терпелось поскорее проститься и уйти. Разговор этот явно становился для
него все более мучительным.
спину, пристально глядит ему в глаза.
и зловещий шепот повергают его в панический страх, он не в силах понять
странного, ничем не объяснимого вопроса о дате месячной давности, он
рывком распахивает дверь и выскакивает в коридор. Некоторое время он
топчется на месте, не соображая, где лестница, а Нагель стоит в дверном
проеме и кричит ему вслед:
объясню вам в другой раз, в другой раз...
крикнул ему вслед эти слова, и, не оглядываясь, выскочил на улицу, пересек
рыночную площадь, доковылял до колонки, свернул в первый же проулок и
исчез.
гостиницы. Город еще не угомонился. На дороге, ведущей к пасторской
усадьбе, было много гуляющих, а с ближних улочек доносились смех и гомон
игравших детей. Наслаждаясь теплым вечером, люди сидели на крылечках своих
домов, тихо разговаривали или дружески перекрикивались с соседями.
стенах почты, банка, школы и тюрьмы... Как старательно он это делал, с
каким чувством ответственности! С какой охотой он занялся этим делом, не
считаясь со временем, хотя ему давно бы пора идти отдыхать. Нагель прошел
мимо Минутки, поклонился ему, но останавливаться не стал.
взволнованный голос. Он обернулся. Это была Марта Гудэ, она догнала его и
сказала, задыхаясь:
много денег.
оказалось больше двухсот крон.
вы можете мне их вернуть.
оглянулась, не зная, как быть. В конце концов ей снова пришлось
извиняться: здесь кругом столько народу, она не может вынуть эти деньги на
улице, они так хорошо упрятаны.
Вы разрешите мне зайти?
любопытными взглядами.
раньше, у окна, все еще завешенного юбкой. Пока Марта доставала деньги, он
молчал и заговорил только после того, как она протянула ему несколько
мелких купюр, еще сохранивших тепло ее тела, несколько истертых, поблекших
десятикроновых бумажек, которые ее честность не позволяла ей продержать у
себя даже одну ночь. Нагель попросил ее оставить эти деньги себе.
Она робко взглянула на него и сказала:
ухожу. Теперь вы успокоились?
странное существо боялось кого-либо обидеть!
садясь. - Вы могли бы мне доставить, если бы захотели, большую радость, и
я нашел бы способ отблагодарить вас за это. Я прошу вас прийти на открытие
благотворительного базара в четверг вечером. Вы не откажете мне в этом
удовольствии? Вас это развлечет, там будет много народу, много света,
музыка, живые картины... Придите, прошу вас, вы не пожалеете! Вы смеетесь?
Отчего вы смеетесь? Бог мой, какие у вас ослепительные зубы!
подумать, что я решусь туда пойти. Да и зачем? Почему вы хотите, чтобы я
туда пошла?
давно, недели две назад, потом он почему-то забыл про эту затею, а сейчас
вдруг снова вспомнил. Он хочет только, чтобы она была там, чтобы она
присутствовала на празднике. Он хочет ее там увидеть, но если она
пожелает, он даже не подойдет к ней, не заговорит. Он не собирается быть
ей в тягость, это вовсе не входит в его намерения. Он просто будет рад,
что она хоть разок окажется вместе со всеми, что он услышит, как она
смеется, увидит ее совсем молодой. Она непременно должна прийти. Он просит
ее об этом!
ее глаз! Одной рукой она нервно теребила пуговицы на корсаже, и эта рука,
такая бессильная, с длинными пальцами и двумя голубыми жилками у запястья,
с сероватой кожей, быть может, даже не очень чистая, казалась удивительно
трогательной и целомудренной.
что угодно. Времени предостаточно... Ну, решено?
приводит. Да еще с такими глазами и с такими зубами, - нет, это, право,
грешно! А этих нескольких крон, что лежат на столе, как раз должно хватить
на платье... Да, да, тут не о чем и говорить!.. Тем более что это ведь его
затея, и она согласилась только ему в угоду.
никакого повода к беспокойству. Проводив его до дверей, она сама еще раз
протянула ему руку и поблагодарила за то, что он пригласил ее на праздник.
Уже много-много лет она нигде не бывала и совсем отвыкла от общества. Но
она постарается вести себя там хорошо.
16
же открыли при большом стечении народа. Играла музыка, и на площади
собрался не только весь город, но и немало людей понаехало с хуторов - не
пропускать же такое редкостное развлечение.
остался стоять у самых дверей и несколько минут слушал чью-то речь. Он был
бледен и одет, как всегда, в свой желтый костюм. Но повязку с руки он
снял, - видимо, обе ранки уже зажили.
правее стоял Минутка и остальные участники живых картин, но Дагни среди
них не было.
захотелось выйти. В дверях он столкнулся с поверенным Рейнертом и
поклонился ему, на что Рейнерт ответил едва заметным кивком. Нагель прошел
дальше и стал у стены в коридоре.
возбуждает крайнее любопытство: по левую руку от него была отворена дверь
в небольшую, освещенную лампой комнату, служившую гардеробной, и у вешалки
он замечает Дагни Хьеллан, которая что-то делает с его висящим на крючке
пальто. Ошибки тут быть не может - ни у кого в городе нет такого желтого
весеннего пальто, да к тому же он хорошо помнит, куда он его повесил.
Казалось, она ищет что-то или делает вид, что ищет, и при этом все щупает
его пальто. Он тотчас отвернулся, боясь застать ее врасплох.
делала с его пальто? Он все время думал об этом и никак не мог
успокоиться. Кто знает, быть может, она хотела убедиться, что у него нет
револьвера в кармане, видно, считая, что он в своем безумии способен на
все? А вдруг она сунула ему записку?
она просто искала свое пальто, это, конечно, только случайное совпадение.
Как могла прийти ему в голову такая несбыточная фантазия!.. Когда же он
заметил, что Дагни, вернувшись в зал, пробирается сквозь толпу к сцене, он
тут же с сильно колотящимся сердцем кинулся к своему пальто, но в карманах
записки не нашел, там не было ничего, кроме перчаток и носового платка.
благотворительный базар. Люди хлынули в коридор и в смежные комнаты, где
было не так жарко, расселись вдоль стен и стали пить прохладительные
напитки. Несколько местных барышень, одетых как официантки, в белых
передничках и с салфетками через руку, сновали среди публики с подносами,
уставленными стаканами.
Лондон Джек
Быков Василий
Круз Андрей
Круз Андрей
Перумов Ник
Шилова Юлия