было, да И зачем она ему. У него имелись спиннинг и пара удочек. Вот они ему
нужны:
не более получаса. Володька, если бы захотел, мог бы наловить столько рыбы,
что ее не увезти и на телеге. Не какими-то там браконьерскими способами, а
обыкновенным спиннингом с самой обыкновенной железной блесной. Володька
Кондаков знал все рыбные места, здесь рыбы водилось очень много - в зоне ее
никто не ловил. Даже слабо верившие в радиацию самоселы боялись, что она
радиоактивна, и есть ее остерегались. А вот Володька ел - есть-то надо
что-то.
почерневшими от грязи пальцами аккуратно снял с огня котелок с огромными
кусками рыбы, поставил его на землю, а сам, расстелив порванную телогрейку,
устроился на ней, запрокинул свою кудлатую голову и, блаженно прищурившись,
наслаждался теплом, исходящим от костра и от солнца.
черемухи, сирени, разнотравья, птицы мирно чирикали в ветвях. Володька
наслаждался покоем. Он успел утолить первый голод, но знал, что через
полчаса или чуть позже опять захочется есть. И как раз к этому времени
сваренная рыба остынет, и ему уже не надо будет, обжигая пальцы, разламывать
большие куски, а можно будет есть спокойно, запивая рыбу наваристым
бульоном. И ему в принципе было наплевать, что уха сварена не по правилам,
что нет в ней перца, лаврового листа и прочих специй. Главное, вода
подсолена - соли у Володьки имелось в избытке, - а щуки попались на
удивление жирные. Правила для себя Кондаков устанавливал сам, точнее, он и
жизнь. Левая рука ныла, и Володька лежа принялся разминать пальцы. Болела не
вся рука, а плечо, которым Володька на бегу ударился о дерево. Вспоминать о
досадном происшествии, случившемся три дня назад, ему было неприятно - кому
охота чувствовать себя неудачником, - но мысли его то и дело возвращались к
позднему вечеру того дня.
на мотоцикле или машине, тогда шум работающего двигателя слышен далеко, и
Володька успевал спрятаться. Но на этот раз он оплошал. Он услышал вдалеке
шум работающего двигателя и подумал: интересно, кого это несет? Неужели
пожарники?
вопрос не смог. "Ладно, подберусь поближе и посмотрю", - решил он.
Пригибаясь, прячась в кустах, путаясь в траве, он двинулся на шум мотора.
Еще издали Володька понял: это не трактор, не обычный грузовик "газон", не
"уазик", а какая-то большая машина. Уже подойдя поближе, он расслышал и
мужские голоса.
тянулась с левой стороны от него за кустами, была заброшена, местами
размыта, с обсыпавшимися откосами, проехать по ней даже днем было непросто.
А тут поздним вечером рев мотора, голоса. Понять по разговорам, кто там,
было невозможно, и Володька приблизился еще. Слышался мат-перемат, проклятия
в адрес какого-то Виктора Ивановича. Володька решил: наверное, опять военные
куролесят. Кто-кто, а военные появлялись в зоне частенько, даже почаще, чем
милиция. Что они делали и зачем приезжали, Кондаков никогда не задумывался.
метром, будучи абсолютно уверенным, что все на его стороне - и сгущающаяся
темнота, и безлунное небо, и густые кусты. Так что в случае чего он сможет
смыться. Да и не станут они кого-то ловить, у них своих проблем хватает.
невозможно, кустарник обрывался, и начиналось открытое пространство.
брезентовым тентом, поверх которого была наброшена маскировочная сеть.
Машина провалилась передним колесом в глубокую промоину, и четверо мужчин,
ожесточенно ругаясь, пытались подсунуть под колесо срубленное дерево. Это им
не удавалось.
людей, одетых кто в камуфляж, кто в гражданку. Машина хоть и была с тремя
ведущими мостами, но как ни ревели надсадно ее двигатели, нарушая вечернюю
тишину зоны, выбраться из промоины она не могла.
о том, чего нет! Ты бы еще о бабах вспомнил.
по-русски чисто.
разбирало любопытство - что это они везут на такой тяжелой машине по такой
хреновой дороге? У него мелькнула шальная мысль: а вдруг эти люди с
короткими автоматами Калашникова, поблескивающими в свете фар, бросят свою
машину, отправятся куда-нибудь ночевать или на поиски какой-нибудь техники -
тогда он подберется к машине и, чем черт не шутит, ему повезет, удастся
поживиться - там может быть тушенка, форма, сапоги...
