Чтение 43–й страницы книги ~Инструктор спецназа ГРУ~

самой цепи, преграждавшей въезд на территорию стоянки, и сигналил до тех
пор, пока к машине не подбежал охранник.

Охранник носил длинные волосы и круглые очки и был похож на Джона
Лен-нона гораздо сильнее, чем это полагается охраннику на автостоянке. Одет
он был соответственно - в линялые джинсы дудочкой и застиранную рубаху в
крупную черно-красную клетку.

- Ты что, охренел? - заорал "Леннон" на таксиста. - Куда ты прешься? Это
платная стоянка, а не таксопарк!

- Извините, это я его попросил, - сказал Илларион, выглядывая в окно. -
Родин здесь?

- Родин сменился, будет только послезавтра... А вы, часом, не Забродов?

- Забродов. А что?

- Славик сказал, чтобы я помог, если вам чего понадобится. Есть
проблемы?

- Не без этого. Спасибо, шеф.

- Не за что, ты ж заплатил. Будь здоров. А морды им все-таки набей! -
посоветовал таксист, давая задний ход.

Он был доволен, несмотря на перепачканный салон. С этого ныряльщика он
взял столько, что и в три дня не заработаешь, да и история хороша - ребята в
гараже обхохочутся. И потом, как ни крути, а человека выручил.

- Да, - сказал "Леннон", критически осмотрев Иллариона. - Проблемы
налицо.

- Да вы не беспокойтесь, - сказал ему Илларион. - Я сейчас уйду. Мне бы
только наручники распилить.

- Зачэм пилить, дарагой? - с сильно преувеличенным кавказским акцентом
сказал "Леннон". - Пойдем со мной, всо издэлаим!

Фундаментом сторожки служил одноместный гараж, переоборудованный в
мастерскую. Усадив Иллариона на черный от въевшегося масла табурет,
"Леннон", вооружившись гнутой проволочкой и насвистывая сквозь зубы,
принялся колдовать над наручниками. Несмотря на несерьезную внешность, руки
у него росли откуда следовало, и уже через несколько минут Илларион с
облегчением растирал запястья.

- Вот и все, - сказал "Леннон", швыряя отмычку на верстак. - Дело мастера
боится. Теперь посмотрим бок.

- Не стоит, - сказал Илларион. - Там всего лишь царапина. Вы мне и так
помогли.

- И теперь вы, конечно же, отправитесь дальше сражаться за правое дело, -
иронически продекламировал "Леннон". Он определенно начинал нравиться
Иллариону.

- С чего это вы взяли, что я сражаюсь" да еще и за правое дело?

- Вид у вас такой... невинно убиенного, но благополучно воскресшего борца
за правое дело.

- Правда? Тогда мне, похоже, и вправду следует сначала привести себя в
порядок.

- Не кокетничайте. Вы и без меня прекрасно знаете, как выглядите. В таком
виде вы не пройдете и двух кварталов, как вас сцапают и снова бросят туда,
откуда вы вылезли.

- Слушайте, - не сдержавшись, сказал Илларион, - вы мне нравитесь.

- Я многим нравлюсь, - скромно признался "Леннон". - Правда, многим я не
нравлюсь. И, что характерно, вторым я не нравлюсь по тем же причинам, по
которым нравлюсь первым. Из чего следует, что мир далек от совершенства...
Кстати, вы не голубой? Нет? Все правильно, голубым я почему-то как раз не
нравлюсь, как, впрочем, и они мне. Мы с ними друг другу взаимно не нравимся,
и это, черт возьми, хорошо.

- Почему? - спросил Илларион.

- Потому что браки голубых бесплодны, а я намерен со временем подарить
миру гения. Вы уже подарили миру гения? Нет? А почему? Что значит - недосуг?
Мир без гениев сер, и на свободе в нем плодятся недоноски, которые надевают
людям наручники, стреляют в них из пистолетов и бросают их - людей, а не
пистолеты, - в антисанитарную грязную воду. Или сначала бросают, а потом
стреляют?

- Это произошло одновременно, - признался Илларион. - Вот видите... Но
вода-то была грязная, правда?

- Очень.

- Вот. Давно пора вывести всех на чистую воду. Ну вот, готово. Хотя я на
вашем месте показал бы это врачу.

В течение этого чепухового разговора веселый знакомец Иллариона успел
обработать рану перекисью водорода, смазать края йодом, приложить какую-то
холодную мазь, накрыть марлей и заклеить пластырем. Теперь он закрыл аптечку
и с довольным видом отряхнул руки.

Илларион подвигал локтем, повращал рукой в плечевом суставе. Повязка
мешала, но не слишком.

