нас от него все дальше? Направо, но где гарантия, что ошибки не будет
здесь? Какая это, оказывается, мука, выбирать там, где ошибаться нельзя!
Салифанов опустился коленями в колею, стараясь отыскать четкий отпечаток
следа прошедшей машины. Но грунт был твердый - известняк. На нем следов не
остается.
неизвестными.
значили. Совершать покупки не у кого, поэтому мелочь в кармане носить
глупо. Медный кружочек с цифрой, обозначающей ее покупательскую
способность, здесь не монета, лишние переносимые граммы, железо. Бросили
плоский камешек.
голосами "за" определили направление на юг. Двинулись равномерным шагом,
экономящим силы. Неизвестно, сколько предстоит пройти.
блинообразную возвышенность высотой чуть больше пяти метров.
перестали, так как они цеплялись за каркас плота, того и гляди из-за такого
пустяка выпадешь за борт. Вдруг Таня громко вскрикнула. Мы подбежали к ней,
предполагая увидеть уползающую змею или скорпиона, осветили фонариком
землю.
светилась огнями конусообразная вышка. Пусть будет благословен камешек,
закатившийся в Танину обувь. Пусть живет и здравствует сама Войцева,
надумавшая вытряхнуть его именно на вершине холмика и именно в тот момент,
когда вышка осветилась огнями.
пить компот, - пообещал Салифанов.
километрах впереди. И спустя еще час она была там же. И еще через
шестьдесят минут она не приблизилась ни на йоту. Это было похоже на
наваждение, на ночной кошмар. Мы шли, не приближаясь. Шагали в кромешной
темноте, не видя, куда ступает нога, боясь оторвать от рассвеченной, как
новогодняя елка, вышки взгляды. Ночью было нежарко. Темнота давала отдых
пустыне и населяющей ее живности. Только местами мы пересекали теплые слои
воздуха. Ныряли в них, как в парное молоко, удивляясь, почему здесь такая
сложная слоистая атмосфера. Уже болели ноги, уже пятый оборот завершила
минутная стрелка часов, а вышка все торчала перед глазами, даже не очень
увеличившись в размерах. Казалось, она отодвигается ровно на столько, на
сколько мы приближаемся к ней. Мы делаем шаг, и она на тот же шаг
отступает, сохраняя меж нами равное расстояние.
Сергей.
здесь наблюдали.
точно - близко, обрадовались мы. К нашей дороге пристраивались и другие.
Появилась мелкая, похожая на муку пыль - "пухляк", - как нам сказали потом.
Она лежала в глубоких колеях. Невесомая, бесплотная. Мы погружались в нее,
не проваливались, а именно погружались по колено. Пыль расступалась,
принимая наши стопы, и смыкалась. Подошва находила плотную почву,
отталкивалась от нее. Брели, как в фантастическом фильме, и пейзаж
окружающий больше подходил к какой-нибудь там Венере, чем к уютной нашей
Земле. Местами встречали целые пылевые озера. Мы шли по ним, страшась
провалиться в невидимую яму, нырнуть в пыль и не вынырнуть обратно. Ведь
это - не вода! Не всплывешь, выгребая руками, а утонуть можно запросто.
Забьет пыль рот, горло, легкие, и все.
переплетения металлических конструкций. Буровая - догадались мы, Наконец
увидели фигуры людей, суетящихся возле бура. Мы устали от пройденных
километров так, что не нашли сил на проявление радости. Поднялись по
деревянным трапам на рабочую площадку и остановились. Впервые за
много-много дней мы видели людей!
поняли, откуда мы здесь взялись. Только постепенно осознавая наш необычный
вид и изможденные лица, они стали вопросительно переглядываться.
шли по улице и от нечего делать забежали в гости к знакомым, потрепаться,
чаек попить. Буровики еще раз переглянулись и, все поняв, объяснили, где у
них находится столовая и что сказать повару, чтобы он нас не погнал с
порога. Между прочим, на буровой никаких прожекторов в помине не было.