с ним послышался треск ветвей, и к дороге вышли лосиха с маленьким лосенком.
Они, наверное, собирались перейти дорогу, быть может, у них здесь была
тропа.
стволом автомата на неподвижно стоящих лосей.
нескольких шагах от Володьки Кондакова, он даже слышал дыхание лосихи.
"Сейчас начнут стрелять! Надо как-то прогнать животных!", Володька Кондаков
с хрустом ломанул ветку сосны, лежавшую в его ногах.
Но было поздно. Автоматная очередь распорола тишину, сливаясь с гулом
работающего двигателя. Мелькнули трассирующие пули. Пули ссекли несколько
ветвей прямо над головой Володьки. Он прижался к земле, буквально врос в
нее. Когда эхо смолкло, он тихо поднял голову в своей неизменной кепке и
увидел: лосихи рядом нет, а вот лосенок, дергая всеми четырьмя ногами, лежит
на траве. Из его простреленного горла хлещет густая кровь. Володька вскочил
на ноги. Он понял - надо бежать. Но только успел преодолеть несколько
метров, как споткнулся и вновь рухнул в траву. Люди у машины заметили его.
сдирая кожу рук, царапая лицо о колючки и сучья, валяющиеся в траве.
проносятся трассирующие пули - красивое и в то же время ужасное зрелище.
дальше и дальше от дороги. За спиной слышались тяжелое дыхание, выстрелы,
топот. Не выдержав, он вскочил на ноги и помчался что было мочи. Пробежав
метров сто пятьдесят в кромешной тьме и почти на исходе сил, он зацепился за
корень, падая - плечом с размаху ударился о низко торчащий обломанный сухой
сук. Он застонал от боли, скорчился и тут же поднялся - понял, надо уносить
ноги, иначе его прикончат, так же, как маленького лосенка. И он, собрав
последние силы, прижав онемевшую руку к груди, побежал дальше.
гадал Кондаков. - На военных они в общем-то похожи, но что-то тут не так. Те
могли бы припугнуть, стали бы кричать "Стой!", стреляли бы, но в воздух.
Убить человека - не комара прихлопнуть, а эти сразу, едва меня увидев,
открыли стрельбу, ни о чем не предупреждая, ни о чем не спрашивая. К тому же
и погнались за мной всерьез, не для того чтобы попугать. Если бы не ночь, ни
за что мне не уйти. Слава Богу, все обошлось. А мог бы лежать сейчас с
простреленной головой..." Володька сладко поежился, чувствуя, что все
случившееся уже давно позади. Он потянулся к своему брезентовому мешку,
запустил в него руку и вытащил потрепанную книжку без обложки. Это был
школьный учебник истории без первых страниц - любимая книжка Кондакова. Ему
нравилось время от времени, в минуты спокойствия полистать пожелтевшие
страницы, почитать о великих полководцах, о битвах на море и на суше, а
затем, прикрыв глаза, воображать, как это все было... Вот и сейчас он
принялся даже не читать, а просматривать читанную-перечитанную книжку.
Пальцы раскрыли учебник на страницах, где говорилось о битве при Косове.
Особенно нравилась Кондакову картинка, изображающая, как Милош Обилич
убивает турецкого султана. Были нарисованы шатер, переполошенные охранники и
отважный серб с кривой саблей в руках, стоящий над поверженным султаном.
проклятого! Небось, в живот саблей, а может, по горлу. Интересно, убили
этого храбреца или убежал - как я от этих гадов?"
турками-сельджуками. Жизнь, описанная в учебнике истории, была куда
интереснее, чем та, которая протекала за колючей проволокой, ограждающей
зону. Но Володька Кондаков, хоть и был мечтателем, ни за что не хотел бы
оказаться в прошлом на территории Османской империи, где злые янычары в
высоких шелковых тюрбанах могли на него наброситься, отрубить ему руки, а
после привязать к столбу и оставить подыхать на солнце. Больше всего
любителя истории Володьку Кондакова приводило в трепет и ужас то, что
янычары уселись бы рядом и стали смотреть, как жизнь медленно покидает его.
А в это время собаки принялись бы грызть его отрубленные руки, хрустеть его
костями. И он бы все это увидел...