницы книги ~Запертая комната~

И вообще, с какой стати кто-то переводил Свярду деньги?

Этот вопрос пока что повисал в воздухе.

Кроме того, есть еще одна непонятная фигура.

Загадочный племянник.

Но невидимка номер один - человек, который то ли в апреле, то ли в начале
мая ухитрился застрелить Свярда, хотя тот забаррикадировался в запертой
изнутри комнате, как в крепости.

А может быть, эти трое неизвестных - на самом деле одно лицо? Вкладчик,
племянник, убийца?

Да, есть над чем поломать голову.

Мартин Бек отодвинул кружку и поглядел на часы. Быстро время пролетело -
уже половина десятого. Пойти куда-нибудь поздно.

Да и куда идти?

Мартин Бек поставил пластинку Баха и включил проигрыватель.

Потом лег в постель.

Он продолжал размышлять. Если отвлечься от всех пробелов и вопросительных
знаков, из того, что уже известно, можно составить версию. Племянник,
вкладчик и убийца - один человек. Свярд был мелким шантажистом и шесть лет
принуждал этого человека платить ему семьсот пятьдесят крон в месяц, однако
из-за болезненной скупости ничего не тратил. Его жертва продолжала платить
год за годом, пока не лопнуло терпение.

Представить себе Свярда в роли шантажиста не так уж трудно. Но у
шантажиста должны быть какие-то козыри против того, у кого он вымогает
деньги.

В квартире Свярда ничего такого не нашли.

Конечно, он мог завести для своих секретов абонентский ящик в банке. Если
так, полиция об этом скоро узнает.

Суть в том, что шантажист должен располагать какой-то информацией.

Где мог складской рабочий добыть такую информацию?

Там, где он работал.

Или там, где жил.

Насколько известно, Свярд в общем-то больше нигде и не бывал.

Только дома и на работе.

Но в июне 1966 года Свярд оставил работу. За два месяца до этого на его
чековый счет поступил первый взнос.

Стало быть, началось все больше шести лет назад. А чем занимался Свярд
после этого?

Когда Мартин Бек проснулся, пластинка все еще крутилась. Может быть, ему
что-то и приснилось, но память ничего не сохранила.

Среда, новый рабочий день, и совершенно ясно, с чего он должен начаться.

С прогулки.

Нет, не до метро. В кабинет на Вестберга-аллее Мартина Бека не тянуло, и
сегодня у него были вполне уважительные причины не являться туда.

Вместо этого он решил побродить по набережным. Сперва - по Шеппсбрун,
потом, перейдя мост у Слюссена, свернуть на восток вдоль Стадсгорден.

Он всегда очень любил эту часть Стокгольма. Особенно в детстве, когда у
причалов стояли пароходы с товарами из дальних стран. Теперь редко увидишь
настоящие океанские корабли, их заменили паромы для любителей выпивки с
Аландских островов. Хороша замена... И вымирает старая гвардия докеров и
моряков, без которых гавань совсем не та.

Сегодня настроение Мартина Бека заметно отличалось от вчерашнего. Он
получал удовольствие от прогулки, шагал быстро, целеустремленно, думая о
своем.

Эти упорные слухи о предстоящем повышении... Вот уж некстати. До
прискорбной оплошности, допущенной им пятнадцать месяцев назад, Мартин Бек
пуще всего на свете боялся такой должности, которая прикует его к письменное
столу. Он всегда предпочитал работать, как говорится, на объекте, дорожил
возможностью приходить и уходить, когда заблагорассудится.

Мысль о большом кабинете - длинный стол, две картины на стенах
(подлинники), вращающееся кресло, мягкие кресла для посетителей, фабричный
ковер с длинным ворсом, личный секретарь - эта мысль сегодня страшила его
куда больше, чем неделю назад. Не потому, что он наконец поверил слухам, а
потому, что он вдруг перестал безразлично относиться к последствиям такого
варианта. В конце концов, может быть, не все равно, как сложится его жизнь в
дальнейшем...

Полчаса быстрого хода - и вот он у цели.

Старый пакгауз был явно обречен на снос, он не годился для контейнерных
перевозок и вообще не отвечал современным требованиям.

Ничего похожего на кипучую деятельность... Закуток для заведующего
складом - пуст, стекла, через которые сей начальник некогда наблюдал за
работой,- пыльные. Одно и вовсе разбито. Календарь на стене - двухлетней
давности.