- Не проверяйте, не проверяйте, - сказал "Леннон", - лучше бывает только
за границей, и то нечасто. Моя мама всю жизнь проработала медсестрой в
больнице Склифосовского. Она так насмотрелась на всякие увечья, что до
смерти боялась оставлять меня одного и вместо детского сада таскала к себе
на работу. Так что к семи годам я мог смело претендовать на диплом
медсестры... то есть, пардон, медбрата.

- Медицинский? - спросил Илларион.

- Что? А, нет, конечно. В золотом детстве я навидался выпущенных кишок и
открытых переломов на всю оставшуюся жизнь. Так что поступил на
философский...

- Ого.

- Вот вам и "ого". Бросил я это дело к чертовой матери. Водки хотите?

- А еды никакой нет?

- Еда едой, а я вас про водку спрашиваю. Еда подразумевается.

- Если подразумевается, тогда и водки можно.

Он порылся в куче хлама за верстаком и выудил оттуда бутылку и два
стакана.

Из другого угла достал полиэтиленовый пакет, в котором обнаружился
изрядный кусок вареной колбасы, два крутых яйца и два же длинных и унылых
парниковых огурца.

- Что это у вас всего по два? - спросил Илларион.

- Отрыжка философского образования. Дуализм. Единство и борьба
противоположностей.

- Какие же тут противоположности? Закуска...

- Не скажите. Огурец длинный, яйцо короткое. Огурец, как известно, трава,
а яйцо - как раз, напротив, почти курица. В то же время их, как вы
справедливо заметили, объединяет и роднит то, что они являются закуской и
через несколько минут сольются в экстазе в наших желудках, откуда и выйдут
через некоторое время в виде однородного продукта...

- А колбаса?

- А вот это и есть тот самый однородный продукт!

- Приятного аппетита, - сказал Илларион.

- Ах, да, пардон. Я забыл, что вы выросли не в больнице Склифосовского.

- Ничего. Кишок и сломанных костей я тоже повидал предостаточно.

- Судя по вашему виду, это правда... Кто вы такой, спрашивать не буду -
все равно не скажете. Или скажете?

- Не скажу.

- Само собой... "Лендровер" под брезентом ваш?

- Мой.

- Всю жизнь мечтал иметь такую машину. Дадите прокатиться?

- Попозже. Сейчас это вредно для здоровья - могут по ошибке сунуть туда,
откуда я вылез.

- Попозже так попозже. За что выпьем?

- За чистую воду.

- Годится. Поехали.

Незадолго до наступления темноты "Леннон" куда-то быстро смотался на
своем потрепанном "жуке" и вернулся с джинсами и футболкой для Иллариона.
Судя по размеру, одежда принадлежала ему.

- Не знаю, право, как вас благодарить, - сказал Забродов. - Вы прямо как
добрая фея.

- Но-но! Какая я вам фея? Просто когда человеку нужна помощь, надо или
помогать до конца, или не браться за это дело вообще.

- Для философа вы на удивление здраво рассуждаете.

- Так потому же и бросил...

Несмотря на возражения Иллариона, парень настоял на том, чтобы подвезти
того, куда он скажет. Дождавшись наступления темноты, они покинули стоянку,
бросив ее на произвол судьбы. "Леннон" махнул рукой.

- Основная масса клиентов уже. загнала своих коней в стойла, а остальные
будут колобродить до утра. В крайнем случае, сами как-нибудь разберутся.

Неподалеку от Белорусского вокзала они прокололи колесо и потеряли
полчаса, потому что у "Леннона" была запаска, но не было домкрата. В конце
концов они добрались-таки до места, где Илларион бросил машину. Забродов
издали заметил, что около "шестерки" крутятся какие-то люди, и уже собрался
дать своему добровольному помощнику команду проехать мимо, но тут они
миновали припаркованный возле дома Быкова автомобиль Мещерякова.
Всмотревшись повнимательнее, Илларион узнал в одной из маячивших на
противоположной стороне дороги фигур своего приятеля.

- Давай к той машине, - сказал он "Леннону".

Нестриженый философ лихо развернулся посреди шоссе и с шиком затормозил
возле белой "шестерки". Теперь Илларион узнал и второго - поначалу его сбили
с толку джинсы и голубая спортивная куртка, но сейчас не оставалось никаких
сомнений в том, что это Сорокин. Илларион выставил голову в открытое окно и
грозно прорычал:

- Эй, полковники, вы зачем чужую машину лапаете?!

- Ого, - сказал "Леннон".

- Вот тебе и "ого", - передразнил его Илларион.

Глава 9