Чтение 43–й страницы книги ~Дилетанты~

вышел на охоту за зверем, который может отстреливаться, все, что
шевелится, вызывает у тебя неприятные ощущения, даже если это
всего-навсего лошадиный хвост. Прежде чем карабкаться по склону, я
немного поразмышлял о лошади. Конечно, она могла быть оставлена на виду
в качестве приманки, но все же скорее всего, Хольц просто вынужден был
бросить ее, так как решил углубиться туда, где на лошади было не
проехать. Потом я начал осторожное восхождение. Большой гнедой жеребец
был рад видеть человека. Я отвязал его и отпустил на волю. Рано или
поздно он вернется в лагерь. Рано или поздно Хольц увидит его и поймет,
как далеко я забрался. Затем он начнет размышлять, почему я не скрывал
своих намерений и дал знать о своем прибытии.

Следов никаких видно не было. Хольц появился здесь, когда стоял
мороз. Я и на лошадь-то натолкнулся лишь потому, что двигался,
ориентируясь по ландшафту и пытаясь вычислить маршрут, которым всадник
мог бы воспользоваться в темноте. Но теперь, когда лес остался позади,
мне вообще стало не по чему ориентироваться. Мне понадобился час, чтобы
добраться до распадка, по которому удалось обогнуть гору, выходящую на
озеро и лагерь. Подъем был крутым, местность - открытой, и с этой высоты
я разглядел наконец-то, что мне вчера показалось осенним снегом на
вершинах, - то были самые настоящие ледники.

Светлые же точки, маячившие на горном склоне передо мной, при
ближайшем рассмотрении оказались горными козлами. Завидя меня, они
быстро исчезли, двигаясь с такой легкостью, словно гуляли по ровной
лужайке, а не по каменистому склону в сорок пять градусов. Самое
неприятное тут заключается в том, что я пересекал открытые места не так
быстро и не так ловко как они и представлял собой отличную мишень для
любого желающего со снайперской винтовкой. Но выстрелы так и не
прогремели.

Полагаясь исключительно на интуицию, я описал более широкий круг, чем
Хольц - если он и впрямь совершил это восхождение, - чтобы занять
удобную позицию над озером и тропой. Затем я стал двигаться в обратном
направлении, полагая, что окажусь в той же долине, какую недавно
покинул, но вместо этого я оказался в маленьком каньоне с отвесными
стенами, и мне пришлось порядком потрудиться, спускаясь вниз. Я не прочь
путешествовать на своих двоих по холмам и долам, но альпинист из меня
плохой, особенно в такой обуви. В конце концов, я достиг дна ущелья,
съехав на заду с немалым ущербом для нистромовских брюк. Потом я
некоторое время двигался по руслу ручья, перебираясь через поваленные
деревья и валуны, и вскоре увидел тот самый водоем, который меня
интересовал, - внизу и справа, именно там, где я и хотел его видеть. Я
осмотрел винтовку, надеясь, что она выдержала путешествие лучше, чем мои
руки и колени, не говоря уж о копчике.

Дальше я двигался неспешно и с большой осторожностью. Я двигался,
пригнувшись, в зарослях, пока не оказался неподалеку от того места, где
скорее всего и находилось укрытие Хольца. Дальше продвигаться было очень
небезопасно. Я снял свои сапоги, заткнул их за пояс и проделал последний
отрезок в гору уже босиком, вернее, в носках. Впрочем, я куда чаще
использовал при подъеме руки и колени, а иногда, когда того требовал
рельеф, и вовсе полз на животе.

Мне пришлось порядком потрудиться, но когда я добрался до нужного
места, то понял, что усилия мои не пропали зря. Укрывшись в лощинке,
поросшей кустарником и высокой травой, я мог видеть и само озеро, и
каменистые останки оползня. Я был уверен, что там рано или поздно
появится Хольц. От меня до этих камней было двести пятьдесят ярдов -
вполне приемлемое расстояние, учитывая свойства позаимствованной мною
винтовки. Правда, я не видел лагеря, его скрывал выступ горы, но в
отличие от Хольца мне не нужно было держать его под наблюдением. По
крайней мере, мне так казалось.

Тем не менее, именно в лагере и произошли какие-то непредвиденные
события. Часа через два напряженного ожидания я услышал, как оттуда
донесся звук одиночного выстрела, усиленный горным эхом. Я потянулся за
винтовкой - довольно бессмысленный жест, надо сказать, учитывая
расстояние и все прочее. Я вдруг испытал неприятное ощущение неудачи.
Как и в случае с Либби, я почувствовал, что мои аналитические усилия
пошли не по тому направлению. Возможно, Хольц повел себя совсем не так,
как я предположил.

Вместо того чтобы послушно сидеть на горе и ждать, пока я его не
обнаружу, он, видать, пробрался назад в лагерь, где я как раз его и не
ждал. Теперь он небось расправлялся со слабейшими из нашей команды,
радуясь тому, что я оказался совсем в другом месте.

Я начал было подниматься, затем снова опустился на землю. Я потратил
немало времени и сил, чтобы занять эту позицию, и покинуть ее означало
бы провалить эту операцию. Я все равно не мог тотчас же перенестись в
лагерь и оказать помощь тем, кто в ней нуждался, а потому прилег и стал
вслушиваться. Вскоре я услышал новые выстрелы: на сей раз пять выстрелов
один за другим - словно автоматная очередь. Я понял, что это была не
обычная винтовка, способная сделать четыре выстрела, а карабин, причем в
руках эксперта.