Светили тусклые стоваттные лампочки. Просто в пустыне, как нам объяснили,
ночью из-за сухости воздуха предел видимости возрастает в несколько раз. Не
три километра отделяло нас от вышки, как мы предполагали, а больше
тридцати!
которого согласился подбросить нас к спуску. За кабиной закрепили бак с
тридцатью литрами пресной воды. Все вместе втиснулись в кабину. Шофер
глянул на замысловато изогнутые, переплетающиеся наши тела, уместившиеся на
одно сиденье, и только удивленно хмыкнул.
мотало в тесном объеме кабины, как жидкость в миксере. Если бы мы ехали
тогда на два-три часа дольше, то из Сергея, Татьяны и меня мог взбиться
замечательный коктейль. Я постоянно взлетал под потолок, ударялся о
какой-нибудь выступающий болт, отталкивался от него и приземлялся на колени
Сергея. И каждый раз он говорил простое, но очень выразительное:
кабины, сталкивался в воздухе с Татьяниным телом, пролетающим на встречных
траекториях. Уже через час такой езды я решил, что передвижение пешком
бесспорно утомительней, но имеет ряд достоинств. Из-за умопомрачительной
тряски чуть не проскочили начало спуска. Хорошо, Салифанов сориентировался
по заранее замеченным меткам.
преодолевать с неподъемным баком в руках. Водитель по-своему истолковал его
команду, решив, что что-то случилось. Он до упора вдавил педаль тормоза в
пол. Я по укороченной дуге полетел к ветровому стеклу. Глухо стукнулся в
него, как шмель, пытающийся вылететь через закрытое окно из комнаты. В
спину мне ткнулся головой Салифанов. Потирая разбитые лбы, локти и колени,
мы спрыгнули на землю. Предстоящая нам работа облегчилась. В баке, несмотря
на затянутый куском брезента верх, осталось воды чуть больше половины.
поселка.
людьми и обильный ужин размягчили нашу волю, было страшно возвращаться в
море, - но я представил, что останется от моей головы, которая будет
постоянно соприкасаться с металлом кабины, в конце пути и запротестовал.
Водитель сочувственно взглянул на нас, мол, жалко ребят, но силой в скрепер
не потянешь, и нажал на стартер.
взобрались на плато Усть-Урт. Сейчас окружающий мир не казался нам таким
неуютным. Мы знали, что в тридцати километрах на север буровая вышка. Где
есть люди, машины и куда иногда прилетает самолет Знание поменяло
настроение. Настроение - восприятие.
ощущалось никакой загадочности Мы не испытывали романтического волнения,
только досадовали, что у бака такие неудобные ручки, что спуск крут, а
перекатывающиеся под ногами камешки лишают надежной опоры. Выиграв бой за
свои жизни, мы стали привередничать в мелочах. Больше всего боялись
опрокинуть бак, тогда пришлось бы опять тащиться на буровую.
нескольких змей. Торопливо извиваясь, они расползались в разные стороны. Да
тут, оказывается, надо смотреть в оба!
переворошены, разбросаны по берегу. По следам, оставленным на песке, было
ясно, что резвились волки. Они перетрясли наш багаж не хуже
профессиональных таможенников. В темноте отыскали, что смогли, и решили,
несмотря на ночь, выходить в море. Сбросили груз на плот, оттолкнулись
веслами от берега. Прибоя почти не было. Медленно, словно нехотя, плот
удалялся от обрыва, который светлым, размытым пятном проступал в темноте.
Тело привыкало к уже подзабытым "аксессуарам" морской жизни: поскрипыванию
труб, плавному покачиванию плота, шепоту воды в камерах.
на попутный ветер, спокойное море и хоть небольшое везение. У нас было
пятнадцать литров пресной воды, кашеобразная пищевая масса в рюкзаке,
получившаяся в результате совместной, нашей и продуктов, поездки в кабине
скрепера и возродившийся оптимизм, подкрепленный сытым урчанием набитых
животов.
научил нас печальный опыт предыдущих недель...
понемногу раскачивали плот, но это было лишь отдаленное эхо вчерашнего
наката. Гребни уплощались, море застывало неподвижной монолитной массой,
как остуженный парафин.