Рядом с горкой штучного груза стоял электропогрузчик, а позади него
Мартин Бек увидел двух работяг, один был в оранжевом комбинезоне, другой в
сером халате.

Первый - совсем молодой, другому можно было на вид дать все семьдесят. И
скорее всего, ошибиться. Они сидели на пластиковых канистрах, между ними
стоял опрокинутый ящик. Младший покуривал, читая вчерашнюю вечернюю газету,
старший ничем не занимался.

Рабочие безучастно посмотрели на Мартина Бека; правда, младший выплюнул
окурок и растер его каблуком.

- Курить в пакгаузе,- покачал головой старший.- Да знаешь, что тебе за
это было бы..

- ...раньше,- кисло договорил за него младший.- Так ведь то раньше, а мы
живем теперь, или ты этого до сих пор не усек, старый хрыч?

Он повернулся к Мартину Беку.

- А вам что тут надо? Посторонним вход воспрещен. Вон и на двери
написано. Или читать не умеете?

Мартин Бек вытащил бумажник и показал удостоверение.

- Легавый,- процедил младший.

Старик ничего не сказал, но уставился в землю и отхаркался, словно для
плевка.

- Вы здесь давно работаете?

- Семь дней,- сказал младший.- И завтра конец, уж лучше вернусь на
грузовой автовокзал. А вам-то какое дело?

Не дождавшись ответа, парень добавил:

- Здесь скоро вообще всему конец. А дед вот помнит еще времена, когда в
этой чертовой развалюхе вкалывало двадцать пять работяг и два десятника
покрикивали. За эту неделю он мне об этом раз двести толковал. Верно, дед?

- Тогда он, наверно, помнит рабочего по фамилии Свярд. Карл Эдвин Свярд.

Старик поднял на Мартина Бека мутные глаза.

- А что стряслось? Я ничего не знаю.

Все ясно: из конторы уже передали, что полиция ищет кого-нибудь, кто
помнит Свярда.

- Умер он, Свярд, умер, давно похоронили,- ответил Мартин Бек.

- Помер? Вот оно что... Ну тогда я его помню.

- Не заливай, дед,- вмешался парень.- А кого Юханссон на днях
расспрашивал? Небось тогда ты ничего не помнил. У тебя паутина в мозгах.

Видно, он решил, что Мартина Бека можно не опасаться, потому что спокойно
закурил новую сигарету и продолжал:

- Я вам точно говорю, дед из ума выжил. На следующей неделе увольняют, с
Нового года будет пенсию получать. Если доживет.

- У меня с памятью все в порядке,- оскорбленно возразил старик.- И уж
кого-кого, а Калле Свярда я хорошо помню. Да только мне никто не говорил,
что он помер.

Мартин Бек молча слушал.

- На том свете и фараон тебя не достанет,- философски заключил старик.

Парень встал, взял канистру и зашагал к воротам.

- Скорей бы этот чертов грузовик пришел,- пробурчал он.- А то в этом доме
престарелых сам плесенью обрастешь.

Он вышел на солнце и сел там.

- Что за человек он был, этот Калле Свярд? - спросил Мартин Бек.

Старик покачал головой, опять отхаркался и чуть не попал плевком в
ботинок Мартина Бека.

- Какой человек? Это все, что тебе надо знать?

- Все.

- А он точно помер?

- Точно.

- В таком случае разрешите доложить, что Калле Свярд был первый подонок
во всей этой дерьмовой стране. То есть я другого такого подонка не встречал.

- В каком смысле?

Старик разразился дребезжащим смехом.

- А в любых смыслах. За всю мою жизнь не припомню хуже человека, а ведь я
семь морей повидал - йес, сэр. Уж на что этот вот сопляк - тунеядец, а с
Калле Свярдом не сравнится. И ведь хорошая профессия наша была, так они ее
во что превратили...

Он кивнул в сторону двери.

- Что же в нем такого особенного было, в этом Свярде?

- Особенного? Да уж что верно, то верно - лентяй он был особенный,
другого такого мастера отлынивать не сыщешь. А еще скупердяй, каких свет не
видел, и некудышный товарищ. От него, хоть бы ты помирают, глотка воды не
дождался бы.

Он помолчал, затем плутовато добавил:

- Правда, кое в чем он был молодец.

- Например?

Старик отвел глаза, помялся, потом сказал:

- Например? Да хоть лизать корму начальству. И спихивать на других свою
работу. Больным прикидываться. Опять же инвалидность ухитрился вовремя
получить, не стал дожидаться, когда его уволят.

Мартин Бек сел на ящик.