Я вздохнул и затаился, надеясь скоро выяснить, что же случилось.
Выстрелы не повторились, и на какое-то время все стихло. Затем я увидел
одинокого всадника, переправлявшегося через речку у лагеря. Вернее,
всадницу. Правда, с такого расстояния я бы не смог разглядеть
по-настоящему ни лица, ни фигуры, но фигурка была одета в
желто-коричневое. Пат Белман была в джинсовом костюме. На Девисе были
джинсы и зеленая куртка, на Хольце клетчатая шерстяная куртка лесоруба.

Глядя на скачущую Либби и думая, как же ей удалось это сделать, я
совсем забыл о человеке, ради которого проделал этот путь в несколько
тысяч миль. Краем глаза я вдруг заметил какое-то движение наверху, там,
где каменистый склон превращался в отвесную стену. Некоторое время я
внимательно вглядывался в те камни, но ничего не увидел. Затем возник
Хольц - он двигался по диагонали в моем направлении. Он, судя по всему,
укрывался гораздо выше того места, которое я мысленно отвел для него, и,
стало быть, не смог увидеть, как я пробрался сюда. Может быть,
психологическая атака, устроенная мной, принесла свои плоды. Он слишком
разнервничался и не смог усидеть на одном месте. Спускаясь, он хромал,
опираясь на винтовку, как на костыль. Правое бедро у него было обмотано
окровавленным носовым платком. Он явно спешил. Оставив все
предосторожности, он устремился к тому самому месту, где, по моим
расчетам, и должен был находиться изначально, но все равно он был еще
слишком далеко, чтобы можно было стрелять. Кроме того, имея лишь два
патрона, я не собирался рисковать, стреляя по движущейся цели. Рано или
поздно он остановится.

Либби же тем временем поравнялась с озерцом. Далеко сзади я увидел
Девиса. Он как раз переправлялся через речку, нещадно нахлестывая ту
самую тихоходную кобылку, на которой я уже имел удовольствие проехаться.
Я не стал размышлять о том, что же произошло между ними в лагере, и
переключил все свое внимание на Хольца.

Он тем временем, скользя и оступаясь, добрался до верхушки оползня,
после чего скрылся из вида. Похоже, среди камней образовалось укрытие,
которого мне отсюда не было видно. Короче, я остался без Хольца. Тогда я
навел винтовку на камни, у которых видел его в последний раз, и
погрузился в ожидание.

Либби начала преодолевать оползень, оказавшись как раз под засадой
Хольца. Она ехала на том самом здоровяке-жеребце, который принадлежал
покойному Джеку. Несмотря на уверения, что она чуть было не умерла вчера
в седле, она держалась на лошади с уверенностью бывалой наездницы. Она
оставила свою шинель и в руке держала карабин.

Жеребец осторожно пробирался между камней, а Либби то и дело
оглядывалась. Она явно слышала стук копыт кобылки Девиса. Хольц не
подавал признаков жизни. Я не знал, что он задумал, и мне некогда было
предаваться раздумьям на этот счет. Либби же преодолела каменную
преграду и уже была недалеко от деревьев, когда раздался выстрел, и ее
жеребец упал.

Я успел заметить, что Либби откатилась в сторону, по-прежнему не
расставаясь с карабином, но теперь основное мое внимание было приковано
к окуляру винтовки в четырех дюймах от моего глаза. Внезапно в
перекрестье прицела появился мой объект. Хольц высунулся из укрытия и,
опершись на валун, целился куда-то вправо. Похоже, он не мог стрелять в
том направлении из укрытия. Я понял, что он выжидал до последнего, чтобы
в поле его зрения оказалась не только Либби, но и Девис. Теперь он
высунулся, чтобы разобраться со второй мишенью.

Я глубоко вдохнул, потом сделал полувыдох и мягко нажал на спуск,
позволяя винтовке, так сказать, произвести выстрел самой, когда она
придет в состояние боевой готовности. Выстрел получился очень громким и
отдача внушительной. "Магнумы" - будь то ружья или пистолеты - не
отличаются нежностью. В двухстах пятидесяти ярдах от меня неподвижно
лежал Хольц. Потом он вдруг исчез, как сквозь землю провалился, а
винтовка осталась лежать на камне, который он использовал для опоры.

Я встал и бросился бегом к камню, не спуская глаз с темной дыры, в
которой он исчез. Я быстро забрался по склону, пытаясь отыскать угол, с
которого увидел бы дно впадины. Наконец я заметил Хольца внизу - он
лежал, не подавая признаков жизни.

Когда расстояние между ним и мной сократилось до сотни ярдов, я
остановился и присел на колено. Сидя стрелять удобнее, чем стоя, а лежа
- удобнее, чем сидя. Но я не мог опуститься ниже, не упустив из вида
цель. Я тщательно прицелился и нажал на спуск. Я истратил последний
патрон.

Распростертая на камнях фигура вдруг внезапно как бы воскресла. Хольц
приподнялся и, особенно не целясь, стал стрелять в моем направлении из
пистолета, который оказался у него в руке. Теперь уже я распластался на